Дэвид Файнток - Надежда смертника
Он добавить:
– Я послал Джареда в долбаную башню, разве все этого не было? Потому что я хотел привесть ярость верхних. Ну вот, я сделал это, и посмотри!
– Халб…
– Это был я, кто приказал Раули взорвать дамбу!
Я продолжаю молчать, пытаясь не вызывать гнев Халба. Он тащить меня через пещеру к загражденной лестнице.
– Видишь, что они сделали с укрытием Четыре два? Было время, никто не осмеливался вносить беспорядок в сабвей, ни нижний, ни даже верхний не заглядывали вниз, боялись, что с них сдерут кожу.
Я ищу слова, чтобы сказать, но нет необходимости. Он отпускать меня. Я потираю шею.
– Пошли.
Идем через боковой туннель, пока не достигать дальней лестницы. Груда булыжников обрушиваться, но левая сторона лестницы все еще свободна. Тусклый свет освещать ее, должно быть, лунный.
Он останавливаться, осматривать свою пещеру. Его мрачные глаза блуждают от раненых нижних к разрушенному убежищу.
– Проклятые оониты! – Он ударил по стене. – Зачем вы разрушать ма сабвей? – Он спешить вверх по лестнице, исчезать в ночи.
Ошеломленные, Раули и я пялить глаза друг на друга, бежать вслед.
Оказавшись верх лестницы, я шатаюсь в ужасе Улица похожа на что, чего я никогда не видел.
Раньше та не мог видеть башни на Сороковой улице отсюда, из-за старых разрушенных зданий. Теперь почти ничего не осталось, чтобы заграждать вид. Мерцать резкие огни башни Франджи, от превращенной в каменные обломки улицы до дымн небо. «Улицы наши, нижний, – они будта говорят. – Наши!»
Вдали остальные башни неясно вырисовываются Несколько кварталов южнее, небо прояснилось от дыма и огня.
Халбер встал посередине Сорок второй.
– Смотри, что они сделали? Порушили все здания вокруг башни, но так осторожно, что даже не задели ее. – Он трясти кулаком серебристой луне – Проклятые верхние! – Его рев разнести эхом от разрушенной стены – Думаете, вы владеете миром! – Он вытаскивать лазер, целиться в башню, стреляет. Не знаю, нанести ли он какой-нибудь ущерб башне.
– Халб, уйди с дороги! – Я ожидаю, что вертолет оонитов показаться наверху, лазеры вспыхнуть.
– Зачем?
– Для безопасности.
Он реветь:
– Неужели ты не понимать? Нет никакой безопасности! – Он отправиться по середина дороги, будто собираться прогуляться к Центру с мешком мзды, чтобы попасть туда.
– Халб, не надо, – Раули говорить жалобно. – Ты нужен нам.
– Зачем? – Халбер не останавливаться.
Осторожно я догоняю.
– Эй, Халб! – Я говорю так же, как однажды, я слышал, Старшая Сестра разговаривать с глюкнутым ребенком. – Пошли домой в сабвей.
Он кричать:
– Нет никакого сабвея!
Он ищет булыжник, вместо этого вытаскивает телефон, швыряет его мне в голову. Я вздрагиваю; телефон отскакивать рикошетом от моего плеча, сильно жжет.
– Сабвея больше нет, мальчик Пуук. Племя умерло. Нижние умерли!
– Не все. Еще нет. – Я хватаюсь за телефон. – Пошли. Я смотру мимо него. Облака пыли горят красным в луче света свысока.
– О Иисус! Бежим!
Медленно много света двигаться по улице, похоже каток утрамбовывать дорожное покрытие, когда он ехать. Позади, дым, пар, искры, как когда что-то гореть.
– Проклятые верхние! – Халбер хватать булыжник, бросает его в луч. Он проходит сквозь, подпрыгивая. Наблюдая, он подбоченивается, выплюнуть свое презрение.
– Бегите вы оба!
Крик Раули привести меня в чувства. Я дергать Халбера за локоть, но он стоять прочно, как скала. Я бегу к лестнице, руки и ноги дрожат, падать на Раули, отскакивать в сторону. Вместе мы поворачиваемся посмотреть.
– ДАВАЙ, ХАЛБ! – Я обезуметь от огорчения. – Спасайся! Уходи!
Халб стоять храбро. Много света угрожающе близко подходить к нему, как андекар в ночи.
Внезапно он вскидывать руки, бежать на полной скорости по направлению к тротуару. В течение секунды, я думаю, что он сделать это, но свет проходить над ним, он опускаться. Я вздрагиваю в ожидании его крика, но ни звука. Ни одного.
Мостовая выплевать обжигающие камни, когда свет пересекает лестницу. Я бросаюсь вниз. Раули кувыркаться позади. Над головой грохот сотрясать сабвей.
Когда грохот наконец постепенно затихать, мы выползаем на верх разрушенной лестницы. Халбер исчезать, нет и следа. Будто никогда не жить. Только я помню. Помню его смерть. Помню злость. Помню вызов.
59. Роберт
– Я подтверждаю следующие координаты. – Джефф Торн четко, без запинки, назвал ряд цифр. Я смотрел поверх его плеча.
