Василий Горъ - Бездарь. Охота на бессмертного
Испугавшись за психическое здоровье, я настоятельно попросил страдальца удалиться на оговоренные договором восемьдесят локтей и отвернуться лицом к стене.
Услышав этот приказ, Ольга, копавшаяся в рюкзаке, недоуменно нахмурилась, затем покосилась на «великого и ужасного» и поморщилась:
– У них что, бабы ходят в парандже?
– Да нет вроде… – продолжая раздеваться, буркнул я. А вспомнив, во что были одеты тетки, работавшие на полях, добавил: – В сарафанах и с непокрытой головой…
– А чего его так плющит?
– Думаю, все дело в стандартах красоты: все местные топ-модели, которых я имел счастье лицезреть, были, как бы так помягче выразиться, сильно в теле.
– Бедняга… – равнодушно буркнула девушка и тут же забыла про его существование…
…Добравшись до края каменной чаши, над которой висела водяная взвесь, Ольга присела на корточки, опустила в воду кончики пальцев и зябко поежилась:
– Не «The Rania Experience»[52], однако…
Потом аккуратно положила на камни пакет с чистым бельем и мыльными принадлежностями, дотянулась до заколки и распустила волосы.
Темная грива, рассыпавшаяся по загорелым плечам и скрывшая спину девушки чуть ли не до поясницы, выглядела настолько роскошно, что я ею невольно залюбовался. А потом обратил внимание и на форму ягодиц, практически не скрываемых тоненькими трусиками:
– Давно качаешься?
– Лет шесть…
– А зачем? – положив на приметный камень подрывную машинку и шагнув к воде, поинтересовался я.
– Как-то поутру заглянула в зеркало и поняла, что у меня слишком тощие ноги и совершенно плоская задница…
Назвать ее задницу плоской не смог бы самый пристрастный ценитель женской красоты, поэтому я недоверчиво хмыкнул.
– Я нисколько не преувеличиваю… – без тени жеманства сказала она. – Для того чтобы набрать нужный объем, мне пришлось пахать три с лишним года…
– Уважаю! – убедившись, что ап-Куеррес все так же пялится в стену, выдохнул я. И плавно скользнул в ледяную воду.
Дыхание тут же перехватило, а по телу забегали острые иголочки.
– Ну, и как оно там? – донеслось с берега.
– Свежевато… – честно признался я, побултыхался на одном месте эдак с полминуты и развернулся на месте.
Очень вовремя: госпожа Фролова, одетая в полупрозрачное белье, как раз заходила в реку. А ее грудь со сжавшимися от холода сосками тяжело покачивалась из стороны в сторону.
Отводить взгляд в сторону было как-то неправильно, пялиться – тоже. Поэтому я склонил голову к правому плечу и слегка прищурился:
– На мой взгляд, ты слегка перекачала плечи и предплечья…
Фролова согласно кивнула:
– Угу. Только это не в тренажерке, а на карате…
– А почему ты выбрала именно годзю-рю? – вспомнив, каким стилем единоборств она занимается в свободное от прыжков с парашютом время, поинтересовался я, выбрался из воды и вцепился в мочалку и мыло.
– Им болел мой парень. Месяца четыре. А потом забил…
– Небось, после первых спаррингов?
– Ну да, ирикуми-го[53] показалось ему жестковатым… – кивнула Ольга.
– А тебе, значит, понравилось?
Девушка несколько раз быстро вдохнула и выдохнула, резко присела, на мгновение скрывшись под водой, а затем, стуча зубами, выскочила на берег:
– Ага! К-каждый б-бой – это п-прогулка по к-краю и… т-тренировка д-для м-мозгов!
– О как! – удивился я, не ожидавший от девушки такого признания.
– Ну д-да! Ведь п-противника надо н-не з-забить, а п-переиграть!
– Так, шахматистка, давай, мойся шустрее, а то застынешь и заболеешь!
