Пустота внутри кота (СИ) - Иевлев Павел Сергеевич

Annotation

Эта книга о космосе и людях, искусственном интеллекте и естественном безумии, а также о том, как многое скрывают в себе коты.

Как у нашего кота

Внутри бездна-пустота.

Если в бездну заглянуть

Можно в бездне утонуть…

_____

Космический триллер-детектив.

«Кровь на воздух», часть вторая «Пустота внутри кота»

Глава 15

Глава 16

Глава 17

Глава 18

Глава 19

Глава 20

Глава 21

Глава 22

Глава 23

Глава 24

Глава 25

Глава 26

Глава 27

Глава 28

«Кровь на воздух», часть вторая «Пустота внутри кота»

Глава 15

Полеты во сне и наяву

— Отец, нам надо серьёзно поговорить.

Сегодня дочь мне снится в незнакомом… или, наоборот, странно знакомом интерьере. Каюта на какой-то станции. Большая, «семейная тройка», то есть две крошечных спальни и нечто вроде общей гостиной между ними. Зато есть огромный иллюминатор с видом на планету. Для «станционных» это «большая». «Маленькая» — это когда из кровати можно не вставая дотянуться до любой точки в помещении. С точки зрения жителя станции, больше пространства одному человеку не нужно, а каждый кубометр внутреннего объёма прибавляет нагрузки на системы жизнеобеспечения. Даже «капитаны-соло» на своих жестянках живут просторнее, чем обитатели старых перенаселённых станций с номерами два-шесть, «первой волны Экспансии». Хочешь больше места — лети дальше, в новые колонии, на фронтир, там ситуация обратная.

— Где мы, Катя? — я осматриваюсь, отмечая фотографии в рамках и детские рисунки на стенах.

— Это наша каюта на «Форсети». Здесь мы жили между рейсами. Не знаю, почему именно она тебе вспомнилась, но это и не важно.

— А что важно?

— Тебе надо проснуться. Сейчас. Немедленно.

— Почему?

— Ты потерял сознание и валяешься на полу в холодной рубке нашего старого катера.

— И как я туда попал?

— Да какая разница? Пришёл, наверное. Я сон, а не видеорегистратор. Я не смотрю твоими глазами.

— Правда?

— Ну, разумеется. Иначе было бы неловко в туалете.

— Да, верно, — смущённо хмыкнул я.

— Ты зачем-то припёрся на катер и отчего-то потерял сознание. Поэтому я могу с тобой разговаривать. И говорю: «Встань и иди!» Там холодно, и вентиляция отключена.

— Кажется, я что-то припоминаю… Послушай, скажи честно, я умер? Всё, что я вижу, это посмертный опыт, затухающие сигналы нейронов, растянутая в бесконечность последняя секунда?

— Пап, ты что несёшь?

— Мне кажется, я видел там мёртвого себя. В кресле.

— Без понятия, что ты там видел. Встань и посмотри ещё раз, иначе этот твой опыт точно станет посмертным. И кому я тогда буду сниться?

— Знаешь, с тех пор как я вылез из капсулы, реальность с каждым днём размывается всё сильнее. Иногда мне кажется, что я так и остался в ней…

— Это капсул-шок, смирись. Он будет нарастать какое-то время, по мере того, как твой мозг пытается адаптироваться к новому режиму.

— Будет нарастать? А потом?

— Потом ты сойдёшь с ума. Или не сойдёшь. Или сойдёшь, но недалеко, а потом поднимешься обратно. Я надеюсь, что не сойдёшь. У тебя в голове и так не очень комфортно. Но весь этот разговор впустую, если ты не придёшь в себя прямо сейчас. Давай, пап, ну! Кто-то должен позаботиться о той мне, которая лежит в капсуле!

* * *

Скафандр не дал мне замёрзнуть, но лицо неприятно онемело. Воздух затхлый, холодный, но всё ещё пригоден для дыхания. По большому счёту, мне не угрожает ничего, кроме собственного психоза. Надел шлем, опустил стекло, стало лучше.

В кресле валяется забытый кем-то (мной?) комбинезон, игрушечный кот на панели неподвижен и тих, наверное, в нём давно уже батарейки сели. Катер пуст и безопасен. Похоже, меня действительно накрыло капсул-шоком. Если верить Катерине — той, что ИИ, — это первые предвестники будущего сумасшествия, и я обречён. Если верить Кате — которая мой сон, — то у меня есть шанс его пережить с её помощью. Оказывается, когда сходишь с ума, самое неприятное — осознавать этот процесс.

