Дмитрий Тихонов - Эпоха последних слов
— Слышь, рваная морда, — осторожно прошептал он. — Можно мне кусочек, а? Ведь это… окочурюсь невзначай…
Гром-Шог кинул ему полоску, потом, поразмыслив, кинул еще одну. Гном, лежавший на животе, со скрученными за спиной руками, был вынужден подбирать мясо зубами с земли, но, проглотив все до последнего волокна, благодарно мотнул головой и перекатился на бок.
— Меня звать Скалогрыз, — сказал он, негромко рыгнув. — Роргар Скалогрыз. А тебя?
Гром-Шог жевал, пристально глядя в огонь.
— Хорошо, — кивнул через некоторое время гном. — Тогда ты Рваная Морда. Идет?
Орк пожал плечами. Мысли его были далеко, крутились вокруг того, что скажет каган, выслушав рассказ и увидев пленника. Он возвращался в становище непобежденным, но и похвастаться было нечем. Если будет принято решение все же идти в набег, он легко проведет воинов к стенам горной цитадели. Но какую добычу им удастся захватить в этом разрушенном неизвестной напастью форте? И, самое главное, многие ли из них лишатся там рассудка, подобно Ур-Саршу, многие ли обернутся против сородичей, бормоча бессвязный бред? За всю жизнь Гром-Шог не размышлял больше, чем в эту ночь.
— Слышь, — вновь обратил на себя внимание Скалогрыз. — Надо бы посмотреть твою рану. Потому как… того… гной, зараза всякая. Лучше ее вообще заштопать. Я умею, да. Я ж сапер, а у нас это дело привычное — то одному что-нибудь оторвет, то другому.
Гром-Шог привстал, нагнулся над гномом и медленно, по частям выговаривая слово за словом, прошипел:
— Вякнешь. Еще. Раз. Отрежу. Язык.
Каждый звук отдавался резкой болью в левой половине головы, и на то, чтобы закончить фразу, сил ушло не меньше, чем на хорошую драку.
Хлопнув пару раз глазами, Скалогрыз сказал:
— Чего? Говорю ведь, глуховат я слегонца, не все расслышал.
Орк утробно зарычал, потянулся к рукояти топора.
— Вот теперь понятно! — торопливо заверил его гном. — Замолкаю.
Конечно, Гром-Шог не стал бы отрезать коротышке язык. Только ради языка он и тащил его с собой. Но отрубить палец-другой никогда не помешает, ничего, кроме пользы, это не принесет.
Гном продержался недолго.
— Зря мы откопали ту хреновину! — заявил он через пару минут. — Винтец нам пришел…
Гром-Шог положил было ладонь на древко топора, собираясь все-таки проучить болтливого недоростка, но тут смысл услышанного дошел до него. Похоже, гном хотел рассказать о том, с чего начались их несчастья. Стоило позволить ему говорить. Пока.
Догадавшись, что язык останется при нем, Скалогрыз продолжил:
— В шахте наткнулись мы на древний артефакт. Ты ведь знаешь, что такое артефакт, да? Вот, значит, напоролись… смотрим, большой, красивый, черный параллелепи… короче, сундук. Шкаф. Хреновина. С одной стороны вроде как дверцы. Ну, я не давал их открывать. Я ж сапер, знаю — в земле много такого лежит, что лучше никогда не открывать и вообще не трогать. Для того и закапывают, да? Но ведь кто меня послушает! Ты бы вот, может, и послушал бы, а они — нет, каждый себе на уме. Клад! Древние сокровища! Открыли…
Он шумно высморкался. Без помощи рук это получилось не слишком удачно, особенно пострадала борода. Отплевавшись, гном возобновил рассказ:
— Открыли, значит — и понеслось. Древнее сокровище дробануло так, что хоть ложись да мри. Все вокруг озверели, стали бросаться друг на друга. Я заныкался в кладовку, думал, пережду, отсижусь. Куда там! Чем дальше, тем больше! Палят, ревут, рубят! Хорошо, у меня ни семьи, ни друзей особенных не имелось… я ж сапер, у нас нечасто обзаводятся родными да близкими. Не успевают. О чем это я?.. а, да! Значит, вылезаю из кладовки — кругом трупы. Все покромсали друг друга в клочья. Шахтеры, солдаты, кухарки — в общей куче. Кто-то совсем дробанутый поджег склады на нижних уровнях, а там земляное масло, его уже не потушить. Если и оставались где недобитые, задохлись враз. В общем, выбрался я на свежий воздух, окопался в башне, стал ждать подмоги или других выживших. Трое с лишним суток ждал, но дождался только вас. Сдается мне, настали нашей Империи кранты. Кранты. Из-за такой ерунды, представляешь?
— Это. Все. Правда? — спросил Гром-Шог.
— А? Не слышу.
