Ольга Пашнина - Шестеренки ведьминой любви
Вот только не заметила никакой влюбленности… пока, во всяком случае.
Долгое время она описывала все, что происходило во дворце. Конфликты с другими детьми, обиды на родителей, впечатления от балов. Об украшениях Елизавета тоже писала, но про шестеренки – ни слова. Ее вообще не интересовала техномагия, хотя она уже начала активно развиваться. Но нет, Елизавета была обычной маленькой девочкой, пусть и очень хорошо образованной.
По мере того как она росла, росли и переживания. И вот уже ее волнует не необходимость рано ложиться спать, а эпидемия на востоке или засуха в южных районах. Когда я впервые встретила имя Стефана, мое сердце забилось быстрее – именно о нем прочитала Шер.
Стефан был сыном какого-то аристократа, нередко обедавшего с отцом Елизаветы. Они часто играли детьми, и в один момент Елизавета поняла, что испытывает к Стефану гораздо более глубокие чувства. Ей было, кажется, семнадцать – точный возраст она нигде не указывала, так что я посчитала примерно.
Несколько записей было о том, как она боялась признаться и сомневалась, стоит ли. Я так и не поняла, что решила принцесса, но следующая запись расставила все по своим местам. Она ему призналась, а он ее отверг. Отверг мягко, к слову, – если дневник не врал. Стефан был влюблен в какую-то придворную девочку, чьи родители были недостаточно знатны, чтобы она была подругой Елизаветы, но достаточно богаты для того, чтобы ее держали при дворе.
В словах Елизаветы не было злости, это я поняла сразу. Ей было больно, обидно, тяжело, но ни к Стефану, ни к его подруге она не испытывала ненависти. Что произошло такого, что Елизавета наложила какое-то проклятье, – а ведь отрывок, что прочитала Шер, говорил именно об этом?
Ответ на этот вопрос содержался совсем рядом. По мере того как я читала, кровь стыла в жилах.
Елизавете подарили карету. Тогда только начавшая свою деятельность фабрика первую созданную карету подарила юной принцессе, и та с удовольствием разбиралась с новым сложным подарком. Она с подружками любила неспешно кататься по парку и любоваться причудливыми цветами. В то время карета, особенно техномагическая, была чем-то особенным, диковинным, и, естественно, прокатиться хотели многие.
В том числе возлюбленная Стефана. Елизавета не хотела находиться с девушкой рядом, но причины для отказа не придумала. Люмия – так ее звали – была всегда приветлива и добра. За это ее и любили.
В то время механизм, приводивший карету в движение, был открыт, а пассажиры не были изолированы от него даже тонкой перегородкой. Уже через десяток лет от открытых механизмов отказались из-за загрязнений, риска попаданий посторонних предметов и опасности для людей, но кто знал, что движущиеся стальные шестеренки могут стать причиной смерти?
Тонкий шелковый шарфик Люмии совершенно случайно попал в движущиеся части механизма. Девушка пыталась освободиться, но только сильнее запутывалась. Елизавета в ужасе смотрела, как Люмия задыхается, и ничего не могла поделать то ли от шока, то ли еще по какой причине…
«Дрожащими руками я потянулась к механизму, но оцарапала руку. Маленькие красные капельки скатились куда-то меж движущимися шестеренками. Люмия уже потеряла сознание, и только в этот момент я догадалась закричать. Меня не покидает ощущение, что все то время, что она задыхалась, я думала лишь о том, как просто будет, если она вдруг умрет. И вот она умерла».
– Елизавета убила подругу парня, которого любила, – задумчиво произнесла я, когда Шер принесла ужин.
– Убила? – ахнула подруга.
– Ну, строго говоря, она просто смотрела и ничего не делала. Но могла спасти и не стала. Она считает, что убила.
– И поэтому наложила проклятье? Ты думаешь, она наложила проклятье на себя из-за чувства вины?
Я покачала головой.
– Ты же помнишь тот отрывок. Проклятье она наложила на Стефана.
– Тогда как вообще все так вышло?
– Не знаю. Надо дочитать и наконец разобраться. Может, стоит почитать о семье этой Люмии…
Как можно было есть, когда такое лежит под рукой? С ужином я расправилась быстро, вымыла посуду и снова уселась на кровать, чтобы дочитать, как Елизавета до жизни-то такой докатилась.
Несколько дней принцесса описывала собственные страхи. Она боялась, что ее обвинят в случившемся, а еще постоянно видела кошмары. В них Люмия называла ее убийцей, а Стефан уходил прочь, не желая видеть. Елизавета стала мало спать, почти не ела.