– Где это?
Он увеличил на экране план города.
– Сорок вторая.
– Координаты подтверждены, – Генерал Рубен казался изможденным. – Мне нужно поспать. Сколько мы провели за работой, восемнадцать часов?
– Отложим до утра, Эрнст.
– Это невозможно. Генеральный секретарь Кан хочет, чтобы это было сделано. Я прикажу майору Грувсу заменить меня на некоторое время.
– Для надежности, я предпочел бы…
– Ради бога, я оставлю его на линии с нами до тех пор, пока его голос не станет тебе привычен.
Я ожидал, что Торн возразит, но он только сказал:
– Очень хорошо.
– Я хочу, чтобы с этим было покончено, так же сильно, как и ты.
– Сомневаюсь относительно этого.
Сеанс связи завершился. Торн немедленно запросил управление лазером, передал им координаты, старательно проговаривая цифры. Затем откинулся назад, его глаза изучали городскую карту.
– На самом деле Эрнст дал вам повод отложить все это, – сказал я. – Почему вы не воспользовались им?
Наши взгляды встретились.
– Потому что мой Главнокомандующий хочет, чтобы мы продолжили. – Лицо Торна оставалось бесстрастным.
– Я не понимаю вас. – Я устало бродил по комнате, собираясь куда-нибудь сесть. – Почему вы обманули Сифорта?
– Роб, для его же пользы, я увел его с пути зла.
– Он никогда не простит вас.
– Я не нуждаюсь в его прощении, – Тон адмирала был резок.
– Я нуждаюсь. – Не знаю, почему я сказал это. Усталость, может быть.
– Эта кровавая неразбериха… Поспи немного.
Я тупо уставился на карту.
– Если я оставляю это проклятое место, то никогда сюда не вернусь.
Торн спокойно спросил:
– Что это, Роб?
Моя рука включила все, в том числе и лазеры внизу.
– Это мое занятие. Ты – только наблюдатель.
– Едва ли этот так. – В моих ушах все еще раздавался призыв капитана: Вы не можете совершить хладнокровное убийство. Я умоляю вас. – Неужели все-таки не могу?
– Что? – Адмирал выглядел сильно удивленным, и я понял, что только что говорил вслух.
– Ничего. – Я наконец сел на стул. – Что произойдет потом?
– Я предполагаю, что Рубен сосредоточит свое внимание на центре города. Так много кварталов, которые мы взорвали, но гораздо больше тех, которые до сих пор целы.
– Это все должно исчезнуть с лица земли?
– Не мое решение.
– По словам Ника, должно быть твоим.
– О? – Он поднял бровь. – Это поэтому Ричард возложил на тебя обязанность быть его голосом совести?
– Отец не нуждается в этом. Он всего лишь человек.
– У него есть сомнения?
– Я так не думаю. Может быть. Он… Я не знаю.
Возникла недолгая пауза, которую прервал я:
– Я позвоню домой.
– Уже довольно поздно.
– Тогда я разбужу его.
Несколько минут спустя я услышал недовольный голос отца. Взъерошенный, он сидел на краю кровати.
– Робби, четыре утра – не совсем удачное время для пересмотра политики.
– Кан заходит слишком далеко.
– Ты прав. Что же тут такого?
– Люди погибают.
– Люди всегда где-нибудь погибают. Это прискорбно, но эти потери не составляют и сотой части тех, во что нам обошлось столкновение с рыбами, и мы тогда не боялись их.
– Это не одно и то же, отец. Это предотвратимо!
– Больше нет. – Он пристально посмотрел на меня, – Робби, ты ужасно выглядишь. Тебе следовало бы остаться в больнице еще…
– В задницу больницу!
Надо взять себя в руки: я никогда не убедил бы отца, говоря тоном капризного испорченного ребенка вроде Джареда Тенера. Невольное воспоминание об Адаме сделало меня, пожалуй, более решительным.
– Что, если есть вызванная сочувствием негативная реакция? Ты не должен быть сенатором, который…
Отец резко оборвал меня:
– Я не буду сенатором, который нанесет предательский удар в спину Генеральному секретарю в ходе войны! – Он поднимал руку, чтобы остановить мое возражение. – Робби, в критической ситуации обе партии сплачиваются и работают сообща или делают вид, как будто они сплачиваются. Критиковать Кана публично, особенно после обещания нашей поддержки… – Он отрицательно покачал головой. – Не хочешь ли ты, чтобы избиратели запомнили бы меня как нытика, критикана, который чинит препятствия на пути доблестного Генерального секретаря, в то время как он…
– Но реальность не такова!
– Реальность не будет выбирать меня Генеральным секретарем. Когда пыль осядет, у меня будет шанс, чтобы прояснить, насколько бесчеловечными и жестокими были действия Кана. Мы представим законопроект, чтобы компенсировать потери оставшихся в живых нижних. Ты знаешь, как это подготовить. Но я не буду в данный момент предавать это гласности. – Он сделал паузу. – Кроме того, Рубен согласился стрелять по тому месту, которое нам нужно для Франджи. По крайней мере хоть что-то хорошее можно получить от этого разгрома.
