Бронислава Вонсович - Я ненавижу магические академии
– А чего тебе вдруг захотелось его протестировать? – заинтересованно спросила Фелан. – Тоже для коллекции? Чтобы иметь возможность честно записать на карточке «Вот эти, с хвостами, целуются так себе»?
– А он тебе про Дершели не рассказывал? – удивилась я.
– Нет. А должен был? Неужели тоже протестирован и признан негодным?
Я представила наглую физиономию Кирби, весьма далекую от совершенства, наклоняющуюся ко мне с вытянутыми в трубочку губами, и меня передернуло от отвращения. Представить рядом его и меня, как такое в голову могло прийти? Я укоризненно посмотрела на Фелан, заинтересованно подавшуюся в мою сторону, и рассказала ей, чем закончилась моя попытка заработать на знании этикета.
– И вот теперь я постоянно вспоминаю этот поцелуй Кудзимоси и мучаюсь, показалось ли мне это под воздействием зелья или он действительно так хорош, – закончила я.
И посмотрела на Фелан. Кому, как не ей знать правду? Тем более что с Антером она тоже целовалась. Но девушка совсем не торопилась радовать меня сравнительным анализом, она прикусила губу в попытке сдержать рвущийся хохот и старательно молчала.
– А если окажется, что он и без зелья хорош, то что тогда? – наконец выдавила она из себя.
Похоже, глупое хлопанье глазами в этой Академии входит у меня в привычку, потому что ничего внятного на ее вопрос сказать я не могла. В самом деле, если окажется, что без зелья он целуется не хуже, а не дай боги, лучше, ведь как на меня повлияло то состояние, точно сказать нельзя, то что я тогда буду делать?
Ответа от меня она и не дождалась и потащила к Ильме. За то время, что я ее не видела, Воронье Гнездо так и не узнала о существовании расчески. Я с сочувствием на нее посмотрела – вот что учеба с девушками делает, потом мой взгляд упал на Фелан, которая выглядела очень даже ухоженно, и меня поразила простая мысль. Не учеба, нет, это с ней Серен сделал! Хвосты – это вообще само по себе – зло, а у таких, как Кьеркегор – зло вдвойне!
– Ильма, ты не знаешь случайно, где могут быть характеристики, которые Хайдеггер на Бруно собирал? – сразу перешла к главному Фелан.
– Он их Ясперсу отнес, чтобы тот заверил, – недружелюбно ответила та, демонстративно на меня не глядя. – Что там дальше было, я не знаю. У тебя все?
Она даже сделала попытку дверь закрыть. Это было очень грубо, конечно, но я сегодня решила быть доброй.
– Ильма, вы неправильную тактику выбрали для завоевания Серена, – заявила я, придерживая ногой дверь. – Так вы ничего не добьетесь. Совсем.
– Что? – удивленно переспросила она, наконец на меня посмотрев.
– Вы же в него влюблены и хотите, чтобы и он вас любил. А он вас рассматривает исключительно как полезную вещь.
Мое сравнение девушке явно не понравилось. У нее сразу заострилось лицо, и даже на кончиках пальцев искры зажглись.
– Что ты сказала? – зло спросила она.
– Правду, – неожиданно сказала Фелан. – И чем скорее ты это поймешь, тем лучше.
Она взяла меня за руку и потащила к лестнице. Я оглянулась. Ильма так и смотрела нам вслед, только на лице ее задумчивость появилась вместо злости. Фелан общение с бывшей подругой явно расстроило, но она ничего не говорила, лишь вздохнула один раз.
В приемной ректора было пустынно, но секретарша Ясперса, худощавая фьордина, уши которой были украшены длиннющими серьгами, пускать нас не хотела ни в какую.
– Фьорд Ясперс очень занят, – твердила она как попугай. – Сегодня он просто не в состоянии уделить вам время. Но вы можете записаться к нему на прием. Вот, смотрите, ближайшее меньше чем через три недели.
– Извините, фьордина, нам это совсем не подходит, – твердо сказала я. – У нас очень неотложное дело.
– Я вас умоляю, – она презрительно фыркнула и достала из ящика своего стола пилочку для ногтей. – У всех, кто сюда приходит, совершенно неотложное дело. Но все, уверяю вас, оказывается, могут отложить.
Пилочка для ногтей – это не то оружие, которым меня можно остановить в борьбе за свободу брата. И пока Фелан пыталась уговорить эту фьордину, которой очень нравилось отрицательно крутить головой – ведь при этом ее сережки начинали блестеть и красиво переливаться. Так вот, пока эта дама не хотела уговариваться, я зашла к ней за спину и распахнула дверь в кабинет ректора.
