Вернор Виндж - Пламя над бездной
Собак в белых куртках стало больше, у них были какие-то глупые нашлепки из золота и серебра на плечах.
Носилки снова потащили, на этот раз по освещенному факелами туннелю. Остановились они у двустворчатой двери шириной в два метра и высотой еле-еле в метр. На белом дереве виднелись два металлических треугольника. Потом Джефри узнал, что это было число — пятнадцать или тридцать три, в зависимости от того, считать ногами или передними когтями. Много, много позже он узнал, что его пленитель считал ногами, а строитель замка — передними когтями. И его привели не в ту комнату. Ошибка, которая изменила историю миров.
Собаки как-то открыли дверь и втянули Джефри внутрь. Они столпились у носилок и мордами развязали путы Джефри. Сверкали ряды острых, как иглы, зубов. Очень громко звучали бульканье и жужжание. Когда Джефри сел, собаки попятились. Две из них держали двери, пока выходили остальные четыре. Двери захлопнулись, и цирковое представление окончилось.
Джефри долго смотрел на дверь. Он знал, что это не было цирковое представление, — эти вроде-собаки должны быть разумными. Как-то они смогли захватить врасплох родителей и сестру. И где они теперь? Он чуть не начал снова плакать. Возле звездолета он их не видел. Значит, их тоже захватили в плен. Они пленники в этом замке, но в разных камерах. Значит, надо как-то найти друг друга!
Он поднялся на ноги, его качнуло. Все вокруг еще пахло дымом. Не важно. Надо было начинать думать, как выбраться отсюда. Джефри обошел комнату. Она была большая и не походила на тюремную камеру, как их показывали в фильмах. Потолок был очень высок и сходился куполом. Его прорезали двенадцать вертикальных щелей. Сквозь одну из них проникал полосой солнечный свет и падал на обивку противоположной стены; в нем играли пылинки. Другого освещения в комнате не было, но в такой солнечный день и этого было более чем достаточно. По четырем углам комнаты наверху, где стены начинали загибаться в купол, нависали балконы с низким ограждением. Над каждым из них в стене была дверь. По сторонам каждого балкона висели тяжелые свитки, а на них было что-то написано — очень крупной печатью. Джефри подошел к стене и потрогал жесткую ткань. Буквы были нарисованы. Чтобы изменить показанное, надо было его стереть. Ух ты. Как в старые времена Ньоры, до Страумского царства!
Доска под свитками была черная, каменная, блестящая. Кто-то рисовал на ней мелом. Собаки из палочек были нарисованы грубо — как дети рисуют в детском саду.
Он застыл, вспомнив детей, оставшихся на борту корабля и на земле вокруг. Всего несколько дней назад он играл с ними в школе Верхней Лаборатории. Последний год выдался очень странный — скучный и полный приключений одновременно. В казармах, где все семьи жили вместе, было весело, но у взрослых не было времени на игры. И ночное небо было совсем не такое, как на Страуме. «Мы за краем Края, — говорила мама, — и мы делаем Бога». Когда она сказала это первый раз, она смеялась. Потом люди это повторяли, и вид у них был все тревожнее и тревожнее. Последние часы были сумасшедшими — учебная тревога погружения в гибернаторы оказалась настоящей. И все его друзья остались в гибернаторах… Он заплакал в страшной тишине. Никто его не слышал, никто не мог помочь.
Потом он снова стал думать. Если собаки не пытались открыть гибернаторы, с друзьями ничего не случится. Если бы мама с папой могли объяснить этим собакам…
Странная мебель стояла в этой комнате: низкие столы и ящики, стойки, как детские тренажеры, — и все из того же белесого дерева, что и двери. Вокруг самого широкого стола лежали черные подушки. Он был усыпан свитками, покрытыми буквами и неподвижными рисунками.
Мальчик прошел вдоль всей стены — метров десять. Здесь кончался каменный настил пола. Там, где сходились стены, была клумба гравия два на два метра, и здесь был запах, сильнее запаха дыма. Запах санитарной комнаты. Джефри засмеялся: они и в самом деле были как собаки!
Обитые стены поглотили его смех. Что-то заставило Джефри посмотреть в другой конец комнаты. Он предполагал, что он здесь один. На самом же деле в этой «камере» было множество укрытий. Он на секунду задержал дыхание и прислушался. Все тихо… почти. На пределе слышимости, там, где не слышали ни папа, ни мама, ни даже Джоанна, что-то было.
— Эй, я знаю, что ты здесь! — резко крикнул Джефри, голос его сорвался на писк. Он сделал несколько шагов в сторону, пытаясь заглянуть за мебель, не приближаясь. Звук не смолкал, и было ясно, что Джефри слышал именно его.
