Николай Романов - Битва местного значения
Кое-какие астрономические познания у них имелись – Кирилл отметил это не без удовольствия.
– А стоит ли верить новостям, господа «кентавры»? Вряд ли военные и политики говорят миру всю правду. Так не бывает!
– Всю – разумеется, нет. Это было бы просто глупо. Пропаганда – дело, испытанное веками. С помощью пропаганды целые войны выигрывались.
– Серьезно? И какие же войны?
– А ты загляни в историю. И узнаешь.
Последнее сказал Подобед. Он тоже интересовался прошлым. Нет так глубоко, как бедный Спиря, конечно, однако кое в чем разбирался. В частности, в старинных боевых действиях.
– Да дьявол с ней, с твоей историей! – воскликнула Громильша. – Скажите лучше, куда делся наш командир! Не пора ли на планету высаживаться? Жрать уже хочется – спасу нет!
– Можно подумать, Кент тебе бутерброды принесет! – фыркнула Скиба. – С докторской колбаской!.. А тарелочку ржавых пистонов не желаешь?
– За какие, интересно, грехи? Только-только из ячеек вылезли… Еще даже никто друг на друга не забрался!
– А ни за какие! Исключительно для профилактики! Чтобы жизнь медом не казалась! Ясно же, что командира куда-то вызвали. А вызвать могли только к начальству. А начальство вызывает исключительно за ржавыми пистонами. А что делает командир, получив от вышестоящего начальства?.. Правильно, распределяет пистоны между подчиненными, чтобы самому не перенапрячься!
– Злая ты, Скиба! – сказала Ксанка.
– Это я-то злая?! Это я-то?!!
Надо было немедленно вмешиваться – в десантном отсеке вполне мог возникнуть небольшой конфликт. Особенно после транспорт-сна, когда нервная система еще не пришла окончательно в норму. Со Скибой Ксанка вполне могла сцепиться. А это было совсем ни к чему. Это стало бы нарушением ритуала. Перед высадкой на очередную планету «кентавры» никогда не переругивались. Любая возможность конфликта гасилась командиром в корне. Ритуалы потому и ритуалы, что их следует придерживаться!
Кирилл дематериализовал перепонку, вошел в десантный отсек и, не удержавшись, переливчато свистнул. Совсем не по-капральски. Так мог вести себя какой-нибудь курсантик без-году-неделя-в-лагере.
«Кентавры» замолкли и обернулись.
Сияющие глаза стали командирскому свисту ответом. Не у всех, конечно, но у многих. У тех, кому было положено…
– Отряд, внимание! Стройся! – рявкнул Фарат Шакирянов и вскочил. Занял нужное место, вытянул левую руку, задавая фронт построения.
«Кентавры» кинулись строиться.
А Кирилл вспомнил свою давнюю триконку про «Гмырюшку-капрала» и «телочку». Знал бы покойничек Дог, как жизнь повернется! Знал бы в то время автор триконки, что не пройдет и трех лет, как он сам будет носить погоны с двумя «звездочками»! Что не пройдет и трех лет, а он и думать перестанет о триконках скабрезного содержания! Как все-таки стремительно меняется человек! Особенно, на войне…
Между тем «кентавры» построились.
Личные вещи были сложены в аккуратную кучку позади строя. Оружие и ПТП все держали при себе. Как положено.
Последовали привычные команды, привычный доклад.
– Вольно! – скомандовал Фарату Кирилл.
– Отряд, вольно!
Последовали привычные расслабляющие телодвижения.
Кирилл неторопливо прошелся вдоль строя, справа налево и слева направо. Будто инспектор.
Они стояли перед ним – восемнадцать человек, прошедших с командиром не одну точку Вторжения. Девятнадцатый следовал в кильватере. Как и положено по уставу…
И Кирилл вдруг подумал, что все они, все девятнадцать плюс он сам, все «кентавры», несмотря на различия в погонах, эмоциях и физиологии, составляют едва ли не единое целое. А еще он подумал, что если бы относился к ним как к пушечному мясу, не стояли бы они сейчас перед ним в первоначальном своем составе. Нет, никогда он не относился к ним как к пушечному мясу – ни к тем, кто его любил, ни к тем, кто просто-напросто уважал. Никогда, нигде и ни к кому. Это была его привычка, его, с позволения сказать, жизненная философия.
– Ну что, дамы и господа, матерь вашу за локоток! – рыкнул он грубовато. – Соскучились по делу?
Этот грубоватый рык тоже был привычкой.
– Так точно, господин капрал! – громыхнул общей глоткой строй.
