Роберт Силверберг - Далекие горизонты
В те времена Ниал Пароллан был агентом - связующим звеном между Хельвой, Главным Мозгом Центральных Миров и Международной Ассоциацией Корабельных Бронов на Базе Регул. После довольно длинной серии относительно коротких и лишь минимально удачных партнерств с другими бронами, она с радостью приняла Ниала в качестве своей мобильной «половины». Вместе с ним они исколесили всю галактику из конца в конец. Ниал очень хитроумно и ловко провел операцию по уплате Центральным Мирам огромной задолженности Хельвы за воспитание и обучение. И тогда они стали свободными бродягами, берущимися за выполнение лишь таких дел, которые им были интересны, а не бесправными исполнителями чужих распоряжений и желаний. Они, например, отказались от полета к Туманности Лошадиной Головы, куда когда-то она так мечтала отправиться вместе с Дженнаном.
Корабль-Мозг НХ-834 уже настолько пресытился приключениями, что не желал отправляться к черту на кулички лишь для того, чтобы обогатиться острыми ощущениями.
- Давай попробуем рассмотреть их поближе, а, Ниал?
- Шикарная мысль, особенно для такого тоскливого дня, верно? - Хотя пальцы Ниала и пробежали по клавишам панели пилота, но на самом деле именно Хельва произвела необходимые расчеты и отдала распоряжение изменить курс корабля. Впрочем, и в нормальной обстановке это входило в ее обязанности. Для этого в Ниале нужды не было, но Хельве всегда доставляло удовольствие давать ему разные поручения. Иногда он сразу же начинал скандалить, говоря, что она вечно навязывает дела, которых он выполнять не желает. А она рявкала в ответ, что чуточка настоящей работы никому еще не вредила. Конечно, когда Ниал начал физически слабеть, то такого рода перебранки потеряли смысл, хотя по давней привычке они иногда и возникали.
Ниал, когда он стал партнером НХ-834, только недавно вступил в четвертый десяток. Стало быть, он прожил с- ней хорошую и относительно долгую для существа с мягкой оболочкой жизнь.
- Да, я из крепкой породы, - сказала голограмма, несказанно удивив этим Хельву. Что это? Неужели она разговаривает сама с собой? Впрочем, по программе она должна ответить.
- С таким хорошим уходом ты можешь протянуть еще несколько столетий, - ответила она так, как отвечала много раз при жизни Ниала.
Хельва изменила курс на девяносто градусов в соответствии с показаниями курсовой панели.
- Давай, давай, нечего лентяйничать, девочка. - Ниал развернул пилотское кресло так, чтобы оказаться лицом к консоли, скрывавшей титановую капсулу с Хельвой.
Она хотела было продолжить рутинную процедуру, но вдруг решила, что не вредно было бы побольше узнать о самом «вторжении».
- А почему ты называешь это вторжением? - спросил Ниал.
- Такое большое число кораблей, вдобавок идущих одним курсом? Чем же это может быть, как не вторжением? Торговцы ведь конвоями не ходят. Во всяком случае, в этих местах. А у кочевников есть свои установившиеся маршруты, которых они строго придерживаются. Причем эти маршруты проходят преимущественно в более заселенных секторах. И если я верно определила коэффициенты предельного напряжения…
- Ну, в этом-то вы наверняка не ошиблись, моя прекрасная юная леди…
- Эти корабли под завязку набиты топливом, что превышает все допустимые спецификации. И они заражают своими грязными выбросами все пространство космоса вдоль своего маршрута. Этого допустить нельзя.
- А мы никому не позволим гадить в нашем родном космосе, верно? - Правая бровь голографического изображения саркастически изогнулась, в точности повторяя забавную привычку Ниала. - И машин, жрущих топливо, тоже не допустим… Может, послать сообщение всем, кого это касается?
Хельва уже отыскала Атлас, содержащий новейшие данные по этому сектору космоса.
- Здесь есть только одна обитаемая планета, куда они могут направляться. Это Равель… - Неожиданность заставила забиться ее сердце. - Нет, только подумать!
- Равель? - Недурная все-таки программа получилась - так быстро произвела поиск и нашла нужные сведения! Хельва внутренне поморщилась, уже предвидя, какова будет ответная реакция голограммы. - Равелем называлась звезда, которая стала Новой и которая убила твоего брона Дженнана, не так ли? - спросил Ниал, хотя этот факт был ему отлично известен.
- Мне не нужны напоминатели, - ответила Хельва сварливо.
