Дэвид Файнток - Надежда гардемарина
Он ответил едва слышно:
— Злокачественная меланома.
— Меланома Т?
— Да, так считает доктор.
Болезнь эта была профессиональной. Во время синтеза невозможно оградить людей от N-волны, которая двигает корабль, и через некоторое время N-волны превращали обычную карциному в опасную форму Т, которая развивалась с бешеной скоростью.
Мистер Мальстрем, как и все мы, начинал мальчиком, и у него должен был выработаться иммунитет.
— Но диагноз, надеюсь, не окончательный, сэр. — Почти все виды рака излечивались так же легко, как обычная простуда, но его новая форма — меланома — не поддавалась лекарственному лечению. Пораженный орган приходилось ампутировать, если, разумеется, это было возможно.
— Какие-нибудь меры предприняты?
— Завтра утром. Облучение и противораковые пилюли. Болезнь обнаружена на ранней стадии. Доктор Убуру утверждает, что шансы на выздоровление весьма велики.
— Мне очень жаль, сэр.
— Харв. — Наши глаза встретились. — Здесь, в каюте, называй меня Харвом. — Должно быть, он действительно был потрясен. Я заставил себя произнести непривычное имя.
— Мне очень жаль, Харв. Но уверен, все будет хорошо.
— Надеюсь, Ники. — Он заправил рубашку. — Не говори ничего остальным.
— Конечно. — Разумеется, командир знал. Может, знали и лейтенанты. Но гардемаринов посвящать в это не следовало. И матросов тоже.
— Возможно, я несколько дней пробуду на больничном, если мне станет плохо от лекарств. Приходи, поучишь меня играть в шахматы.
Прощаясь, я улыбнулся:
— Каждый день, сэр. — Я отдал ему честь. Он знал, что это в знак моей привязанности к нему, и ответил тем же.
— Господи Боже, Спаситель наш, нынче на судне «Гиберния» второе января 2195 года. Благослови нас, наш полет и дай здоровья и благополучия всем на борту нашего судна.
— Аминь, — горячо произнес я.
Лейтенанта Мальстрема не было. Мы с Амандой снова оказались за одним столиком. На этот раз я попал в компанию колонистов: семья из пяти человек хотела начать новую жизнь на Окраинной колонии — следующей после Надежды остановке. Еще не разграбленные ресурсы этих новых колоний привлекали Трэдвелов и многих других, бежавших с отравленной и перенаселенной Земли. Конечно, у нас были колонии на Луне и Марсе, но не всех привлекала жизнь под куполами или в «муравейниках». Они искали открытое пространство и свежий воздух. С воздухом было особенно трудно.
Эмигрировать, разумеется, могли не все. Лишь обеспеченные люди. Романтический порыв, который увел Трэдвелов на расстояние шестидесяти девяти световых лет от дома, восхищал меня, но я не мог себе представить, как им удастся это перенести. Миссис Трэдвел была изможденной и какой-то натянутой, ее руки постоянно находились в движении. Муж ее — приземистый, смуглый и мускулистый — больше походил на рабочего, чем на инженера по среде обитания, как было указано в его документах.
Их старшие дети-близнецы — подростки Паула, с избытком косметики, и Рейф, состоявший, казалось, из одних локтей и коленей, — выглядели такими незащищенными и беспомощными, что я невольно вспомнил себя в тринадцать лет и странствия по Кардиффу с моим лучшим другом Джейсоном. Я поежился, будто снова почувствовал на плече его руку, осознав, каковы его сексуальные склонности, и усомнившись в собственных. И еще помню в этот момент молчаливый взгляд отца, таивший в себе тысячи упреков.
Рейф и Паула были в восторге от жизни на военном корабле и обожали всех, кто носил военную форму. Рейф буквально достал меня вопросами, а до меня — доктора Убуру и миссис Дагалоу. Что нужно, чтобы стать моряком? С каких лет принимают в Академию?
Миссис Трэдвел хмурилась:
— Это работа не для девушки.
— Да ну, Ирэн. — Голос Паулы напрягся, — а как же лейтенант Дагалоу, которая сидит за соседним столиком?
Я едва сдержал удивление. Своего отца я называл не иначе, как «отец» или «сэр».
— Мы подумаем об этом, когда доберемся до места. — Мать Паулы виновато улыбнулась, — нельзя же поступить на военную службу в середине пути. — Лица детей вытянулись. Вот и конец очередной фантазии. Я попытался подбодрить их:
— Это не совсем так, миссис Трэдвел. Командир корабля имеет право назначать гражданских лиц офицерами или членами экипажа. Это бывает крайне редко, но в принципе возможно. — Командир также обладал правом заставить гражданское лицо служить в случае необходимости, но об этом я умолчал.