А Кирилл поймал себя на мысли, что ему хочется присоединить к этой глотке свой голос. И само собой родилось двустишие:
Когда бойцы в подразделении едины,
Галакты и в аду непобедимы!
Здесь была еще не Периферия, здесь был борт транссистемника, кусочек родного дома, и вполне можно было повесить перед строем настоящую триконку, разноцветную, со сложным акустическим сопроводом, играющую брызгами радужных огней… Как в «Ледовом раю»…
Хотя бы для элементарной проверки: не утерял ли он давние свои пушкинские способности.
Но то, что годилось для салабона-курсанта, было совершенно неприемлемо для капрала Галактического Корпуса, с душой, нагруженной опытом многочисленных боев. Пусть капрал всего-то на два с небольшим года старше того салабона… А в способностях своих он был уверен и без проверки.
– Значит, говорите, соскучились?
– Так точно, господин капрал! – слитно громыхнула общая глотка.
У Кирилла вдруг сжало горло, и он, прежде чем продолжать, откашлялся.
– Дело нас ждет, дамы и господа! – сказал он потом. – Кажется мне, что задание будет много сложнее, чем все прежние задачи. Но я уверен, что мы с ним справимся!
– А чего не справиться-то, командир? – сказал басом Подобед. – Врагов мочить – что в писсуар мочиться, дело привычное!
Они были самые настоящие профессиональные убийцы, и профессионализм наполнял их уверенностью, и они своей уверенности не скрывали. Тем более от собственного командира, который знал о них едва ли не все – и то, откуда каждый из них пришел в Корпус, и то, кто с кем трахается по ночам, и то, кто о чем мечтает в своей послевоенной жизни. Не было у них тайн от него. А у него – от них. По возможности…
И тут в отсеке ожил интерком:
– Внимание! Внимание! Личному составу подразделения «кентавры»! Погрузка вдесантный бот – через десять минут.
Все шевельнулись, но с места не стронулись. Умение подавить в себе нетерпение – еще одна профессиональная черта.
– Какая же планета под нами, командир? – спросила Вика Шиманская. – Что за точка Вторжения ждет нас на этот раз?
– Ждет нас Синдерелла! – коротко сказал Кирилл.
А потом в дальней стене дематериализовалась перепонка люка, ведущего в транспортный трюм.
Справа от Кирилла снова вспыхнула триконка «Кентавры», медленно поплыла к люку.
– Разобрать личные вещи! – скомандовал Кирилл. – За триконкой шагом марш!
13
Ночной сеанс внушения чувств он все-таки решил сопроводить беседой с каждым потенциальным источником ржавых пистонов. В конце концов, если Вика Шиманская по мысленной просьбе не угощала его, Кирилла, сигаретой, с какой стати она должна влюбиться в Тормозиллу? Бред! С их разницей в весе и росте все будет как в том древнем анекдоте, что Спиря рассказывал, про первую брачную ночь метелки, вышедшей замуж за карлика… Ой, девки, ужас! Целую ночь, придурок, по мне бегал и кричал: «Неужели это все мое?..» Оттого и синяки у меня по всему телу, хи-хи-хи!
Впрочем, не так уж много потенциальных источников и осталось. Та же Вика, Пара Вин да Ксанка.
Он начал с самого сложного источника – с Ксанки. Но не потому, что так решил сам. а потому что так решила она. Ибо, как и Сандра вчера, она перехватила его возле санблока.
– Кира, подожди!
– Да, Роксана? – Он сделал вид, будто захвачен врасплох, будто и не готовился к разговору заранее. – Я ведь просил тебя когда-то не звать меня Кирой. Ты забыла?
Она не слушала:
– Теперь, когда Спиря… когда Артема нет… Ты по-прежнему меня не хочешь?
– Да причем тут Артем, Роксана! Разве в нем причина?
– Неужели в Паре Вин?
Ему показалось, что взгляд ее сделался лукавым.
– И не в ней!
– Тогда Громильша снова за тебя взялась? А ты не устоял! В благодарность за то, что жизнь спасла. Так и я тебе жизнь, помнится, спасала…
– Да причем тут это! – Кирилл выругался. – То есть я тебе, разумеется, благодарен… Но из благодарности, Роксаночка, любовь, как известно, не рождается!
Слово было сказано. В очередной раз.
– Прости, мы уже говорили с тобой на эту тему! Ничего не изменилось.
– Нуда, не изменилось… – Ксанка покивала. – У тебя же тут новобраночка зеленая появилась. Говорят, ни в одном бою еще не была, а уже среди «кентавров»! За какие такие заслуги? А просто на свежачка, надо полагать, потянуло нашего старшину Кентаринова!
