Александр Зорич - Пилот особого назначения
Да, зацепила меня товарищ капитан, ох зацепила. До сих пор вспоминаю наше с ней свидание на орбитальной крепости "Амазония", что стережет покой системы звезды Лукреции изо всех своих антикварных сил.
О чем я думал? Любовь к Рошни Тервани никуда не делась и не думала даже. Но, по меткому германскому определению, душа и тело разрывались между "Ich liebe" и "Ich will" – "я люблю" и "я хочу".
Скотина вы, товарищ бывший кадет, а теперь товарищ непонятно кто. Форменная скотина.
Слава Богу, ни времени, ни каких других резервов на душевные страдания не оставалось.
К вечеру второго дня наши машины в красивом строю зашли на посадку и замерли на ВПП Сектора 13. Согласно распорядку товарищи пилоты выстроились в шеренгу и предоставили себя товарищам техникам, так как разбирать летные скафандры самостоятельно мы не имели права.
– И что мы такой кислый? – Поинтересовался Разуваев, которого распатронивали по правую руку от меня.
– Оставь, Арсений, человека в покое. – Прогудел Настасьин. – Человек в телесном удручении пребывает.
– Не, ну а шо я такого сказал? Я ж с целью пообщаться, поддержать, посочувствовать и все такое!
– Ты когда шевелюру пострижешь, сочувствующий? – Спросил Ревенко на правах командира.
Принятый техником шлем явил миру роскошный сенин чуб, упавший чуть не до носа. Завязалась перепалка, за что Артему большое спасибо – прилипчивый одессит отлепился.
Удручение меня накрыло внезапно, так сказать, второй ударной волной. Я просто посчитал сколько времени пришлось провести в космосе – на адреналине, на нервах, когда жизнь на кончиках пальцев...
Штурм Шварцвальда, разведка в районе Тирона, взрыв звезды Моргенштерн, клонский карцер и клонская допросная, а потом сразу захват "Левиафана", гибель Тойво Тосанена и Фэйри Вильсон. О первом слова хорошего не найдется, а о второй не грех бы и всплакнуть.
Это ж я, выходит, почти три недели в боях и походах. Или, точнее, в боях и допросах. Не вынимая! Устанешь тут! И хорошо еще, что есть Сантуш, с которым всем этим можно поделиться! Так как нас очень настоятельно попросили насчет своих биографий друг с другом не откровенничать!
Кстати, как Комачо переносит эти нагрузки? Ему ж крепко за тридцать – возраст для истребителя совсем не юношеский.
Пока я страдал в руках техников, пока они паковали скафандры в рундуки, на взлетку вырулил легкий двухместный мобиль с Александрой на борту. Она выскочила на бетон, невыразимо свежая и прекрасная среди всеобщей армейской серости. Серая взлетка, черные истребители высятся заснеженными скалами, серый вечерний воздух и она – такой контраст!
– Мужчины! Товарищ Иванов прибыл, ждет вас немедленно на пятом складе. Будем новую матчасть принимать! – Воскликнула она и улыбнулась.
Так улыбнулась, что никто даже не сказал ничего матерного, приличествующего моменту. А я сперва хотел! Да сразу перехотел – умеет подкатить!
– Все слышали? Тогда в одну шеренгу и за мной – шагом марш! – скомандовал Ревенко, дыша морозным паром.
Ну что же, потрусили на Склад – в нашу секретную замызганную штаб-квартиру. Оно и хорошо, ибо снимать скафандр на поле зимой, даже такой мягкой, как новогеоргиевская – удовольствие ниже среднего. Только ничего не попишешь – наша шестерка квартировала на космодроме сверх штата, все помещения оккупированы пилотскими сменами, а "Дзуйхо" зачем-то висел на орбите.
Космодром, забор, КПП, хмурые осназовцы, елочки-араукарии, робот-уборщик борется с хламом, два поворота направо, полкилометра по прямой, и вот он – Склад №5. На отшибе, уродливый, огромный, возвышается над пейзажем полукруглым гофрированным сводом.
На входе нас проверили еще раз, для порядка. Мы вошли. И увидели нечто такое, что просто нет слов.
Техники муравьями облепили... нет, на техников мы не обратили никакого внимания!
На обширной палубе стояли они.
Крупные, побольше "Хагенов". Оливково-зеленые. Без намека на фонарь пилотской кабины. Короткокрылые настолько, что непонятно вообще, где корпус, а где крылья. Вместо посадочных опор вывалены на штангах элементы бронирования днища. А сама броня такой фактуры, что и описать невозможно – не хватит слов – констелляция каких-то жгутов, утолщений, канелюров и наплывов непонятного технического и аэродинамического назначения.
Мы подошли.
Мы издали удивленные звуки.
Нехорошие слова говорил даже Клим, не жаловавший мат, как и все муромчане. За процессом любования нас застал Иванов.