«Я вошла и скинула вуаль. Мне казалось, в комнате все пропахло этим запахом кладбища – розами, свечами и алкоголем. Мне хотелось только одного – спать, но я заставила себя умыться и расчесать волосы, как пристало принцессе. Я отбросила покрывало, не дожидаясь, когда это сделают девушки. Я бы закричала, если б могла, но горло сдавила невидимая рука. Под покрывалом лежала небольшая стальная шестеренка, от которой шло слабое фиолетовое сияние. Я сразу же узнала эту вещь – из механизма кареты».
Дальше Елизавета писала, как ей страшно, гадала, кто устроил такую злую шутку. И я уже догадывалась, кто это был. Я перелистнула страницу. Елизавета приводила и рисунок, где нарисовала шестерню. Честно говоря, я ожидала увидеть свою, но… шестеренка была с внутренними зубьями и намного крупнее моей. Сердце забилось быстрее: я знала, что моя шестеренка не единственная! Медленно я обвела пальцем контур рисунка, а потом приложила свою шестерню. Нет, в зацепление они не входили, словно между большой шестерней и моей располагалось еще несколько мелких.
– Ария…
Я подняла глаза на Шер. Та указывала на меня, и, скосив глаза, я увидела, что шестерня чуть светится и крутится. А еще светился дневник Елизаветы… Нас ослепила яркая вспышка, но все кончилось так же быстро, как и началось. И в обморок на этот раз я не упала, лишь рядом с моей шестеренкой на груди болталась… да, та самая – большая, с внутренними зубьями. Причем если маленькая шестеренка висела на цепочке, то большая, хоть и не касалась ее, словно держалась на невидимых силовых нитях. Вместе они образовывали кольцо, разъединить которое у меня не получилось.
– И как это понимать? – пораженно спросила я.
Шер внимательно рассматривала новое украшение.
– Похоже, в дневнике была спрятана вторая часть кулона, – наконец произнесла подруга. – И надо бы найти остальные, тогда узнаем, для чего он.
– А если я не хочу знать? Меня папа убьет, я обещала ему не трогать дневник Елизаветы!
– Не убьет. Мы спрячем.
– И как?
Шер уже рассматривала шкаф с нашей одеждой.
Глава четвертая
Доноры душ
План эвакуации при пожаре: бегать по кругу и орать.
Из конспектов безопасников-двоечниковКак по мне, замотать мою шею шарфиком – не самый надежный способ маскировки, но Шер была довольна. Да, с легким светлым платьем красный шарфик смотрелся очень мило и действительно скрывал новоприобретенную часть кулона. Но вот на работе вышла проблемка, ибо с рабочей формой шарфик смотрелся глупо. Я так и так вертела его перед зеркалом, но все равно получалась ерунда. Ладно, скажу, что немного простыла. Только бы не отправили к целителям или вовсе домой. Или отцу не донесли.
Но в то же время, идя к кабинету Саймона, я понимала, что вечно прятать кулон нельзя и рано или поздно придется рассказать. Может, соврать и сказать, что он появился сам, ночью? Но тогда они не смогут понять, что за проклятье наложено на шестеренки, и, возможно, мне будет хуже. И получать не хотелось, и признаваться в том, что стащила дневник…
– Тебя просил зайти шеф, – не поднимая головы от бумаг, сказала Линда. – Что-то там про кран, который вчера здесь сайгачил.
Кран? Его там, часом, не разобрали?
Саймон сидел за столом, пил кофе и читал толстую книгу. Похоже, его утро не было таким уж загруженным. Мой взгляд невольно упал на браслет, и я сразу смутилась – на такие вещи смотреть неприлично.
– Садись.
Саймон поднял голову, кивнул, потом взгляд его ожидаемо задержался на шарфике.
– Это что?
– Простыла, – и я для подтверждения покашляла.
Вроде получилось убедительно.
Но не для инкуба, который, похоже, только и ждал от меня подвоха. Саймон рассматривал несчастный шарфик целую минуту, потом поднялся. Мужчина обошел стол и вплотную подошел к креслу, на котором я сидела.
– Показывай, что под шарфом.
Я сделала вид, что крайне возмущена. Я – благочестивая леди, и снимать шарф перед инкубом? Да никогда!
– Темпл, ты или сейчас шарф снимешь или в присутствии своего отца.
Закатив глаза и всем видом выражая скуку, я расстегнула небольшую камею и размотала шарф. А еще старалась не думать о том, что от инкуба приятно пахло чем-то цитрусовым. Его взгляд был прикован к моей шее, и я совершенно натурально покраснела, даже притворяться не пришлось. А что б тебе стыдно стало! Девушек раздевать в кабинете.
Если инкуб думал, что я самая обычная техноведьма, то он ошибался. Я хитрая техноведьма, и кулон с шестеренками был благополучно спрятан под рубашкой. Пришлось удлинить цепочку, но это того стоило. Шестеренки были ледяными, но зато, если застегнуть рубашку на все пуговицы, их совсем не видно.
