Эрик Браун - Полутьма
— Привет, Джош.
— Я уже поел, Джулия. Закажи себе что-нибудь, а я обойдусь этим. — Он поднял свою кружку.
Она заказала официанту салат под названием «акапулько».
— Ну что? — спросила она, отпивая кофе маленькими глоточками. — Как дела на орбите?
Он пожал плечами:
— Как всегда. Нет, вру. Еще скучнее, чем обычно. — Он помолчал и добавил: — Я серьезно подумываю о переменах, — и сам удивился, зачем он это сказал.
Что-то жесткое появилось в ее доселе доброжелательном взгляде.
— Сколько раз я уже это слышала?
— Нет, на сей раз я серьезно. Мы были на грани катастрофы. Меня не устраивает система безопасности этой компании.
— А что ты мне говорил в прошлый раз? Или в позапрошлый? Разве тебя не собирались повысить и перевести на лайнер, летающий на Марс?
— Я был в списке кандидатов, но мне не повезло. Он даже удивился, насколько легко слетела с губ эта ложь.
Она отхлебнула кофе, скептически гладя на него поверх посыпанной шоколадом пены.
— И какие у тебя планы?
Он опустил глаза:
— Я пока не думал об этом.
Ей принесли салат, и, глядя на ее снисходительную улыбку, Беннетт решил, что она объявит перемирие. Джулия подцепила вилкой кусочек авокадо и начала жевать, не спуская с него глаз.
— Как твой отец, Джош? Ты успел его навестить? Беннетт кивнул. Он просто не в силах обсуждать с Джулией события сегодняшнего утра.
— Ты же знаешь, как он.
Беннетт заказал, еще кружку пива, третью по счету. В голове у него немного зашумело, и он словно со стороны глядел на эту беседу с женщиной, к которой не испытывал практически уже никакой привязанности.
Джулия поднесла ко рту вилку с кусочком сыра бри и спросила:
— Ты уже ходил на свидание с голограммой Эллы после своего возвращения, да, Джош?
Он пожал плечами, удивленный такому повороту разговора.
— А если и ходил? — спросил он. И добавил: — Откуда ты знаешь?
— Потому что ты всегда такой… не знаю… такой меланхоличный, что ли, после свиданий с этой Илгой.
Обзывая образ Эллы «Илгой», то есть имитирующей личность голограммой, Джулия высмеивала его визиты в мемориальный сад.
— Мы с ней поболтали. Было приятно увидеться с ней снова! Я ее больше месяца не видел.
— Это не она, Джош. Бога ради! Это компьютерная программа, проекция!
— Знаю. — Он уставился на нее. — Но это все, что осталось у меня от Эллы, не считая воспоминаний.
— В таком случае научись обходиться воспоминаниями, как делают все нормальные люди, потерявшие близких.
— Одних воспоминаний недостаточно, Джулия. Мне нужно больше. У нас с ней особые отношения.
Джулия театральным жестом бросила вилку в салат: —Бог ты мой! Беннетт почувствовал, как в нем закипает злость.
— Да! Я чувствую…
— Ты не можешь иметь отношений с какой-то дурацкой машиной, Джош!
— Не знаю. По-моему, могу. Я общаюсь с ней. Я говорю, она мне отвечает…
— Позволь мне втравить тебе мозги, Джош. — Она подняла вилку и нацелилась ею в него. — «Отношения» — это когда общается двое. Два человека. Обмен чувствами, эмоциями, взаимная забота друг о друге. Но тебе этого не понять, правда? Ты способен испытывать какие-то чувства только к машине.
— Эта программа обучается, — сказал он хрипло. — Она хранит в памяти все, что я говорю, она помнит наши беседы. Это все равно что разговаривать с живым человеком, Джулия, только коснуться его нельзя.
Джулия немного помолчала, глядя на него. А потом нагнулась вперед и прошептала с яростью: — А тебе бы этого хотелось, верно?
— Ты о чем?
— Ты хотел бы коснуться ее, да? — Ее взгляд был беспощаден. — Ладно, я скажу иначе. Тебе хотелось бы трахнуть ее!
— Ты, сука!
Им вдруг овладело непреодолимое желание ударить Джулию, стереть эту самодовольную улыбку с ее губ. Потом он подумал, что ему надо встать и уйти без слов. Но и то и другое, как он понимал, было бы трусостью.
— Я серьезно, Джош. Я не знаю, что с тобой случилось после смерти Эллы, но это тебя подкосило. Это так тебя изуродовало, что ты не способен ни на какие нормальные отношения.
— Что за чушь!
