Аркадий Стругацкий - Полдень, XXII век. Малыш
— Лин, — сказал он, — перестань глодать.
Лин, не оборачиваясь, досадливо передернул плечами.
— Он голоден! — оживившись, заявил Поль.
Он поднялся на кровати, чтобы развить тему, но тут Капитан медленно повернул лобастую голову и посмотрел на него.
— Ну чего, чего… — сказал Поль. — Я же читаю. «Производительность АГК-11 составляет шестнадцать кубометров озонированного кислорода в час. Метод стра-ти-фи-ка-ции позволяет…»
— Про себя! — посоветовал Атос.
— Вот уж тебе он, по-моему, не мешает, — сказал Капитан железным голосом.
— По-твоему — нет, по-моему — да, — сказал Атос-Сидоров.
Взгляды их скрестились. Поль с наслаждением наблюдал за развитием инцидента. «Введение в…» надоело ему до последней степени.
— Как хочешь, — сказал Капитан. — Только я не собираюсь один за всех вас работать. А ты, Атос, ничего не делаешь. И вообще пользы от тебя, как от козла.
Штурман презрительно усмехнулся и не счел необходимым отвечать. В этот момент экран погас, и Лин повернулся, затрещав стулом.
— Ребята! — сказал он. — Виу, ребята! Поехали туда.
— Поехали! — вскричал Поль и вскочил.
— Куда — туда? — спросил Капитан зловеще.
— На Парикутин! На Мон-Пеле! На…
— Хватит! — заорал Капитан. — Все вы подлые предатели! Мне с вами надоело возиться! Я ухожу один, а вы убирайтесь, куда вам охота. Понятно?
— Фи, Капитан! — произнес Атос с изяществом.
— Сам ты фи, понял? Одобряли план, вопили «виу-виу», а теперь кто куда? А мне с вами вообще надоело возиться. Я уж лучше договорюсь с Наташкой или с этим болваном Вальтером, понятно? А вы все катитесь колбасой. Чихал я на вас, и все!..
Капитан повернулся спиной и стал яростно копировать чертеж. Наступило тяжелое молчание. Полли тихонько улегся и принялся старательно изучать «Введение в…» Атос поджал губы, а тяжеловесный Лин поднялся и, сунув руки в карманы, прошелся по комнате.
— Генка, — сказал он нерешительно. Капитан, ты… это… брось. Чего ты?
— Отправляйтесь на свой Мон-Пеле, — пробормотал Капитан. — На свой Парикутин. Обойдемся…
— Капитан… Как же это?.. Вальтеру нельзя рассказывать, Генка!
— Очень даже можно… И скажу. Пусть он болван, да хоть не предатель…
Не вынимая рук из карманов, Лин пробежался по комнате.
— Ну чего ты, Капитан? Ну вот, Полли уже зубрит!
— «Полли, Полли»! Хвастун твой Полли. А на Атоса я вообще чихал. Подумаешь, штурман «Галактиона»! Трепло.
Лин обратился к Атосу:
— Ты правда, Атос, чего-то… Нехорошо, знаешь… Мы все стараемся…
Атос изучал лесистый горизонт.
— Чего вы все раскудахтались? — вежливо осведомился он. — Если я сказал — иду, значит, я иду. Я, по-моему, еще никогда и никому не врал. И еще никого не предавал.
— Это ты брось, — грозно сказал Лин. — Капитан говорит верно. Ты бездельничаешь, и это, знаешь, свинство…
Атос повернулся и прищурился.
— А ну-ка, ты, деляга, — сказал он. — Почему «Зубр» хуже АГК-7 в условиях азотистого избытка?
— А? — растерянно сказал Лин и посмотрел на Капитана.
Капитан чуть поднял голову.
— А какие есть девять пунктов про эксплуатацию «Айрон-три»? — спрашивал Атос. — А кто первый изобрел окситан? Не знаешь, трудяга! А в каком году? Тоже не знаешь?
Это был Атос — великий человек, несмотря на многочисленные свои недостатки. В комнате стояла благоговейная тишина, только Поль Гнедых яростно листал страницы «Введения».
— Мало ли кто чего изобрел первый, — неубедительно пробормотал Лин и беспомощно уставился на Капитана.
Капитан встал. Капитан подошел к Атосу и ткнул его кулаком в живот.
— Молодчага, Атос, — заявил он. — Я, дурак, думал, что ты бездельничаешь.
— «Бездельничаешь»!.. — сказал Атос и ткнул Капитана в бок. Он принимал извинение.
— Виу, ребята! — провозгласил Капитан. — Держать курс на Атоса! Фидеры на цикл, звездолетчики! Бойтесь легенных ускорений. Берегите отражатель. Пыль сносит влево. Виу!
— Виу-вирулли! — взревел экипаж «Галактиона».
Капитан повернулся к Лину.
— Бортинженер Лин, — сказал он, — какие есть вопросы по географии?
— Нету, — отрапортовал бортинженер.
— Что у нас еще сегодня?
