Марта РЭНДОЛЛ - АНТОНИО И ЛАЗАРО
Обзор книги Марта РЭНДОЛЛ - АНТОНИО И ЛАЗАРО
Марта РЭНДОЛЛ
АНТОНИО И ЛАЗАРО
Лазаро, конечно, на мели, но ему все равно не по нутру потрошить пьяниц, даже богатеньких chilito [1] из Академии. Вот этот, например, заявился прошлой ночью с несколькими дружками из братства недоумков (тогда их было слишком много, и никто их не тронул), а сегодня решил поискать приключений на свой страх и риск и так нарывался, что Лазаро совсем не грызла совесть, когда он держал новую куртку Антонио, пока брат щупал блондинчика; работал он добросовестно: один удар, и вот уже недоумок повалился в проулке, как раздутый мешок с костями, и Антонио вытаскивает у него бумажник, выдергивает коммуникатор и чип - раз, и готово. Лазаро восхищен: всегда приятно смотреть, как работает мастер. Через пару минут после того, как парнишка заскочил в проулок отлить, Антонио и Лазаро вразвалочку вышли на улицу, Антонио поводил плечами, расправляя нубуковую куртку, приглаживал черные волосы. Лазаро от него в восторге.
Вечер пятницы, но на Вираже тихо. Заработанные денежки портовым выдали на прошлой неделе и на следующей выдадут еще, но те, у кого есть «капуста» в сухой период, не разбрасываются на выпивку и «сук» в трущобах Виража при Порте. Эти благонадежные граждане сидят по домам на Северной, в кругу семьи, перед большими экранами, за горячим обедом. СЫШо не исключение, сегодняшний недоумок сам напросился, потому-то Антонио и счел себя вправе избавить его от наличности и коммуникатора. Туристов предостерегают держаться подальше от Виража, твердят: мол, космокопы перестанут охранять их, как только они покинут Порт через Южные ворота. Но всегда находится кто-то, не способный устоять перед соблазном. Те, кто умеет за себя постоять, оттягиваются, и никому никакого вреда, но недоумки вроде этого - легкая добыча.
- Сколько у него было? - спросил Лазаро. Антонио пожал плечами.
- Пес его знает, братишка. Сядем в «У Целии», тогда скажу. Не буду же я здесь пересчитывать! У тебя что, в голове винтиков не хватает?
- Вот уж нет, - ответил Лазаро, но его возмущение было наигранным. У него действительно не хватало винтиков, и обычно он это признавал. Так легче жилось.
«У Целии» почти пусто. У стойки клюет носом пара завсегдатаев, лишь изредка обмениваясь словом-другим. Владелец бара Крумхольц сегодня в добром расположении духа и звук вывернул так, чтобы все могли насладиться милым его сердцу устарелым техно. Лазаро техно не любит (поди пойми, где там мелодия), но Крумхольц всегда ставит выпить, и вообще, тут можно зависнуть на пару часов, и никто не будет к тебе приставать. Лазаро послушно поплелся за Антонио, который выбрал кабинку у задней стены. Крумхольц обмахнул стол влажной тряпкой и нахально спросил:
- Что, опять клянчить пришли?
- Не, у нас наличка, - с ленцой протянул Антонио. - Я хочу пива, и коллеге принеси.
Крумхольц фыркнул, но вернулся за стойку. Антонио выждал, когда тот принесет выпивку, заберет пятерку и исчезнет. Каждый из них сделал ритуальный глоток, и лишь потом Антонио швырнул на стол бумажник. Оба поглядели на него одобрительно. Солидный бумажник из пухлой кожи, скорее всего, натуральной, выдубленной до приятного глазу светло-бурого цвета, да еще замысловатый рисунок вытиснен по краю и сложный иероглиф спереди. Обычные туристы деньги держали в бумажных конвертиках из обменных пунктов: на Вираже отпечатки пальцев не имели силы. Либо недоумок много путешествовал, либо выделывался, будто много путешествует. Лазаро тронул бумажник, а когда Антонио не возразил, еще раз.
- Что за хрень? - спросил он.
«Хренью» был - как это там? - символ какой-то навороченной школы возле Сердцевины.
Длинным ногтем Антонио откинул верхнюю половину бумажника. Внутренность его украшали стопки пластика. В том-то и разница между пластиком и чипами: чип с виду мелочь пустяковая, и есть ли там деньги, бог знает, а вот пластиковой кредиткой можно размахивать, производить впечатление на всех, кто на тебя ни взглянет.
Антонио фыркнул. Лазаро знал, что у брата уйма кредиток и пластиком его не сразить.
Приоткрыв бумажник, Антонио от удивления выругался и отдернул руку.
- Ну? Что там? - прошептал, отстраняясь от стола, Лазаро. Антонио снова запустил пальцы в отделеньице и начал выдвигать
банкноты. Их было много, гораздо больше, чем каждый из приятелей видел за раз. Лазаро тихонько присвистнул.