– Ну что, кто опознает данные летательные аппараты? – Спросил он и улыбнулся.
– Это...
– Это...
– Это развлекательно-боевые планетолеты чоругов! – Выпалил я, так как совсем недавно потел над "Техникой ксенорас".
– Только этого не может быть, – резюмировал Кутайсов. – Как вы их достали?!
Иванов довольно хмыкнул.
– Слова "бета-каталитический крекинг люксогена" вам о чем-нибудь говорят, Павел Сергеевич?
– Нет... То есть я знаю, что люксоген в промышленных объемах синтезируется при использовании катализаторов, которые заставляют ядра урана трансмутировать в странглеты. И что одним из популярных катализаторов выступает эмпориум. Но без подробностей.
– Конечно. Новейшая установка бета-катализа – это гостайна. И я отвез подробную техдокументацию... в некое место, где обменял ее у восхищенного чоруга первого ранга Автандила вот на эти машины. Если вы не в курсе, обмен техническими достижениями с нашими братьями по разуму поставлен на широкую ногу. Хотя и не на такую широкую, как в Конкордии. К сожалению.
Иванов словно проснулся, заговорил живо и даже начал прохаживаться, заложив левую руку за спину.
– Чоруги, друзья мои, совершали межзвездные перелеты тогда, когда у нас на Земле король Харальд Хардрада погиб в битве при Стэмфордбридже, когда христианскую церковь постиг раскол, а толпы немытых франков с крестом и мечом жгли Иерусалим. Нам сильно повезло, что чоругские сообщества склонны к гомеостазу и далеки от мыслей об экспансии – как научной, так и военной. В основном, ими движет любопытство. На котором мы и играем.
– Зачем им наша технология? – Спросил я. – У них фора по времени – две тысячи лет! Целая бездна!
– Любопытство! Чоруги, особенно из касты восхищенных, обязаны каждодневно перерабатывать новую информацию – это залог физического выживания мозга. Не знаю, зачем именно им наша установка. Может быть, они ее в производство запустят. А может, им просто интересен ход человеческих мыслей.
– Так спросили бы у него... у Автандила этого! Он, кстати, шо, чоругский армянин? – Поинтересовался Разуваев.
– Автандил – гостевое имя, – автоматически откликнулась Саша, хотя у нее ничего и не спрашивали.
– Именно! – Подхватил Иванов. – Чоруги всегда берут имя из той культуры, с представителями которой собираются общаться. Да не просто берут! Как бы перерождают сознание! Так что Автандил – не просто кличка. Это вполне нормальное, полноценное имя, полученное в ходе особой церемонии. Насчет второго вопроса: Арсений Ростиславович, вы когда-нибудь общались с чоругом? Особенно, восхищенным? Докладываю: занятие специфическое. Представьте себя наедине с двухметровым прямоходящим скорпионом, который живет на свете уже лет сто пятьдесят, а знает и помнит больше всего Совета Директоров вместе взятого. Острейший ум, логика безупречная и настолько же нечеловеческая, плюс не вполне ясная мотивация... Могу сказать, что человек неподготовленный за пару-тройку дней такого общения может загреметь в психиатрическую лечебницу на пару-тройку месяцев. Бывали прецеденты. Вызнать у восхищенного нечто, если он сам не захочет рассказать – дело абсолютно гиблое. Вы лучше спросите, зачем нам уникальная матчасть!
Ну, это скучно. Это даже мне, с моими недоделанными тремя курсами, понятно.
Разведка же! А машины чоругские!
То есть, мы вне подозрений – пускай чоругов подозревают. А это бесполезно, так как их любознательность, экстерриториальность и наплевательское отношение к космической собственности известны от Цихлиды до Кай Аракса и от Вайтштраля до Армаити. К тому же до сих пор никто не знает, располагают ли космораки унитарным государством... И, соответственно, неясно, кому могли бы адресовать свои возмущенные дипломатические ноты наши сверхдержавы.
Идеальное прикрытие!
Перспектива полетать на легендарных чоругских планетолетах очень стимулировала. Я даже забыл, что недавно собирался помирать от усталости. Во всей Сфере Великорасы не наберется и дюжины пилотов, сидевших за штурвалом этих машин. И в их числе вот-вот появится Андрей Румянцев! Почетно и дьявольски заманчиво!
Но только есть одно "но".
– Амиго... товарищ Иванов! – Озвучил мои сомнения проницательный Сантуш. – Не знаю как остальные, но я едва осваиваюсь с "Горынычем". А его, все-таки, люди строили... Чтобы нормально облетать флуггер, нужны недели две. Так то наш, людской флуггер! А это что? Я даже не знаю, как его назвать, потому что "планетолет" – условное обозначение. У нас будет месяц-другой до начала работы? Иначе я на боевое задание вот на этом лететь отказываюсь!
