Михаил Ахманов - Вторжение
– Пол! Где мы, Пол?
Литвин пересек каюту, отметив, что от мембраны до задней стены шестнадцать шагов, и опустился на колени рядом с Эби.
– Ты как, Абигайль, в порядке? – Девушка кивнула. – Рихард, слышишь меня? Очухался?
– Вполне. Куда нас занесло, командир?
– На чужой корабль. Там, – Литвин махнул в сторону коридора, – перегородка. Похоже на прозрачный синтален – тянется, но не пускает. Наверху, над нами, голографический проектор. Пока вы дремали, я фильм посмотрел. Их версию событий.
Губы Макнил дрогнули.
– «Жаворонок»?..
– Уничтожен. Их корабль прикрывает силовой экран, что-то вроде отражающего поля. Би Джей ударил из свомов, и оно отбросило заряд – мне кажется, с большей скоростью, чем начальная. Броню пробило… это я видел сам, еще из «грифа»… – Литвин помотал головой, будто отгоняя жуткое видение. – Краем роя накрыло Родригеса… это они показали… Мне досталась мелочь – в руку, в ногу, в бок… И никаких следов! Вот, посмотрите! – Он задрал рукав комбинезона. – Что у вас?
– Похоже, ничего. – Макнил, сидевшая на пятках, уставилась взглядом в колени. – Я помню только тяжесть… наверное, пятнадцать «же»… Много, очень много… Я выпала в осадок. Почти сразу.
– И я, – кивнул Коркоран, массируя виски. – Не помню такого на тренажерах. Даже кости затрещали!
– Верно, перебор, – подтвердил Литвин. – Поторопились они, когда тянули нас в свою лоханку. Еще немного и были бы трупы вместо пленников. В нарушение Женевской конвенции… Но сомневаюсь, чтобы это их остановило.
Макнил вздрогнула, будто лишь сейчас осознав слова Литвина.
– Их? Они? Кто – они?
– Люди. В точности как мы, двуногие без перьев. Все на месте – уши, нос, глаза, даже брови есть. Внешность, конечно, экзотическая… Ну, увидите сами.
– Значит, люди… – мрачно протянул Коркоран. – Зацепили нас гравитационной удавкой, а мы в них из свомов… Ну, и они в нас… – Он расстегнул комбинезон, вытащил висевший на шее крестик и зашептал: – Господи, творец всемогущий, прими в царствие небесное душу Луиса Родригеса и всех остальных, с кем мы делили кров и пищу и странствовали среди миров, созданных волей твоей… Прости их грехи, ибо ты милосерд… Пусть им зачтется, что пали они как воины, и если даже свершенное ими было ошибкой, прости и это. Подняли они руку на другие твои творения по неразумию своему, ибо страх перед неведомым в природе человека. Только ты не ошибаешься и знаешь, когда поднять меч и на кого опустить. Аминь!
– Аминь, – повторила Макнил. Она, как и австриец Коркоран, была католичкой.
Наступила тишина, но Литвину казалось, что слова молитвы еще звучат в его ушах. Может, все не так уж плохо, подумалось ему. Может, гибель «Жаворонка» – трагическое недоразумение, результат того самого страха, о котором сказал Коркоран. Может, мы ошиблись, как и они… Доверие такая хрупкая штука! Годы нужны, чтобы его взрастить, а разрушить можно за секунду…
– Говоришь! – вдруг резко и внятно раскатилось под куполом. – Говоришь еще! Говоришь много!
Литвин поднял глаза вверх. Под сферическим куполом что-то мерцало и кружилось, превращаясь в огромную голову с разинутым ртом. Лицо было странное – черты Коркорана и Макнил смешались в нем с его собственными.
– Слушают нас, хотят язык освоить, – промолвил Рихард. – Шустрые ребята! Пожалуй, лучше…
Он приложил палец к губам, и Эби с Литвиным кивнули. Больше ни слова на русском и немецком! Для Литвина это было нетрудно – привычка общаться на английском, официальном языке флота, стала за много лет естественной.
Какое-то воспоминание тревожило его. Машинальным жестом коснувшись виска, он пробормотал:
– Они называют себя бино фаата. И, кажется, владеют третьей сигнальной…
– Телепатия? – Макнил нахмурилась.
– Нет, не чтение мыслей, скорее ментальная связь. Но с нами не очень получается – во всяком случае, со мной. Можно блокировать. Таблица умножения вполне годится.
– Любопытно, – сказал Коркоран. – Ментальная связь, межзвездный привод, и это поле, что оттолкнуло рой… наши локаторы, наконец… мы ведь их не видели – ни в оптике, ни на экранах… Похоже, нас обставили по всем статьям! Лучше бы с ними не ссориться. Как ты полагаешь, Пол?
