Анна Варенберг - Последний владыка
По приказу Тревера корабль взмыл к небу. Последовало новое указание — и город внизу взорвался огнем и камнем вокруг входа в катакомбы.
Часть вторая
Зона дельта — си
Герой — одиночка, который не терпит одиночества — именно так ощущал себя Тревер. Может быть, потому, что обстоятельства в последнее время складывались не в его пользу, его все чаще посещали апатия и тоска. Он вдруг ясно начал осознавать свою неприкаянность и то, что уже давно не юнец, для которого авантюрные приключения интересны и ценны сами по себе, как возможность лишний раз испытать собственные силы и выяснить их предел. Сорок лет — такой нелегкий возраст, когда человеку свойственно подводить определенные итоги прожитой жизни. Оглядываясь назад, Тревер невольно задумывался о том, что его деятельность до сих пор была совершенно бесплодной. Да, он много и вдохновенно сражался и побеждал, достиг той степени состоятельности, когда уже не требуется вкалывать до седьмого пота и рисковать жизнью ради хлеба насущного, стал достаточно известным человеком… скорее, скандально известным.
Собственно, именно последнее соображение и явилось причиной его нынешнего глубокого уныния, а также полного нежелания просыпаться, хотя утро явно затянулось и успело плавно перейти в середину дня. Тревер всегда предпочитал ночь, в темное время суток был невероятно активен и трудоспособен. Продрать же глаза утром — мучение. Особенно если он чувствовал себя так погано, как сегодня. Впрочем, Тревер надеялся, что его хотя бы никто не потревожит.
Зря надеялся.
Миновав все защитные устройства, призванные охранять его покой, в комнату бесцеремонно ворвался Фрэнк Рейнольдс. Этот ужасный человек, бич Божий, дитя дьявола, распахнул дверь так, что она с размаху хлопнулась об стену, стянул с Тревера простыню и в довершение всех бесчинств весьма ощутимо шлепнул его по заду.
— Подъем, Тревер.
— Изверг, я тебе сейчас ноги выдерну!
— Ты что, обиделся? — искренне изумился Рейнольдс, хлопая белесыми ресницами. — Я пробовал с тобой связаться, но все переговорные устройства отключены, вот мне и пришлось явиться лично и проверить, уж не подох ли ты вообще.
— Благодарю за заботу, — процедил Тревер. Нехотя поднявшись, он направился в ванную и по пути бросил через плечо.
— А теперь, когда ты убедился, что я почему‑то все еще жив, убирайся.
Фрэнк тяжело вздохнул, но с места не сдвинулся. Это был высоченный блондин, обладавший омерзительно — классическими чертами лица, великолепными мускулами и мозгами гения. По росту Тревер со своими пятью футами десятью дюймами едва доставал ему до плеча, а тягаться с Фрэнком в области точных наук не взялся бы и за все золото мира. Единственным, в чем они были приблизительно равны, являлось умение сражаться — меньше всего старина Фрэнки напоминал засушенного ученого головастика, хотя и был по натуре жутким занудой, педантом и поборником высокой морали. Но хорошая драка по всем правилам боя была столь же мила его сердцу, как и пространные рассуждения о свойствах d — кварков и их отличиях от t — кварков. В свои тридцать восемь Рейнольдс собрал полную коллекцию всевозможных наград, научных титулов и премий в области освоения новейших космических технологий, да еще и лично, со свойственной ему въедливостью, испытывал собственные изобретения. Не человек, а настоящий ходячий эталон, он, ко всем прочим недостаткам, был давно женат, причем это чудовище никогда даже в мыслях не изменяло своей супруге. Отчего он испытывал дружеские чувства к Треверу, понять было сложно. Наверное, из неутолимого любопытства к созданию, столь же непохожему на него, как меркурианский хвостатый джунго на морскую змею с Ганимеда.
Тревер сунул голову под струю ледяной воды и, постояв так с минуту, почувствовал, что жизнь — не безнадежно мрачная штука. Он слабо надеялся на подарок судьбы — бесследное исчезновение Фрэнка к тому моменту, когда вернется в комнату. Увы, тот и не подумал никуда исчезать, а сидел за столом в любимом кресле Тревера, вытянув длинные ноги и терпеливо дожидаясь возвращения приятеля.
— Итак, — начал Фрэнк отвратительным менторским тоном педагога, делающего суровый выговор школяру, — ты уже знаешь, что твои последние выходки вынудили Межпланетарный Совет склониться к решению о депортации?
— То есть меня хотят выгнать с Земли? — уточнил Тревер. — Почему это?! Я добыл солнечные камни, стал богатым человеком, приобрел себе этот вот особняк и теперь, получается, не имею права спокойно в нем жить?