Единственный результат вылазки — я знаю, что капсул-шок действительно существует, и что меня может накрыть психозом в любой момент. Всё остальное остаётся пока в области гипотез. Катер, кстати, заправлен, укомплектован и готов к полёту. Хоть сейчас могу отстыковаться и оставить все загадки за бортом. Я, конечно, не знаю, где мы и куда летим, но я же «капсюль», а значит, дорогу куда-то да найду. Мы её всегда находим. Ну, или «по истечении срока ожидания»… Я, разумеется, не собираюсь бросать баржу с людьми посреди ничего. Может быть, я и схожу с ума, но лучше безумный астрогатор, чем никакого.

* * *

— Капитан, что вы нашли в катере? — интересуется Катерина. — Вас так долго не было…

Её аватарка на обзорном экране выглядит встревоженной и заботливой.

— А ты как думаешь? — спросил я. — Что я там, по-твоему, мог найти?

— Ничего интересного, я полагаю. Просто старый разведкатер, не так ли?

— Мой разведкатер.

— Вы так в этом уверены? Почему?

— Не нашёл судовых документов, но лицо с этой фотографии каждое утро вижу в зеркале, — я повернул рамку с карточкой к камере.

На фото я и Катя. Дочери тут лет тринадцать, а я выгляжу много лучше, чем сейчас, но личность сомнений не вызывает. Снято, судя по интерьеру, на орбиталке «Солус ноль», только там столько модернового пафоса в отделке. Наверное, возил дочку показать жизнь в Солнечной. Почти каждый космик однажды посещает пресловутую «колыбель Человечества», такой туризм спонсируется Землёй и не сильно бьёт по карману. Чтобы, значит, не слишком отрывались от корней. Хотя мы давно уже оторвались, по факту. Почти всё, чем Земля пытается удивить и поразить космика, вызывает у него скорее тягостное недоумение, чем гордость или зависть. Но детей возят всё равно, традиция. Иногда даже опускаются на грунт, — к «Солус ван» пристыкован один из трёх орбитальных лифтов, так что это недорого, — но обычно всё же смотрят с орбиты через роскошные панорамные окна обзорных палуб. Любуются голубым шаром, пытаясь понять, чем же он лучше любого другого в колониях, — ну, кроме орбитального лифта, конечно. Лифты только тут, колонии их строить не тянут. Не окупятся.

— Да, — признала Катерина, — скорее всего, это ваше фото, и логично сделать вывод, что катер тоже ваш. Вряд ли кто-то будет держать там чужие фотографии. А что за девушка с вами? Ах, да, вы же не помните…

— Это моя дочь.

— Вы уверены?

— Это не единственная её фотография, на других можно увидеть, как она росла. И много рисунков — от самых простых, детских, до вполне уверенных набросков неплохого качества.

— Она рисовала руками? Сама?

— До появления ИИ люди как-то справлялись. Чем только не займёшься от скуки в длительных рейсах, особенно если ты ребёнок. Ты не хочешь как-то пояснить, почему мой катер пристыкован к этой барже, а сам я летел в капсуле?

— Не хочу, капитан. Не все загадки должны быть разгаданы. Не на все вопросы надо искать ответы. Не все ответы идут на пользу.

— Очень трогательная речь. Твоя совесть может быть спокойна, ты попыталась.

* * *

Капсулы в трюме буксира точно такие же, разве что постарше, с потёртостями и царапинами, неизбежными при длительной эксплуатации. На барже-то совсем новенькие, как вчера с завода, а эти, похоже, ровесники остальному трюмному оборудованию. Это никак не влияет на их работу, устройства весьма надёжные, просто наблюдение. Ещё одно наблюдение — люди в них тоже отличаются от тех, с баржи. Те очевидные планетяне, балласт. А эти — космики. Учёные на полном серьёзе заявляют, что мы ничем не отличаемся друг от друга, но космик никогда не ошибётся. И дело не только в коже, привычной к открытой атмосфере с ветром и солнцем, а в… не знаю даже. В чём-то. Может быть, за несколько поколений в космосе сформировался какой-то собственный фенотип. Может быть, просто другое выражение лиц. Но даже глядя на спящих, я уверенно говорю — это не планетяне. Три лица знакомы, я видел их на фото в капитанской каюте. Жаль, что раньше не доходил до дальнего угла отсека — не гадал бы, куда делся прежний капитан с семейством.