Урсула Ле Гуин - Безбрежней и медлительней империй…
Урсула Ле Гуин - Безбрежней и медлительней империй… краткое содержание
Урсула Ле Гуин
Безбрежней и медлитнльней империй…[1]
В первые десятилетия Лиги, и только тогда, Земля посылала корабли в чудовищно долгие экспедиции по ту сторону пределов — дальше, куда дальше звезд. На поиск миров, не засеянных и не колонизированных Основателями с Хайна, по-настоящему чужих миров. Все Ведомые Миры восходили к Хайнскому Первоначалу, и землян, не только созданных, но еще и спасенных хайнианами, это уязвляло. Хотелось отделиться от семьи. Хотелось найти что-то новенькое. Хайниане, будто до противности всепонимающие родители, поддерживали такого рода изыскания и вместе с еще несколькими мирами Лиги предоставляли для них корабли и добровольцев.
Всех этих добровольцев, завербовавшихся в бригады Особой Инспекции, объединяла одна особинка — нездоровая психика.
Да и кто, будучи в своем уме, отправился бы на поиск информации, которой предстоит идти по назначению более пяти, а то и десяти столетий? На работе ансибля тогда еще сказывались помехи от космических масс, устранить их не удавалось, так что мгновенная связь была возможна лишь в радиусе 120 световых лет. Далее исследователи оказывались в полной изоляции. И само собой, они и понятия не имели, куда бы вернулись, если вернулись бы. Ни одно нормальное человеческое существо, испытавшее временной скачок всего-то в несколько десятилетии, путешествуя между мирами Лиги, не отправилось бы по своей воле в экспедицию с возвращением через столетия. Инспекторами становились эскаписты, люди, негодные для нормальной жизни. Инспекторами становились психи.
Десятеро таких и поднялись в порту Смеминг на борт челнока, и те трое суток, пока челнок добирался до их корабля, всяк по-своему нескладно пытались узнать друг друга. Корабль их назывался "Гам" — тау-китянское уменьшительное словечко, что-то вроде "детка " или "дружок". Тау-китянцев в команде оказалось двое, двое хайниан, одна белденка и пятеро землян; корабль тау-китянской постройки был зафрахтован правительством Земли. Разношерстные члены его экипажа с хихиканьем один за другим пролезли на борт по стыковочной трубе, словно смекалистые сперматозоиды, вознамерившиеся оплодотворить Вселенную. Челнок отбыл, и навигатор отправил "Гама" в путь. Тот попорхал сколько-то там часов на границе космоса в нескольких сотнях миллионов миль от порта Смеминг, и вдруг его не стало.
Когда через 29 минут по корабельным часам — или через 256 лет — "Гам" снова объявился в нормальном пространстве, он находился в окрестностях звезды КГ-Е-96651,— по расчетам. Достаточно надежным, надо сказать: действительно, была там золотая булавочная головка этой звезды. Где-то здесь же, внутри сферы радиусом в четыреста миллионов километров, по данным тау-китянских картографов, была еще и некая зеленоватая планетка — Мир 4470. Далее кораблю предстояло найти эту планету. Что довольно просто на словах, но несколько сложнее на деле, ибо речь идет о том, чтобы переворошить стог сена размером в четыреста миллионов километров. И "Гам" не мог носиться в пространстве системы на околосветовой скорости: попытайся он это сделать, и любое возможное столкновение положило бы конец и ему, и звезде КГ-Е-96651, и Миру 4470. Приходилось по-черепашьи ползти на ракетных двигателях, делая считанные сотни тысяч миль в час. Аснанифойл, Математик-Навигатор, определил точные координаты планеты и считал, что им удастся добраться до нее за десять стандартных дней. Тем временем члены Инспекционной бригады мало-помалу узнавали друг друга лучше и лучше.
— Я его на дух не выношу, — сказал Порлок, Специалист по Точным Наукам (химия плюс физика, астрономия, геология и т. д.), и на усах его запузырилась слюна. — Этот человек безумен. Понять не могу, кто додумался включить его в Инспекционную бригаду! Разве что здесь сознательно проводят задуманный Властями эксперимент на совместимость, а нам в нем отведена роль морских свинок.
— Мы обычно используем хомяков и хайнских голи, а не морских свинок, — вежливо ответил Мэннон, Специалист по Естественным Наукам (психология плюс психиатрия, антропология, экология и т. д.); он был одним из хайниан. — Как вам известно, мистер Осден — случай действительно весьма редкий. Строго говоря, он первый пациент, полностью излеченный от синдрома Рендера, одной из разновидностей детского аутизма[2], считавшейся неизлечимой. Великий земной психоаналитик Хаммергельд доказал, Что в данном случае причиной аутического состояния является гипернормальная эмпатия[3], и разработал соответствующий курс лечения. Мистер Осден — первый пациент, прошедший этот курс, он до восемнадцати лет, по существу, жил у доктора Хаммергельда. Лечение оказалось вполне успешным.