— Это правда? — повторил орк громче, до хруста сжав кулаки, потому что с каждым движением челюстей в щеку словно забивали по гвоздю.
— Конечно, правда. Какой толк скрывать? Тоже мне, нашел военную тай…
Гром-Шог вскочил, затоптал костерок, подхватил гнома и рванул по степи со всей скоростью, на которую был способен. Пленник оказался гораздо важнее, чем представлялось сначала, а потому стоило побыстрее доставить его к кагану. Пусть вождь сам услышит рассказ коротышки о том, что произошло в Глубинной Империи, пусть сам взглянет на топор, убивший Краазга, а потом пусть сам решает, стоит ли племени идти в набег.
Гром-Шог больше не сомневался, что все сделал правильно. Даже старый вояка Ур-Сарш не справился бы лучше. Разведка достигла своей цели.
Он бежал быстро, но размеренно, стараясь не сбиваться с раз взятого ритма. Никакие доспехи не стесняли движений, холодный воздух приятно обжигал разгоряченную кожу, звездного света с избытком хватало для того, чтобы видеть дорогу. Даже рана под насквозь промокшей повязкой меньше болела на бегу. Не болтайся на его плече изрядно упитанный бородатый груз, он мог бы бежать так всю ночь — молодые мускулистые ноги еще никогда не подводили Гром-Шога. С гномом же приходилось время от времени делать передышки, переходя на быстрый шаг.
Ночь летела навстречу, полная тайн и возможностей. Орк возвращался победителем, настоящим воином, достойным славить Зара, сражаться рядом с вождем. Поколения спустя, у вечерних костров будут звучать легенды о разведчике, что принес в каганат весть о крушении гномьих твердынь, о том, как он повел своих братьев в поход, как орки спустились в подземелья Глубинной Империи и набрали добычи столько, сколько смогли унести. Получив в свои руки секреты гномьего оружия, они разорвут, наконец, позорный мирный договор с королевствами людей и покорят плодородные восточные земли, дубиной и секирой творя месть за десятилетия унижений! Имя героя, приведшего свой народ к господству, будет начертано на всех священных столбах, рядом с именами славных воинов прошлого…
Пламя грядущих побед разгоралось в могучей груди Гром-Шога, поддерживало его силы, наполняло душу неистовым дикарским весельем. Погасло оно лишь несколько часов спустя, когда на фоне бледного рассветного неба он увидел дым, поднимающийся от становища.
Слишком много дыма.
Слишком много.
Гром-Шог не верил до последнего, отгонял прочь любые мысли, заставлял себя бежать. Но потом родное поселение раскинулось перед ним, и страшная правда ударила по глазам раскаленным прутом — только боль, пожиравшая щеку, помогла ему удержаться на ногах.
— Кувалду мне в противовес! — прокряхтел изумленный гном. — Оно и сюда добралось!
Сбросив коротышку наземь, словно вещевой мешок, орк вошел в становище. За обугленными кольями рухнувшего частокола, среди мешанины из поваленных шатров и изрубленных тел возвышался шест со знаменем его каганата — тем самым знаменем, перед которым он, Краазг и Ур-Сарш трижды прокричали имя бога войны, призывая даровать им победу. Погнутые доспехи погибших были покрашены в цвета его племени, а искаженные мертвые лица под измятыми шлемами принадлежали его друзьям.
В загонах жалобно блеяли голодные козы, среди обгоревших остатков шатров стояли плотно закрытые сундуки, не попадалось чужой раскраски на латах — это не могло быть грабительским набегом враждебных соседей. Сутки назад, а может, и прошлым вечером, когда Гром-Шог в степи подыскивал место для привала, здесь началась бойня. Беспричинная, бессмысленная. Безжалостная.
Оглушенно озираясь, он наступил на что-то твердое и круглое. Всего лишь метательный керн. На шершавом каменном боку — засохшая кровь и немного волос. Древнее безумие, выпущенное на свободу гномами, заставило орков забыть прежние обычаи.
Скрипя зубами от гнева и отчаяния, Гром-Шог зашагал туда, где торчал, похожий на скрюченные пальцы покойника, остов его шатра.
* * *Скалогрызу почти удалось придумать, как избавиться от ненавистной веревки, когда зеленокожий великан вернулся. Повязки на его лице больше не было, и сквозь кривую дыру в щеке виднелись зубы. В правой руке он держал устрашающего вида изогнутый нож, а левую сжимал в кулак так, что побелели костяшки.
— Убьешь меня, Рваная Морда, — спокойно сказал Скалогрыз, не отрывая глаз от лезвия ножа. — Может, и правильно… все умерли, я остался. Зачем мучиться дальше?
Нагнувшись, орк без усилия перепилил путы на запястьях и щиколотках. Потом протянул к гному левую руку, разжал кулак. На широкой зеленой ладони лежали костяная игла и толстая шелковая нить.
