Вячеслав Железнов - Маг. Новая реальность
От последствий эксперимента этого трехнутого мэтра пришлось отлеживаться еще два дня. Головокружение, высокая температура, постоянная жажда и столь же постоянная тошнота сделали жизнь штукой почти невыносимой. Всем беременным и рожавшим женщинам мужья должны ставить памятник при жизни. Мисина помогала, как могла, – обтирала, клала холодную тряпочку на лоб, водила в конец коридора и молчала. За последнее я готов был носить ее на руках, когда поправлюсь, поскольку за щебет хотелось прибить даже птичку на ветке за окном. А третье утро началось с волшебного ощущения присутствия Мисины под одеялом, дразняще-нежного и сладостно-неторопливого. Я был свеж, бодр и полон сил, что немедленно и доказал. После завтрака же мир вновь повернулся ко мне своей прозаической стороной и объяснил, в лице пожилого тощего (sic!) ключника и моей симпатичной переводчицы, что раз я не одарен, читай – ни на что не годен, то должен работать руками.
Мир спасут дрова! Дрова, а никакая не красота, по крайней мере ключник, приведший меня в исполинских размеров дровяник, в этом был совершенно уверен. Уже неделю мы с напарником, мышцеватым и туповатым пареньком по имени Друк, пилим, рубим и складываем бессчетные количества поленьев. Бревна привозят из леса неразговорчивые хмурые мужики, а наготовленное нами за день почти полностью исчезает в прожорливых топках замка. В принципе я доволен. Никто не трогает, тело здоровеет, вечером и ночью можно спокойно практиковаться малыми шажками в делах магических. Да, Мисину от меня убрали. Естественно, задача-минимум выполнена, дальше гостюшка сам справится. Ну а раз не маг, то и положены ему девушки дворовые, отзывчивые, зато страшные. В общем, вердикт был очевиден – поглядывать, но особого внимания не уделять.
Единственное, смущала ум неопределенность с испытанием. Кому надо, тот наверняка знает о моей реакции на эксперимент, и если он делится информацией с магом, то последний может о чем-то догадаться. Если же не делится, а приберегает козыри до поры в неизбежных играх внутреннего круга, то тут тоже двояко. Со слов Мисины, тошно от Лирия становилось всем. Каждый год он проводил испытание на Дар среди подросших детей замка, и столь же регулярно кандидаты в маги расставались с пищей – такая вот у него была особенность силы. Но никто еще не лежал лежмя пару дней после этого, обычно один-два приступа, и все. А у меня поглощенная сила отозвалась странным образом. Видимо, за эти дни произошла некая перестройка организма, и я значительно прибавил в силе, одновременно скинув пару-тройку килограммов накопившихся излишков. Во всяком случае, топором махал в охотку, уставал мало, совсем не так, как должно быть после дня хорошего физического труда, да и поленья… Я их мял. Буквально – сдавив рукой посильнее, оставлял в дереве глубокие следы пальцев. В первый раз заметив за собой подобное, я тщательно изрубил поленья и в первую очередь скормил их печам, в дальнейшем здоровался с Друком, полностью расслабив ладонь и кривясь от его «мертвой хватки». И процесс продолжался.
В своей комнате – ее почему-то за мной сохранили – вечерами пытался нащупать тропку в море неизвестности. Уже получалось слегка сдвигать с места стул и катать яблоки по столу. Доступная мощность исправно росла, хотя и была пока смехотворно мала, с контролем дела обстояли хуже. Два яблока катать не получалось, но можно было толкнуть их в каком-то одном направлении. В иных аспектах успехи были меньше. Видеть магические потоки я так и не научился – да и не особенно старался. Это казалось мне глупым – сначала учиться видеть, потом испытывать проблемы с восприятием картинки от глаз, пытаться накладывать изображения друг на друга, чередовать… Ужас, в общем. Гораздо лучше сразу выделить м-восприятие отдельным каналом, обособленным дополнительным чувством. Нос ведь не мешает работать глазам или ушам, почему бы мне не поступить по образцу мудрой природы? Ведь, в сущности, это вопрос управления собственным сознанием. Кое-чего я добился, шевеление «хвостом» я смог приказать своему разуму воспринимать отдельно от прочих органов чувств… на полминуты примерно, дальше снова все смешивалось в кучу.
