Дуглас Адамс - Ресторан на краю Вселенной
— Всего-навсего, — сказал Руста, — самая жуткая психическая пытка для любого разумного создания.
Зафод отрешенно кивнул головой.
— Ясно, — сказал он. — И никакой еды?
— Слушай, — сказал Руста. — Ты можешь убить человека, уничтожить его тело, сломать его дух, но только Тотально-Воззренческий Вихрь способен обратить в ничто его душу! Сам процесс занимает несколько секунд, но его последствия необратимы!
— А ты пробовал когда-нибудь Всегалактический «Мозгобойный»? — резко спросил Зафод.
— Это намного хуже.
— Мда! — протянул Зафод. Это произвело на него сильное впечатление.
— А ты догадываешься, зачем они хотят проделать это со мной? — спросил он через несколько секунд.
— Они считают, что это самый лучший способ покончить с тобой раз и навсегда. Они знают, чего ты ищешь.
— А они не могут сказать об этом и мне заодно?
— Ты сам знаешь, Библброкс, — сказал Руста. Ты прекрасно знаешь. Ты хочешь встретить человека, который правит Вселенной.
— А готовить он умеет? — спросил Зафод. Потом подумал немного и добавил:
— Сомневаюсь. Если бы он умел прилично готовить, ему было бы наплевать на остальную Вселенную. Кого я хочу встретить, так это повара.
Руста тяжело вздохнул.
— А ты вообще что здесь делаешь? — потребовал ответа Зафод. — Ты-то как в это влип?
— Просто я тоже планировал все это, вместе с Зарнивупом, вместе с Юденом Вранксом, вместе с твоим прадедушкой, вместе с тобой, Библброкс.
— Со мной?
— Да, с тобой. Мне говорили, что ты изменился. Я только не представлял себе, насколько.
— Но…
— А здесь я, чтобы сделать одно дело. Я его сделаю, прежде чем расстаться с тобой.
— Что это за дело?
— Я его сделаю, прежде чем расстаться с тобой.
Руста погрузился в непробиваемое молчание.
Чему Зафод был страшно рад.
Глава 9
Воздух на второй планете системы Жабулона был затхлым и недружелюбным.
Сырые ветры постоянно дули над гладью соляных равнин, высохшими трясинами, спутанными гниющими кустами и развалинами городов. Ничто не двигалось на поверхности планеты. Почва, как и на многих других планетах в этой части галактики, оставалась бесплодной.
Ветер выл, словно последний одинокий волк, проносясь сквозь пустые окна разваливающихся домов в городах; он выл, словно самый последний одинокий волк, огибая основания высоких черных башен, что торчали тут и там под разными углами к земле. На этих башнях гнездились большие, неопрятные, дурно пахнущие птицы — единственное, что осталось от цивилизации, когда-то здесь обитавшей.
Но словно самый последний из всех последних одиноких волков, ветер выл, когда он приближался к месту, которое торчало, словно бородавка, в середине огромного серого пустыря на окраине самого большого из покинутых городов.
Эта бородавка была именно тем, что заставило всех считать эту планету самым наиужаснейшим местом во всей Галактике. Снаружи это был просто стальной купол метров десяти в диаметре. Изнутри это было нечто более чудовищное, чем можно себе представить.
Метрах в тридцати или около того от него было нечто вроде посадочной площадки. Она была отделена от купола полосой невообразимо бесплодной земли, а по ее поверхности были разбросаны обломки двух или трех десятков свалившихся с большой высоты зданий.
И вокруг этих зданий витал разум, разум, ожидающий, что что-то случится.
Его внимание обратилось в небо, и вскоре там появилась далекая искорка, окруженная кольцом искорок поменьше.
Искорка побольше была левой башней небоскреба, в котором раньше размещалась контора Галактического Путеводителя для Путешествующих Автостопом. Она опускалась на поверхность второй планеты системы Жабулона.
Когда она уже была достаточно близко, Руста внезапно прервал долгое молчание.
Он встал, и убрал полотенце в сумку. Он сказал:
— Библброкс, теперь я сделаю то, что был послан сделать.
Зафод взглянул на него из угла, где сидел рядом с Марвином, и предавался тем же размышлениям, что и Андроид-Параноид.
— Ну? — сказал он.
— Здание вскоре приземлится. Когда ты будешь из него выходить, не выходи через дверь. Выйди через окно, — сказал Руста.
— Желаю удачи, — добавил он, вышел в дверь и исчез из жизни Зафода также таинственно, как появился в ней.
Зафод вскочил, и бросился к двери, но Руста успел запереть ее за собой. Зафод пожал плечами, и вернулся в угол.