Ясперс действительно был очень занят – он аккуратно подрезал перед зеркалом собственные усы. При моем появлении рука его не дрогнула. Он невозмутимо отложил ножницы в сторону и недовольно произнес:
– Почему без стука, – потом пригляделся ко мне и сказал более вежливо: – Фьорда Белисенсис? Что привело вас ко мне? Рука судьбы?
Я даже растерялась от его последней фразы. Сказана была она таким тоном, что мне припомнилось предсказание Кудзимоси, что некромант может найтись вне зависимости от моего желания. Но ведь у ректора невеста есть? А рука судьбы в лице неуступчивой секретарши уже вцепилась в мой локоть, пытаясь вытащить из кабинета.
– Фьорд Ясперс, извините за недосмотр, – залепетала она испуганно. – Сейчас это безобразие прекратится.
– Ну почему же безобразие? – ректор подошел поближе. – Вполне привлекательная фьорда. Сделайте-ка нам чаю, дорогая. А фьорда Берлисенсис пока расскажет о своих нуждах, в коих я постараюсь ей помочь. А вы, фьорда Керрингтон, – обратился он к Фелан, – подождите пока в приемной.
Он резко захлопнул дверь перед носами Фелан и собственной секретарши и предложил мне сесть в кресло для посетителей.
– Не стоит беспокоиться, – я старалась не показать своей растерянности. – Я хотела лишь выяснить судьбу характеристик на моего брата, Бруно Берлисенсиса, которые вам принес фьорд Хайдеггер.
– Характеристики? Ах да…
Он начал выдвигать ящики собственного стола и перебирать в них бумаги. Значит, характеристики так и не дошли до следователя. А ведь они могли сыграть положительную роль в его деле! Но критиковать ректоров – дело крайне вредное, поэтому я лишь вежливо улыбалась, ничего не говоря. Но Ясперс воспринял мою улыбку как приглашение к разговору.
– А скажите-ка, милая фьорда, как вам нравится учиться в нашей Академии? – спросил он своим необычайно красивым голосом, который так завораживающе действовал на Элену.
– Очень нравится, фьорд Ясперс, – заверила я его.
Мне показалось, что он удивился. Но ведь было бы странно ожидать от меня другого ответа? Я думала, именно это он и хотел от меня услышать. Тем более что были здесь и вполне интересные моменты. Например, выращивание кристаллов. Мысль попробовать что-то сделать для собственного украшения возникала у меня довольно часто, а то вопрос с сережками так и остался нерешенным. Не может же Берлисенсис в ушах носить бижутерию, это унизительно для нашей семьи.
– Насколько мне помнится, в вашей семье принято, чтобы женщины не работали, – подозрительно сказал он и даже бумаги перестал перебирать. – Не может быть, чтобы вам нравилось учиться.
И тут я поняла – это из-за Дершели. Ректор недоволен потерей платника. Опять же, письма получает обо мне и Кудзимоси, бросающие тень на репутацию Академии. Моя игра в гриффич ему не по нраву. А теперь я еще и о брате хлопочу. Да ему только повод дай меня отчислить. Но этого допустить я никак не могла.
– Это же так интересно, – похлопала я глазами и радостно улыбнулась. – Как может не нравиться учиться?
– Женщины все равно редко достигают выдающихся результатов в магии, – мрачно сказал он.
Но на это у меня было что ответить – доклад по Рикю был не просто свеж в моей памяти, я им еще почти жила. И я выдала длинную пламенную речь о роли женщин в магии, о том, что нам просто обычно ретрограды развернуться не дают, а то бы мы уже давно все передовые позиции заняли. В самом деле, не говорить же ему, что я сразу брошу это замечательное учебное заведение, как только замуж выйду? На Ясперса моя убедительность произвела впечатление, он понял, что от меня так просто не отделаться, помрачнел и стал с большим усердием перебирать бумаги. А я закрепляла успех фактами из жизни замечательной магички Воздуха Марии Рикю.
– Вот, – сказал он, наконец найдя аккуратную папочку, – ваши характеристики, – и с надеждой в голосе, несколько меня удивившей: – А не слишком ли много времени, фьорда, вы уделяете учебе?
– Мне даже кажется, что мало, – честно ответила я. – Фьорд Ясперс, мне бы еще справку, что за братом место сохранилось на факультете и в общежитии.
– Он жил в общежитии? – удивленно спросил Ясперс.
Конечно, не жил. Его вполне устраивал наш семейный особняк, который сейчас под арестом, а значит, проживать там затруднительно.
– Но вы же ему место выделите? – умоляюще сказала я и послала в сторону ректора свою самую обворожительную улыбку, даже не надеясь на успех.
– Конечно, фьорда Берлисенсис, – неожиданно ответил он воркующим тоном и начал заполнять какой-то бланк, взятый из верхнего ящика, – только вы мне непременно расскажете, как будут продвигаться дела у вашего брата.