Все эти упражнения, больше похожие на тыкание щенка носом во все, что по дороге попадется, сильно утомляли, гораздо больше, чем колка дров, так что спать я валился без задних ног. В общем, жизнь была полна и интересна. Сочтя неизбежным оборудование комнаты магическим аналогом «жучков», все исследования я по-прежнему проводил в туалете, прослыв из-за этого среди обитателей замка хроническим запорщиком. Переживу.
Замок же был весьма примечателен. Шедевр фортификации, никаких украшательских финтифлюшек, отшлифованная поколениями голая целесообразность и эффективность. Кто-то здесь не дает людям впасть в маразм. Построен он был из местного камня, с намеком на оригинальность – оттенок слегка менялся от башни к башне, отчего они назывались соответственно Серой, Бурой, Ореховой, Розовой и Красной. Почему две последние носили такие имена, мне осталось решительно непонятным, красного и розового в них было как в дорожных булыжниках. Еще имелись две воротные башни – правая и левая, соединенные массивным сооружением, похожим на затвор водосброса плотины. Это наружная стена. Была еще внутренняя, более высокая, очень странного вида. По сути дела, она состояла из сливающихся полукруглых башен, увенчанных платформой с машикулями и утыканной прочими оборонительными приспособами. Также из внутренней стены вырастала высоченная свечка Дозорной башни. Между стенами находился внутренний двор, в котором располагались различные хозяйственные постройки, и здоровенный жилой дом запутанной планировки, сам по себе представлявший хорошо укрепленное сооружение. Ну и венчал все это дело мощный донжон, слегка расширяющийся кверху. Дозорная башня была значительно выше даже донжона и торчала из-за него слева, на самой высокой точке горы. В целом замок сильно походил на земной Шато-Гайяр, хорошо подросший вверх с учетом особенностей местной архитектуры и наличия магии.
Мрак и ужас. Я не представлял, как можно в здравом уме пытаться атаковать подобное сооружение без артиллерии и бомбардировщиков. Донжон был более пятидесяти метров в высоту, наружная стена – около двадцати пяти, внутренняя стена – за тридцать. Насколько высоко торчала свечка, и подумать страшно. Внутренние дворы замка из-за этого были похожи на дно колодца – полное складывалось ощущение. А ведь пытались осаждать, причем продуктивно! Стены носили следы осады, пестрели старыми выщербинами и хорошо смытыми пятнами копоти. Ради интереса я хотел влезть на пару метров по стене, но не смог – то, что издали казалось стыком между каменными блоками, на самом деле не несло и следа глины или цемента: камни, не мудрствуя лукаво, были просто-напросто сплавлены друг с другом и сдавлены, отчего размягченный камень выступил наружу аккуратным валиком, точь-в-точь как раствор. Стало страшно. Магия, блин.
Резкий окрик сверху заставил отказаться от дальнейших экспериментов. На стены никто, разумеется, меня не пустил, да и вход туда был только через казармы, представлявшие собой тоже весьма укрепленную постройку. Выйти наружу, чтобы побродить вокруг замка, также не удалось. За внутреннюю стену не пускали даже слуг, там были какие-то свои, то ли особо доверенные, то ли невыездные. Служба здесь была поставлена как надо. Солдаты не спали, а блюли и бдели, точили оружие и тренировались. Не считая разного рубяще-режущего инструмента, все поголовно были вооружены арбалетами, причем с металлическими дугами, и всегда имели их при себе. Богато живет здешний хозяин, и рука у него твердая.
За неделю была одна тревога, после обеда. С Дозорной башни раздался двукратный сигнал рога или дудки, потом еще раз, после чего последовало довольно сложное чередование звуков – видимо, кодовое обозначение текущего задания. Никто из челяди даже не почесался, тревога касалась только солдат – и те не замедлили смазать пятки. Не прошло и двух минут, как все до единого оборонительные посты были заняты. Строгие сержанты привычно нашли недостатки в работе личного состава, довели свое мнение о нем при помощи собственных луженых глоток и назначили каждому провинившемуся наказание. В одном из углов внутреннего двора имелось десять Священных Бревен, как я их назвал, десять отполированных руками до блеска тяжелых кусков дерева, в которые были вбиты толстые железные скобы. Их нужно было схватить и нести, желательно бегом, туда, куда укажет фантазия сержанта. Фантазия была бедна, поэтому основным маршрутом становился следующий: казарма – лестницы на стены – площадки метательных орудий – стены, ну и в обратном направлении. Четыре таких забега означали язык на плечо и литр пота, десяток – еле ползущего червяка в железе, до пятнадцати не доходил еще никто.