Близнецы решили уговорить командира взять их на службу даже без разрешения родителей. Шестилетняя Тара почти все время молчала. Джэред Трэдвел обратился ко мне:
— Это правда, мистер Сифорт, что корабль вооружен?
— Все корабли Флота Объединенных Наций вооружены, мистер Трэдвел. — Я улыбнулся. — Это старинная и весьма странная мера предосторожности. Врага как такового просто нет. Правда, на планетах иногда можно встретить бандитов. Но корабельные лазеры непригодны для операций против партизан. Они, как соски у мужчин, обязательны, но бесполезны.
Моя острота вызвала у жены Трэдвела нервный смех. Отношения между полами были четко регламентированы. Забавно смотреть старые голофильмы об эпохе Мятежного Времени, но все равно невозможно представить себе молодую неженатую пару, показывающуюся на людях с ребенком, или кого-нибудь, кто решился бы искупаться нагишом на пляже. Конечно, современные средства контроля над рождаемостью провели границу между случайными связями в любой комбинации полов и случайной рождаемостью. К случайным связям проявляется терпимость. К случайной рождаемости — нет.
На следующий день у всех четырех гардемаринов был урок астронавигации. Проводил его лейтенант Казенс. Я изо всех сил сражался с трудностями, а мистер Казенс с отвращением тряс головой при виде моих ошибок. У Вакса все, как всегда, было в ажуре. Потом Алекс с позором завалил действительно легкую задачу и угробил корабль, направив его прямо на гипотетическое солнце.
Лейтенант Казенс свирепо смотрел на экран Алекса, каждое его слово было полно яда.
— Вы юный оболтус! Разрази Бог ваши глаза, мистер Тамаров. Вы безнадежны!
Лейтенант явно хватил через край. Алекс это понял. Казенс тоже. Хотя и не сразу. Даже Вакс посмотрел на меня и слегка покачал головой.
Алекс поднялся и вытянулся в струнку, но едва открыл рот, как мистер Казенс сказал:
— Примите мои извинения, мистер Тамаров. — И обвел взглядом всех остальных. — Выслушайте меня! Я произнес это сгоряча, ненамеренно. Я не хотел проявить неуважение к Господу Богу.
Алекс с облегчением опустился на свое место, в комнате воцарилась тишина. Я знал, что никакие запугивания не заставили бы Алекса отказаться от протеста. Богохульства на корабле не терпели, так же как и на Земле. Лейтенанта могли бы запросто высадить на берег.
В последующие три дня у лейтенанта Мальстрема не было никаких симптомов болезни. Потом он слег с забинтованным боком. Мы играли в шахматы каждый день, иногда по две-три партии. Пожалуй, я не поддавался ему, но пытался разыгрывать необычные варианты, на которые вряд ли решился бы раньше. И они не всегда удавались.
Через неделю он поднял рубашку и показал мне свой бок. На месте зловещего синего нароста теперь была красная полоса, которая в некоторых местах уже побледнела. Я хлопнул его по плечу:
— Сработало!
Он улыбнулся:
— И я так думаю, Ники. Док говорит, что теперь все в порядке.
— Фантастика! — На радостях я вскочил с кровати. — Харв, сэр, это же здорово!
— Да. Мне вернули жизнь.
От возбуждения мы не могли играть в шахматы и принялись обсуждать наши перспективы на Надежде. Мы оба видели голофильмы, но я впервые оказался в межзвездном рейсе, а мистер Мальстрем никогда не был на Надежде. Он сказал, что во время остановки покажет мне знаменитые горы Вентура, а я пообещал ему «двойной астероид» со льдом в первом же баре, в который мы попадем.
Счастливый, я вернулся в кубрик переодеться. Вакс, надувшись, лежал на боку. Я не сказал ни слова. Он тоже. И настроение у меня сразу испортилось.
Алекс был на вахте, когда мы вышли из синтеза в поисках «Селестины». Нам повезло: хотя находилась она далеко, сенсоры с первой попытки зарегистрировали ее сигнальные маяки Под бдительным оком Лизы Дагалоу Алекс проложил курс к заброшенному кораблю. Лейтенант проверила его расчеты. Они соответствовали расчетам Дарлы. Мы снова вошли в синтез, совершив короткий скачок к тому месту, где дрейфовал в космосе покинутый корабль.
Двумя днями позже, во время моей вахты, синтез снова останавливали. Мы с лейтенантом Казенсом находились на мостике и ждали. Командир подошел к переговорному устройству:
— Мостик — машинному отделению. Приготовиться к выходу из синтеза.