- Матерь Божья! - выдохнул он. - Как по-твоему, они настоящие?
Антонио уронил поверх бумажника салфетку.
- Откуда мне знать? - пробормотал он, и его рука исчезла под салфеткой. На сей раз на свет появились бумажки. Чеки, билеты, какие-то каракули на непонятном языке. На последней тянулась длинная череда цифр. Прищурившись, Лазаро пробормотал:
- Один, один, два, три, пять, восемь, один, три, два, один, три, четыре, пять, пять, восемь, девять. - Он поднял глаза. - Сечешь что-нибудь?
Антонио помотал головой.
Лазаро на мгновение задумался. Числа были… ну, почти знакомые, вроде голосов, которые звучат так далеко, что слов не разобрать. Он тоже затряс головой.
- Дашь мне немного «капусты», друг? Я ведь держал твою куртку, и вообще.
- Конечно. За кого ты меня принимаешь?
Пальцы Антонио завозились под салфеткой, потом рука вынырнула ладонью вниз и скользнула к Лазаро. Деньги незаметно сменили хозяина - сказывалась долгая практика. Лазаро рискнул взглянуть на банкноты и расплылся в улыбке, но тут же убрал их подальше - во внутренний кармашек на джинсах, над самым бедром.
Несколько минут спустя они допили пиво. Антонио тайком рассовал по карманам куртки банкноты и карточки, а бумажки оставил на столе. Когда он отвернулся, Лазаро сгреб их, сам не зная зачем.
На углу они расстались, но сперва Антонио бросил бумажник в зев мусоросборника. Пасть рыгнула, мигнула лампочкой, и бумажник растворился. Хлопнув на прощанье друг друга по плечу, каждый пошел своим путем.
Один, один, два, три, пять, восемь…
У себя в конуре Лазаро снова пересчитал банкноты. Хватит на пару месяцев, если он будет осторожен, не станет кутить, начнет сам себе готовить… Черт, можно даже квартплату вперед заплатить - и останется еще немного на новую куртку, наверное, даже на нубуковую, как у Антонио. На Вираже становилось холодно.
Или можно спустить все за неделю, загулять по Виражу: ни дать ни взять богатенький придурок, у которого денег куры не клюют; можно по уши залиться виски, чтобы ни единой заботы не осталось. Он усмехнулся, размышляя о выпивке и о борделе над заведением Папы Карлайла. Неважно, что потом Лазаро неделю проваляется в беспамятстве, пока опьянение не пройдет, а сам он не вернется в тускло-охристый мир с пустыми карманами и без единого воспоминания о попойке, даже без похмелья… Хорошее похмелье само по себе награда.
Бумажки он вывалил на стол рядом с деньгами и теперь заново перебирал их. Каракули расплывались, смутно знакомые, словно увиденные сквозь пузырчатое стекло. На самой последней - только числа. Написаны от руки, в ряд, чтобы складывались в последовательность. Один, один, два, три, пять, восемь - и всё. Дальше должны идти 13, 21, 34, но Лазаро понятия не имел, откуда он это знает. Ощущение было такое же, как в те минуты, когда из недр его мозга поднимается сор, от которого на душе тоскливо, - дрянь той жизни, что никак не вспомнить.
Он погонял бумажку пальцем по столу. Для пароля слишком много цифр. Может, какой-то идентификационный код или номер счета? Надо, наверное, войти в сеть с платного терминала и поискать. Но он все равно ничего путного не найдет, решил Лазаро, хотя и не знал, откуда ему это известно.
Он обмусоливал проблему, пока разогревался суп. Сегодняшний первый день богатства он намеревался растянуть, пока не провалится в бред Виража. Его беспокоило, что последовательность чисел не просто абракадабра, тревожило, что он не может выбросить ее из головы, поэтому он постарался думать про пластиковые карточки, которые прибрал Антонио. Уж Антонио знает, что с ними делать, и сейчас, наверное, карточки уже покинули Порт, бесчинствуют там, где ни Анто-нио, ни Лазаро, ни даже пьяный недоумок из Академии никогда не были.
Суп оказался вкусным. Макнув в него корку хлеба, Лазаро снова пересчитал банкноты. Один, один, два, три, пять, восемь, тринадцать… Возможно, сами по себе числа ничего не значат, но, скорее всего, на что-то указывают. Может, на следующие числа… Или на какую-то схему. В его сознании распустились образы, превратившиеся в ритм - соотношения чисел, стремящихся к 1,618, но его не достигающих… От квадрата 0, где начинаешь, до квадрата 1, до квадрата 2, до квадрата 3, до квадрата 5, до квадрата 8 - и так далее, и так далее, по матрице Континуума, где каждый квадрат превращается в себя самого к следующему квадрату в танце, который разворачивается и умножается, и ты достигаешь, ты достигаешь, ты достигаешь…