Через две минуты здание рухнуло посреди останков своих собратьев по несчастью. Конвой жабулонских эсминцев выключил силовые лучи, и снова стал набирать высоту, направляясь к первой планете системы Жабулона. Первая планета была гораздо более гостеприимным местом. Опускаться на поверхность второй планеты они не собирались. Они никогда не опускались на вторую планету. Никто никогда не опускался на вторую планету системы Жабулона, если не считать тех, кого ждал Тотально-Воззренческий Вихрь.
Зафод был очень сильно потрясен падением здания. Некоторое время он лежал неподвижно в куче хлама, в которую превратился кабинет. Он чувствовал, что жизнь его достигла самой нижней точки. Его переполняла ярость, его переполняло одиночество, его переполняло чувство, что никто его не любит. В конце концов его переполнило чувство, что чему быть, того не избежать.
Он огляделся вокруг. Стена вокруг двери покосилась и треснула, и дверь висела на одной петле, широко открывшись. Окно, напротив, каким-то чудом осталось целым и невредимым. Некоторое время он колебался, потом подумал, что если уж его спутник, с которым он только что расстался, прошел с ним через все то, что с ним только что случилось, только для того, чтобы сказать ему то, что он только что сказал, значит, для этого были достаточно веские причины. С помощью Марвина ему удалось открыть окно. В воздухе висело облако пыли, поднятой падением конторы Путеводителя, и это, равно как и полуразрушенные корпуса прочих зданий, успешно скрыло от Зафода пейзаж второй планеты системы Жабулона.
Не то чтобы это его очень обеспокоило. Его беспокоило совсем другое. Кабинет Зарнивупа был расположен на тридцатом этаже. Здание рухнуло под углом в сорок пять градусов, но при взгляде вниз все равно дух захватывало.
В конце концов, сопровождаемый градом презрительных взглядов, которыми его одаривал Марвин, он вздохнул поглубже, перебрался через подоконник, и ступил на наклонную стену здания. Марвин последовал за ним, и они с большим трудом начали спускаться на тридцать этажей вниз, к бесплодной поверхности планеты.
Зафод спускался, и сырой воздух наполнял его легкие, глаза ела пыль, и дикая высота вызывала головокружение.
Фразы, которые время от времени отпускал Марвин, типа «Это и есть то, что твоя форма жизни именует развлечением? Спрашиваю только из интереса», тоже не поднимали настроения.
Спустившись примерно на половину, они остановились передохнуть. Зафод лежал, задыхаясь, без сил, и вдруг ему показалось, что в голосе Марвина звучат более жизнерадостные ноты, чем обычно. Потом, правда, он понял, что это не так. Робот казался более жизнерадостным просто по сравнению с его собственным настроением.
Большая, неопрятная, черная птица появилась в клубах медленно оседающей пыли, и, вытянув костлявые лапы, уселась на сломанную оконную раму неподалеку от Зафода. Она сложила свои большие неопрятные крылья и почистила когтем клюв.
Размах крыльев достигал почти трех метров, а голова и шея казались слишком крупными для птицы. Лицо было плоским, клюв — совсем коротким, а под большими крыльями виднелось что-то вроде недоразвитых ручек.
В общем, птица была чем-то похожа на человека.
Она повернулась к Зафоду, и хищно щелкнула клювом.
— Пошла прочь, — сказал Зафод.
— Ну и ладно, — недовольно пробормотала птица, и грузно полетела дальше.
Зафод недоуменно уставился ей вслед.
— Эта птица что-то сказала? — спросил он у Марвина. Он был готов услышать самое невероятное — например, то, что это была просто галлюцинация.
— Да, — подтвердил Марвин.
— Бедняги, — сказал глухой призрачный голос в ухо Зафоду.
Зафод дернулся, и резко повернулся, чтобы определить, откуда исходит голос. При этом он чуть не свалился со стены, но успел схватиться за обломок оконной рамы, и порезал руку. Он висел и тяжело дышал.
Определить, откуда исходит голос, было невозможно — позади просто никого не было. Тем не менее, он снова обратился к ним.
— Их история трагична. Ужасная ошибка, понимаете ли.
Зафод еще раз оглянулся. Голос был глубок и спокоен. При других обстоятельствах он казался бы ободряющим. Однако нет ничего ободряющего в том, что к тебе вдруг обращается голос, лишенный хозяина, особенно если вы, как Зафод Библброкс в эту минуту, чувствуете себя не слишком хорошо, и вдобавок висите в воздухе в пятнадцати этажах от земли, уцепившись за обломок оконной рамы.