— Но ты не живешь спокойно, а устраиваешь бесконечные скандалы, словно какой‑то дикарь, напиваешься до… ну, вот объясни, как ты мог публично оскорбить супругу главы Совета, принявшись целовать ее в присутствии всех членов межгалактической группы координации?
— Но я, — Тревер озабоченно поскреб трехдневную рыжеватую щетину на подбородке, — не собирался никого оскорблять. Это был просто знак внимания к симпатичной женщине, галантный жест. Мне показалось, она вовсе не была возмущена или шокирована. Я же не тащил ее в постель и… — по мере того, как он говорил, Тревер распалялся все больше, — не совершил ничего предосудительного! Я не мальчишка — подросток!
— Судя по твоим действиям, именно так, — Фрэнк пожал плечами. — Понимаю, лучшая защита — нападение. Но ты, вероятно, не помнишь, что произошло потом, когда ты вцепился в нее, как клещ, выкрикивая всякие непристойности и устроил настоящий дебош.
Тревер сжал руками виски.
— Избавь меня от этих подробностей, — простонал он. — Да, кажется, я серьезно влип. И что мне теперь делать? Убираться на Меркурий, поджав хвост, точно собачонка, сожравшая кусок хозяйской колбасы, или застрелиться?
— Ты не учишься на прошлых ошибках, — заметил Рейнольдс. — Вот что самое скверное, Тревер.
— Свари мне кофе, приятель. Хотя бы из чистого милосердия.
— Из чистого милосердия тебя бы следовало высечь, — проворчал Фрэнк. — Но у меня есть предложение получше.
— Да? Какое же? — по счастью, Рейнольдс внял его мольбам и занялся кофе, через пару минут поставив перед Тревером чашку с этим бальзамом. После нескольких глотков Тревер почувствовал себя заметно лучше, и Фрэнк по наивности решил, что с ним стало возможно разговаривать серьезно.
— Тебе ведь известно, что на Совете мой голос имеет определенный вес. И когда зашла речь о тебе, я сказал, что ты мог бы выполнить одно задание и напомнил присутствующим, что ты невероятно умен, вынослив, обладаешь огромным бесценным опытом дальних экспедиций и физически прекрасно подготовлен к действиям в неординарных ситуациях.
— Да, сэр, — язвительно подтвердил Тревер, прижав руку к сердцу. — Такая характеристика делает мне честь. И в каких же условиях вы прикажете проявить свои неоспоримые достоинства? В аду, очевидно?
— Прекрати изощряться в сомнительном остроумии, — поморщился Фрэнк. — Всего лишь на Меркурии.
— А, так все же депортации мне не избежать!
— Но при этом тебя не выкинут с Земли пинком под зад без права возвращения в течение десяти лет. Ты выполнишь определенную работу и полностью реабилитируешь свою пошатнувшуюся репутацию.
— Или меня там убьют.
— Значит, убьют, — согласился Фрэнк. — Что тоже неплохо. Мертвые сраму не имут, не нами сказано.
— Всего лишь из‑за невинного поцелуя, — взвыл Тревер. — Это уж слишком.
— Можно сказать и так. Не стану спорить! И еще из‑за невинной дружеской потасовки с координатором Эллиотом, во время которой ты сломал ему челюсть в двух местах и выбил глаз. А также из‑за невинного управления флаймобилем, когда ты был мертвецки пьян и при том отключил автопилот, едва не устроив катастрофу. Вспомни невинный погром в отеле, где ты, видите ли, искал скрытые системы наблюдения и уничтожил целый этаж. Продолжать?
— Достаточно, — Тревер с отсутствующим видом улегся на смятую постель.
— Джун как‑то умудрялась сдерживать твою варварскую натуру, — заметил Рейнольдс, — но когда ее терпение иссякло, ты пустился во все тяжкие.
— Ты садист, который ловит кайф, посыпая душевные раны лучшего друга крупной солью, — с укором заметил Тревер. — И не стыдно? Джун! Да я только о том и думаю, как бы наладить с ней отношения. Конечно, я свалял дурака, расставшись с нею…
— Думай лучше о моем предложении.
— Это невозможно, я его еще толком не слышал.
— Естественно, ведь ты мне и слова сказать не даешь. Вставай, натяни для приличия штаны, поскобли физиономию, если не собираешься отпускать бороду, приведи себя в порядок, и я все объясню подробно.
— А еще какие гигиенические процедуры прикажете произвести, сэр? Может, обрезание?..
— С меня хватит, — Фрэнк решительно поднялся. — Я слишком ценю свое время, чтобы тратить его на пустую болтовню с таким неблагодарным негодяем, как ты. Пеняй на себя, приятель.