Из-за тумбочки выглянула головка с большими темными глазами. Она была куда меньше, чем у тех, кто принес сюда Джефри, но форма морды была та же самая. Они посмотрели друг на друга, и Джефри осторожно двинулся навстречу. Щенок? Головка дернулась обратно, потом высунулась сильнее. Углом глаза Джефри заметил движение в другом углу — из-под стола на него смотрела еще одна черная фигурка. Джефри застыл, пытаясь подавить страх. Но бежать было некуда, а эти странные звери помогут найти маму. Джефри встал на колено и медленно протянул руки:
— Ко мне… ко мне, собачка!
Щенок выполз из-под стола, не отрывая взгляда от руки Джефри. Восхищение было взаимным — щенок оказался потрясающе красив. Если вспомнить, сколько лет люди (и не только) разводили собак, это могла быть какая-то странная порода… но отличная. Шерсть короткая и густая — глубокий черно-белый бархат, и два цвета лежали пятнами, не смешиваясь, без серых переходов. Вся голова у щенка была черной, на холке черный и белый цвета сходились. Коротенький, далеко не пышный хвост прикрывал зад. На плечах и на голове были заметны лишенные волос пятна с черной кожей. Но самой странной деталью была длинная гибкая шея. Она больше подошла бы русалке, чем собаке.
Джефри пошевелил пальцами, и у щенка так расширилась глаза, что стал виден белок по краям радужки.
Что-то толкнуло Джефри под локоть, и он чуть не вскочил на ноги. Сколько их здесь! Вот еще двое подползли посмотреть на его руку. А там, где был первый, их теперь было трое, настороженно глядящих в его сторону. Но в них не было ничего враждебного или пугающего.
Один из щенков положил лапу на руку Джефри и осторожно надавил вниз. Одновременно другой вытянул морду и облизал Джефри пальцы. Язык был розовый и шершавый — такая длинная круглая штучка. Высокий плач стал сильнее, все трое подошли, хватая его пастями за руку.
— Осторожно! — сказал Джефри, отдергивая руку.
Он вспомнил, какие зубы у взрослых.
Воздух вдруг наполнился бульканьем и гудением. Хм. Это больше было похоже не на собак, а на птиц-глупышей.
Подошел еще один щенок. Протянув влажный нос к Джефри, он произнес: «Осторожно!», точно воспроизведя голос мальчика. Только пасть его была при этом закрыта. Потом он выгнул шею… чтобы его погладили? Джефри протянул руку. Какая мягкая шерсть! Гудение стало очень низким. Джефри ощущал его через мех. Но его испускало не одно животное — звук шел отовсюду. Щенок повернулся, проведя мордой по руке мальчика. На этот раз Джефри позволил взять себя пастью за руку. Он отлично видел зубы, но щенок внимательно следил, чтобы они не коснулись кожи Джефри. Кончик морды ощущался как пара маленьких пальчиков, смыкавшихся и отпускавших его руку.
Еще трое поднырнули под другую руку, будто тоже хотели, чтобы их погладили. В спину Джефри тыкались носы, стараясь вытащить рубашку из штанов. Эти действия были на удивление координированы, будто за его рубашку схватились две руки человека. Так сколько же их здесь? На минуту Джефри забыл, где он, забыл, что нужно быть осторожным. Он перекатился на спину и стал гладить мародеров. Писк удивления раздался со всех сторон. Два щенка подползли под его локти, еще не меньше трех прыгнули ему на спину и стали тыкаться носами в шею и уши.
Джефри осенило то, что казалось гениальной догадкой: взрослые чужаки поняли, что он ребенок, только не знали, какого возраста. И поместили его в детский сад! А мама с папой, наверное, сейчас с ними договариваются. В конце концов все будет хорошо.
***
Властитель Булат выбрал себе имя не случайно. Булат, самый современный из металлов, булат, принимающий самую острую заточку и не теряющий ее никогда, булат, который можно раскалить докрасна, и он не поддастся, булат, из которого куется клинок для Свежевателя. Булат был созданной личностью, величайшим успехом Свежевателя.
В некотором смысле создание душ было делом не новым. В конце концов, подбор пород тоже создание душ, хотя и ограниченное грубыми физическими характеристиками. Даже селекционеры соглашались, что ментальные возможности стаи в различной степени исходят от ее членов. За красноречие почти всегда полностью отвечает одна пара или тройка, другая — за пространственное воображение. Еще более сложны добродетели и пороки. Ни одна из одиночных частей не является основным источником смелости или совести.