— Алгебра и труд, — сказал Атос.
— Вер-рно! Поэтому начнем с борьбы. Первая пара будет: Атос — Лин. А ты, Полли, иди приседай, у тебя ноги слабые.
Атос принялся готовиться к борьбе.
— Не забыть бы спрятать материалы, — сказал он. — Пораскидали всё, учитель увидит.
— Ладно, все равно завтра уходим.
Поль сел на кровати и отложил книжку.
— А тут не написано, кто изобрел окситан.
— Эл Дженкинс, — сказал Капитан, не задумываясь. — В семьдесят втором.
Учитель Тенин пришел в 18-ю, как всегда, в четыре часа дня. В комнате никого не было, но в душевой обильно лилась вода, слышалось фырканье, шлепанье и ликующие возгласы: «Виу, виу-вирулли!» Экипаж «Галактиона» мылся после занятий в мастерских.
Учитель прошелся по комнате. Многое было здесь знакомым и привычным. Лин, как всегда, раскидал одежду по всей комнате. Одна его тапочка стояла на столе Атоса и изображала несомненно яхту. Мачта была сделана из карандаша; парус — из носка. Это, конечно, работа Поля. По этому поводу Лин будет сердито бурчать: «Не воображай, что это очень остроумно, Полли…» Система прозрачности стен и потолка расстроена, и сделал это Атос. Клавиша поставлена у него в изголовье, и, ложась спать, он с ней играет. Он лежит и нажимает ее, и в комнате то становится совсем темно, то появляется ночное небо и луна над парком. Обычно клавиша портится, если Атоса никто не остановит. Судьба Атоса сегодня — чинить систему прозрачности.
На столе у Лина всегда бедлам, и тут ничего не поделать.
Это именно тот случай, когда бессильны выдумки учителя и весь мощный аппарат детской психологии.
Как правило, все новое в комнате связано с Капитаном. Сегодня у него на столе чертежи, которых раньше не было. Это что-то новое, значит, об этом надо подумать. Учитель Тенин очень любил новое. Он присел к столу Капитана и принялся рассматривать чертежи.
Из душевой доносилось:
— А ну подбавь холодненькой, Полли!
— Не надо! Холодно! Простужусь!
— Держи его, Лин, пусть закаляется!
— Атос, дай терку…
— Где мыло, ребята?
Кто-то с грохотом валится на пол. Вопль!
— Какой дурак кинул мыло под ноги?
Хохот, крики «виу».
— Страшно остроумно! Как вот врежу!..
— Но-но! Втяни манипуляторы, ты!..
Учитель просмотрел чертежи и положил их на место. «Увлечение продолжается, — подумал он. — Теперь кислородный обогатитель. Мальчики здорово увлеклись «Венерой». Он встал и заглянул под подушку Поля. Там лежало «Введение в…». «Введение» было основательно зачитано. Учитель задумчиво перелистал страницы и положил книгу на место. «Даже Поль, — подумал он. — Странно».
Теперь он видел, что на столе Лина нет боксерских перчаток, которые валялись там регулярно и непременно изо дня в день в течение двух последних лет. Над кроватью Капитана не было фотографии Горбовского в вакуум-скафандре, а стол Поля был пуст.
Учитель Тенин понял все. Он понял, что они хотят удрать, и он понял, куда они хотят удрать. Он понял даже, когда они хотят удрать. Фотографии нет — значит, она в рюкзаке Капитана. Значит, рюкзак уже собран. Значит, они уходят завтра утром, пораньше. Потому что Капитан любит делать все обстоятельно и никогда не откладывает на завтра то, что можно сделать сегодня.
Кстати, рюкзак Поля наверняка еще не готов: Поль предпочитает все делать послезавтра. Значит, они уходят завтра и уходят через окно, чтобы не беспокоить дежурного. Они очень не любят беспокоить дежурного. Да и кто любит?
Учитель заглянул под кровати. Рюкзак Капитана был упакован с завидной аккуратностью. Под кроватью Поля валялся рюкзак Поля. Из рюкзака торчала любимая рубашка Поля — без ворота, в красную полоску. В стенном шкафу покоится со знанием дела сплетенная из простынь лестница — несомненно, творение Атоса.
Так… Значит, надо думать. Учитель Тенин помрачнел и повеселел одновременно.
Из душевой выкатился Поль в одних трусах, увидел учителя и прошелся колесом.
— Неплохо, Поль! — воскликнул учитель. — Но не гни ноги, мальчик!
— Виу! — завопил Поль и прошелся колесом в обратную сторону. — Учитель, космолетчики! Учитель пришел!
Он всегда забывал поздороваться.
Экипаж «Галактиона» ринулся в комнату и застрял в дверях. Учитель Тенин смотрел на них и думал… ничего не думал. Он очень любил их. Он всегда любил их. Всех. Всех, кого вырастил и выпустил в Большой Мир. Их было много, и лучше всех были эти. Потому что они были сейчас. Они стояли руки по швам и смотрели на него так, как ему хотелось. Почти так.