— Чушь? А ты посмотри, какие подруги были у тебя за эти годы. Их было немного, но вполне достаточно, чтобы увидеть определенную тенденцию. Что общего било у всех этих женщин, Джош? — Она ждала, глядя на него. — Ладно, я сама тебе скажу. Все они были высокие, темноволосые, властные, красивые, моложе тебя. Все дни были взрослыми версиями Эллы, Джош. Такими, какой могла быть Элла, если бы осталась в живых. Ты в каждой из нас пытаешься найти что-то от Эллы, а когда у тебя не выходит, ты замыкаешься в себе. Неудивительно, что с тобой невозможно общаться.
Он допил пиво и махнул официанту, чтобы тот принес еще.
Удивляясь самому себе, он наклонился над столом и сказал:
— Ты просто дерьмо! Если бы ты хоть раз попробовала применить свою дурацкую психологию к себе самой, может, ты чему-нибудь и научилась бы!
Он заметил, что остальные посетители ресторана наблюдают за ними.
Джулия смотрела на него с полуулыбкой:
— Чему, например?
Он откинулся назад, внезапно устыдившись и чувствуя жуткую усталость.
— Я не знаю. Не бери в голову.
Он замолчал и обвел глазами соседние столики, осознав наконец, что они здесь не одни. Люди отводили от них глаза и смущенно разговаривали вполголоса.
Помолчав немного, он сказал:
— Зачем ты хотела меня видеть? У тебя кто-то есть? Она вздохнула:
— Я не знаю. Может быть. Я просто хотела сказать тебе, что между нами все кончено. Хотела хотя бы попрощаться по-человечески.
Он кивал в такт ее словам, поскольку давно знал о неизбежности разрыва. Джулия доела салат, медленно ковыряясь в листьях эндивия и кресса.
Беннетт потягивал пиво. Когда она подняла глаза, он сказал:
— Ты можешь считать меня холодным подонком, Джулия, но у нас были и хорошие моменты.
У нее хватило великодушия, чтобы не возражать.
— Надеюсь, ты найдешь то, что ищешь, Джош. Очень надеюсь.
— Джулия! — начал он и чуть было не взял ее за руку, но вовремя сдержался.
Она встала, отошла от столика, заплатила в баре по счету и быстро скрылась за деревьями. Беннетт провожал ее взглядом, чувствуя сожаление, смешанное с облегчением, которое испытывал при всех расставаниях в прошлом.
Он накачивался пивом весь день, ощущая, как оно с непривычки притупляет чувства. На станции «Редвуд» он редко бывал в компаниях, а пил еще реже.
Беннетт выкинул из головы мысли о станции и уставился на лебедей, которые с комичным и напрочь лишенным достоинства видом кувыркались кверху задницами и шлепали по воде оранжевыми лапами, помахивая грязными хвостиками.
Беннетт думал о том, что сказала Джулия. Неужели он и впрямь ищет взрослую версию Эллы — единственного человека, которого он когда-либо по-настоящему любил? Он понял, что самое трудное в мире — это заглянуть в себя и попытаться докопаться до истины, плотно прикрытой со всех сторон самообманом, эгоизмом и тщеславием. Мысль о том, что его взрослые поступки могли быть обусловлены событиями детства, вызвала у него страх — жуткое ощущение, что он не в состоянии управлять своими побуждениями, а стало быть, и судьбой.
Он допил пиво и отправился к своей машине. Он медленно ехал в послеполуденном мареве, не забывая о воздействии алкоголя. Подъехав к своему куполу, Беннетт с облегчением вздохнул при мысли, что наконец-то добрался до убежища.
Когда он вошел в гостиную, джаз-каприз встретил его нежными синкопами. Беннетт выключил музыку. Ожил ком-экран, разделенный на множество мелких картинок с застывшими лицами. Беннетт подивился, с какой это стати его бомбардируют звонками. А когда сел во вращающееся кресло, до него дошло: это друзья либо деловые знакомые отца. Он пробежал глазами послания с выражением соболезнований — банальные слова, не отражающие истинных эмоций: «Ваш отец был прекрасным, богобоязненным человеком» Джошуа. Нашей церковной общине будет очень его не хватать», «Я звоню, чтобы выразить свои соболезнования, мистер Беннетт…» В других посланиях встречались упоминания о чертах характера отца, которые он успешно скрывал от Беннетта: «Я очень опечалился, услышав о кончине вашего отца. Я работал с ним в девяносто пятом и никогда не встречал более заботливого и отзывчивого человека», «Ваш отец помог мне в трудную минуту в пятидесятых, мистер Беннетт. Я никогда не забывал его доброты».
Чтобы не читать все послания и не отвечать на каждое отдельно, он включил режим записи и сказал: «Это Джошуa Беннетт. Спасибо, что позвонили. Извините, что не смог поговорить с вами лично. Приглашаю вас на похороны отца двадцать шестого в три часа на кладбище в Мохаве. Еще раз спасибо». Он послал это сообщение всем абонентам и снова сел.
Беннетт ничего не ел с самого утра, но совсем не чувствовал голода. Он решил было взять с веранды холодного пива, но тут экран мелодично зазвенел.