— Успешным?!
— Ну конечно же. Он абсолютно не аутичен.
— Но он же невыносим!
— Понимаете ли, — сказал Мэннон, кротко разглядывая капельки слюны на усах Порлока, — существует нормальная защитно-агрессивная реакция, возникающая при встрече незнакомых людей, скажем вас и мистера Осдена — это я просто для примера, — в которой вы вряд ли отдаете себе отчет; в силу обычая, правил поведения, да и невнимательности она проходит мимо вас; вы научились игнорировать ее до такой степени, что смогли бы даже отрицать ее существование. А вот мистер Осден, будучи эмпатом, ее чувствует. Чувствует свои ощущения и ваши тоже, и едва ли может разобрать, где какие. Скажем, когда вы встречаетесь с ним, в вашей эмоциональной реакции на него присутствует нормальный элемент враждебности, испытываемой к любому незнакомцу, да плюс к тому непроизвольная неприязнь к тому, как он выглядит, или одевается, или пожимает руку — неважно, к чему. Он ощущает эту неприязнь. Поскольку от аутической защиты он был отучен, он вынужден прибегнуть к агрессивно-защитному механизму в качестве ответа на агрессивность, которую вы невольно спроецировали на него… — Мэннон распространялся еще довольно долго.
— Ничто не дает человеку права быть таким ублюдком, — подытожил Порлок.
— А не внесет ли он разлад в команду? — спросил Харфекс, Биолог, второй хайнианин.
— Это вроде слуха, — сказала Оллеру, Ассистент Специалиста по Точным Наукам, сосредоточенно покрывая ногти флюоресцентным лаком. — На ушах нет век, а у эмпатии нет кнопки отключения. Он слышит наши чувства, хочет он того или нет.
— А он знает, о чем мы сейчас думаем! — спросил Эскуана, Инженер, опасливо поглядывая на остальных.
— Нет, — резко перебил его Порлок. — Эмпатия — не телепатия! Телепатия недоступна никому.
— Пока, — уточнил Мэннон, как всегда, чуть улыбаясь. — Как раз перед моим отлетом с Хайна туда поступил в высшей степени интересный отчет с одного заново открытого мира; Роканнон, специалист по врасу[4], сообщает, что, как обнаружилось, у подвергшейся мутации расы гуманоидов существует телепатическая техника, которой можно научиться. Я видел только резюме в "Бюллетене ВРС", но… — ну и пошло-поехало.
Остальные уже усвоили, что, пока разглагольствует Мэннон, можно говорить и им; ему это, по-видимому, не мешало, более того, он не упускал многого из сказанного другими.
— Так почему же он нас ненавидит? — спросил Эскуана.
— Андер, лапочка, да кто же вас ненавидит, — промурлыкала Оллеру и мазнула ему по ногтю левого большого пальца флюоресцентно-розовым. Инженер залился краской и смущенно ухмыльнулся.
— Он ведет себя так, будто ненавидит нас, — сказала Хаито, Координатор. Хрупкая, миниатюрная женщина чисто азиатских кровей с удивительным голосом — хриплым, глубоким и мягким, как у молодой лягушки-быка[5].— Если он страдает от нашего враждебного отношения, так зачем же он нагнетает его своими выходками и оскорблениями? Мэннон, я не слишком высокого мнения о терапии доктора Хаммергельда: возможно, аутизм был бы предпочтительнее, чем…
Она замолчала — в общую каюту вошел Осден. Выглядел он так, будто его только что освежевали. Неестественно белая и тонкая кожа выставляла напоказ кровеносные сосуды, некое подобие выцветшей дорожной карты, выполненной в красной и голубой красках. Адамово яблоко, мускулы рта, кости и сухожилия запястий и кистей проступали так отчетливо, словно демонстрировались для урока анатомии. Волосы у него были цвета давно запекшейся крови, тускло-рыжие. Были и брови, и ресницы, но разглядеть их удавалось лишь при Определенном освещении, зато каждый мог видеть кости глазниц, сеть сосудов в веках и лишенные цвета глаза. Не красные — Осден не был собственно альбиносом, — но и не голубые и не серые: цвет, какой бы то ни было, категорически отсутствовал в глазах Осдена, оставались ясность, как у холодных вод, и беспредельная прозрачность. Он никогда и ни на кого не смотрел прямо. На лице его было не больше выражения, чем на рисунке из анатомического атласа или у любого лица, с которого содрали кожу.