– Это как получится, – откликнулся Литвин, не в силах изгнать из памяти картину гибнущего «Жаворонка». Он глубоко вздохнул. Воздух казался прохладным и свежим, будто в горах, где-нибудь на высоте километра. Еще одно свидетельство того, что Земля была для чужаков самым подходящим местом.
Они обсудили эту мысль, потом Макнил запрокинула голову и уставилась в потолочный купол.
– Эй, вы слышите меня? Нам нужна вода… Вода, пища и устройства для дефекации.
– Повторить! Еще слова! Много слова! – прозвучало сверху. Макнил повторила.
– У нашей рыжей практический американский ум, – с улыбкой заметил Коркоран.
– Просто уже терпеть не могу, – буркнула девушка, глядя, как под куполом разворачиваются цветные картинки. Инструкции были просты и понятны: в каждой из боковых стен имелись помещения, скрытые мембранами; слева – удобства, справа – пищеблок с низким восьмиугольным столиком. Заглянув в левую каморку и подивившись на причудливые формы утилизатора, они направились к столу. В его полупрозрачной крышке мерцали серебряные искорки, летевшие из середины, где светился рисунок, похожий на панцирь черепахи.
– Здесь активатор. – Макнил поднесла к черепахе ладонь. – Сейчас эта штука заработает. Раз, два…
Голографическое изображение блюда с сероватой массой возникло над столом. Масса слабо шевелилась.
– По-моему, червяки, – сказал Коркоран. – Здоровые! С палец будут!
Макнил брезгливо поджала губы:
– Не для меня. Эту дрянь я есть не стану.
Ее рука вновь протянулась над столом, и серая масса исчезла, сменившись голограммой вазы с розовыми шариками.
– Икра. Только большая, от лягушек величиной с корову, – прокомментировал Коркоран. – Я бы съел, но не уверен, что это нам подходит. С нашим обменом веществ и эмбриогенезом.
– Меня они вылечили, значит, с биохимией разобрались. – Литвин шлепнул по столу, и емкость с шариками всплыла из отверстия в центре. Он взял один, раскусил и одобрительно хмыкнул: – Плод или какая-то ягода, на виноград похоже, только без кожуры… Вкусно! Попробуй, Абигайль! Такое у вас в Калифорнии не растет.
– Я не из Калифорнии, я из Огайо, – сообщила Макнил и деловито принялась за еду.
Когда ваза с плодами опустела, воздух в отсеке стал заволакивать туман, сочившийся, казалось, прямо сквозь стены. Он пах чем-то знакомым и приятным, то ли свежей весенней листвой, то ли яблоневым цветом, и, вдохнув его, Литвин перенесся на берег Днепра, под крепостную башню, куда в былые годы бегал с удочкой. Голова его свесилась на грудь, веки начали смыкаться, но, покорствуя дремоте, он еще успел заметить, как Эби медленно валится на Рихарда. Они уснули прямо у стола: мужчины сидели, опираясь на мягкую обшивку стены, девушка лежала, прижавшись щекой к бедру Коркорана.
Запах исчез. Высокий тонкий человек в облегающей одежде прошел через входную мембрану, за ним последовал другой, широкоплечий, мощный, с браслетами на руках и ногах. Появившийся первым был стар; губы его сильно обвисли, напоминая уже не птичий клюв, а хобот, морщины сбегали по щекам, а цвет волос был тусклым и зеленоватым, как увядающая трава. Но, невзирая на эти явные признаки возраста, он двигался с грацией юноши.
Старик приблизился к спящим и замер, склонив голову к плечу. Казалось, он тоже уснул; глаза закрыты, руки безвольно опущены, дыхания не слышно. Он простоял в этой позе с четверть часа, затем его веки поднялись, рот растянулся, и от краешков губ побежали новые морщины. Земной человек назвал бы это улыбкой и ошибся – старец улыбаться не умел. К тому же сейчас он испытывал не приступ веселья, а раздражение.
Вытянув тонкую руку, он показал на Коркорана, повернулся и направился к выходу. Страж без усилий поднял спящего и зашагал следом. Мембрана сомкнулась за его спиной.
* * *– Рихард! Пол, проснись! Они забрали Рихарда!
Крик Макнил заставил Литвина очнуться. Он вытянул ноги, потер занемевшую спину, потом бросил взгляд на хронометр в манжете комбинезона. Прошло не больше часа, но чувствовал он себя бодрым, словно отдыхал всю ночь. Чем бы их ни усыпили, эта штука не походила на газ умиротворения, после которого тянет блевать и кружится голова. Газа Литвин хлебнул еще курсантом; это являлось обязательной учебной процедурой.
Поднявшись, он пересек помещение и заглянул в каморку с удобствами. Коркорана там не было. Был утилизатор, похожий на спину двугорбого верблюда, была решетчатая конструкция с множеством патрубков – очевидно, для разбрызгивания воды, было что-то еще, наклонный помост под колпаком, от которого струилось голубоватое сияние. Затеряться в этой машинерии казалось совершенно невозможным.