- Мой вечный соперник! - с наигранным легкомыслием отозвался Ниал, как он поступал всегда в подобных случаях. Он крутанул кресло, которое описало полный оборот, так что его усмехающееся и ничуть не выражающее раскаяния лицо снова оказалось обращенным к консоли Хельвы.
- Чушь! Он мертв уже больше столетия!
- Мертв, но не забыт.
Хельва промолчала. Она знала - Ниал прав. Он всегда прав, невзирая на то что сам уже мертв. Может, и в самом деле не такая уж блестящая идея - дать ему возможность препираться с ней? Но ведь он и при жизни говорил ей то же самое… и делал это слишком часто, иначе такая фраза не появилась бы в программе.
Как бы она хотела, чтобы диагностики указали ей главнейшую причину внезапного одряхления Ниала, дабы она могла хоть чуточку отсрочить его смерть. Чем-то. Любым путем.
- Выстарился я, любимая, - сказал Ниал ей однажды во время одного из их частых разговоров, когда оказалось, что он уже не может утаить от нее сжимающей свои тиски усталости. - Да разве можно ждать чего-то другого от формы жизни, для которой дегенерация - естественная норма. Я считаю, что я еще счастливчик, так как протянул очень долго. И этим я обязан только твоим заботам и уходу в течение последних семидесяти лет.
- Семидесяти восьми, - поправила она его тогда.
- Мне жаль бросать тебя одну, моя ненаглядная, - сказал он, поглядывая на консоль, где она была замурована, и прижимаясь к ней щекой. - Из всех женщин, которые были в моей жизни, ты - самая замечательная.
- Это потому, что я единственная, которой ты не смог обладать, - сказала она.
- Но ты не можешь сказать, что я не старался добиться этого, - пробормотала голограмма с характерным смешком Ниала.
Хельва ответила ему тем же. Воспоминания такого рода и разговор о них вслух теперь уже не казались ей такой уж прекрасной идеей. Скоро она совсем запутается - где память, а где результаты программирования.
И почему она все-таки отказалась от искусственного тела, которое Ниал купил специально для нее, тем самым поставив их банковский баланс на грань катастрофы, снизив его чуть ли не до нуля, а главное, вызвав этим поступком ощущение почти неизбежного разрыва между ними? Ниал так жаждал физического контакта с нею. «Эрзаца», как она грубо называла это в пылу споров. А в глазах Ниала этот «протез» был ею, поскольку именно она оживляла бы искусственное тело. Да, Ниал действительно жаждал обладать ею. Он передал фирме «Протезы Сорга» голограмму - статую, которую он создал лично еще до того, как стал броном Хельвы. При изготовлении статуи Ниал использовал генетическую информацию, извлеченную из медицинской карты Хельвы, а также голограммы ее родителей и ее братьев и сестер. Пока он не рассказал об этом Хельве, она и не знала, что у ее родителей были и другие дети, причем совершенно нормальные в физическом отношении, Но ведь в людях, заключенных в титановые капсулы, отнюдь не поощрялось любопытство в отношении их семей. Они были люди-ракушки, что делало их совершенно особыми существами. Ниал поклялся ей самой страшной клятвой, что нисколько не преувеличил ее потенциальную привлекательность - статуя изображала необыкновенно красивую женщину. Он действительно получил все это из генетической карты. Больше того, все исходные материалы он представил на ее собственный суд.
- Может, ты тут и не совсем такая, девочка, - говорил он ей своим обычным легкомысленным тоном, - но ты и впрямь блондинка, голубоглазая и должна была стать высокой и стройной. Именно тот тип, который я обожаю. Твой отец - красивый мужчина, и я сделал тебя похожим на него, так как девчонки нередко похожи на красивых отцов. Надо сказать, впрочем, что мама у тебя тоже была шикарной дамочкой. Красивы и все твои братья и сестры, так что я ничего не выдумал, а просто позволил себе кое-что экстраполировать.
- Просто предпочитаешь блондинок, так что прекрати вешать мне лапшу на уши.
- Да разве я себе могу такое позволить, а? - ответила ей голограмма, и Хельва круто заставила себя вернуться к действительности, а также к тому факту, от которого все время старалась уйти: Ниал Пароллан, которого она так любила, - мертв. То, что она называла его «смертной оболочкой», лежало, охраняемое полем стасиса, в его личной каюте. Он умер спокойно - совсем не так, как жил - кипя, пенясь и всегда слегка переигрывая, избыточно театрально. Только что ее сенсоры еще ощущали медленное угасание физиологических процессов, но еще мгновение - и то, что было неуловимой личностью Ниала Пароллана, исчезло, отправившись туда, куда уходят людские души или духовные сущности людей.