– Н-намыль мне, п-пожалуйста, с-спинку…
…Все время, пока мы с Ольгой смывали с себя грязь и пот, Тарбак ап-Куеррес простоял к нам спиной, практически не шевелясь, – помнил о поясе шахида. А когда почти заиндевевшая Фролова вдруг попросила ее согреть, не выдержал, посмотрел в нашу сторону через плечо и потерял дар речи. Я, в общем-то, тоже: «отмороженная экстремалка, живущая только ради своего удовольствия», встала в очень неплохую санчин-дачи[54] и взорвалась серией ударов, уровень отработки, сила и скорость которых соответствовала как минимум первому кю[55]! Руками била очень жестко. Причем не по средней линии, а по так называемой «ганка», то есть по ключицам, печени, селезенке и косым мышцам живота. Ногами тоже работала неплохо: выше уровня пояса не поднимала. Зато в бедра, особенно в их внутренние поверхности, все в те же косые мышцы живота и в мочевой пузырь вкладывалась от души.
А вот с перемещениями было чуть похуже: если атаки тянули на твердую четверку, то от моих контратак она уходила слишком предсказуемо. В основном, «закручиваясь» влево. Кроме того, дважды, не успев вовремя отреагировать на начало движения, отошла назад.
Тем не менее этот короткий, длившийся чуть дольше минуты, бой доставил мне море удовольствия. А ее… загрузил. И очень не по-детски – не успел я натянуть на себя майку и штаны, как она подошла ко мне вплотную, практически уперлась бюстом мне в грудь и уставилась в глаза каким-то уж очень плотоядным взглядом:
– Ма-акс?
– Я за него! – мысленно приготовившись к неприятностям, буркнул я.
– Что я делаю не так?
– В каком смысле?
Услышав эти слова, Фролова вдруг застыла, затем опустила взгляд, увидела, что ее белье, мягко выражаясь, просвечивает, и… поморщилась:
– М-да-а-а…
– Да ладно, мелочи… – отмахнулся я, почувствовав, что прозвучавший вопрос – не первый признак внезапно проснувшейся заинтересованности.
– По-твоему, это – мелочи? – выпятив грудь, возмутилась Ольга, насладилась моей секундной растерянностью и посерьезнела: – Ладно, шутки в сторону! Скажи, что не так в моей технике боя?
– Оденешься – поговорим…
…Минут через десять, когда в озеро под водопадом полезли Толян с Тарбаком, а Ольга, устроившись рядом со мной, принялась сушить волосы, я попытался объяснить ей разницу между ирикуми-го и реальным боем. Слушала она чрезвычайно внимательно, вдумываясь в каждое слово. А когда я закончил, начала задавать вопросы:
– Получается, что с твоей точки зрения весь этот бой я только и делала, что ошибалась?
Я кивнул:
– Ну да, сначала ты встала в стойку, то есть добровольно отказалась использовать фактор неожиданности, а затем начала тратить время и силы на удары по нелетальным точкам…
– А еще я заведомо легче и слабее практически любого мужчины, так?
– Так.
– Значит, для того, чтобы научиться выживать, мне надо преодолеть психологический барьер и в разы повысить эффективность каждого удара…
Все, что она говорила, было правильно, поэтому я кивнул еще раз.
– Если верить рассказам моего тренера, то в древней Японии семьдесят с лишним процентов времени тренировки тратилось на отработку перемещений…
– Очень может быть… – с интересом следя за ходом ее мысли, сказал я. – Ведь, по сути, для того, чтобы выиграть бой, надо переместить конечность или оружие в нужное место в нужное время!
– Двигаться я более-менее научилась. Значит, осталось убрать ненужную шелуху и в разы увеличить эффективность каждого удара. Скажем, заменив кулаки на клинки…
Двигалась она на твердую троечку, но я об этом говорить не стал. Предпочел пошутить:
– Ты что, решила заняться местным аналогом кэн-до?
– Нет. Я хочу, чтобы ты научил меня ножевому бою…
…Я согласился. Правда, высказал свое согласие не сразу, а часа через два, когда моя РГСН, вернувшись к предыдущей «развилке», продолжила двигаться к нужному мне ответвлению Станового хребта. Да, на первый взгляд это решение выглядело глупым, ибо для обучения любой новой технике требовались годы, а мы, так или иначе, должны были покинуть Иллемар в течение двух недель. Но лишь на первый – на самом деле ежедневные тренировки и хоть какая-то, но цель могли помочь Ольге не сломаться в последние дни перед срабатыванием амулета.
Когда я озвучил свое решение в эфир, Фролова на миг остановилась, повернулась ко мне лицом, сложила ладошки сердечком, а затем показала мне часы – мол, я безумно рада, готова ко всему и с нетерпением жду вечера. После чего изобразила классический аге-цки. Как выражался наш инструктор по рукопашному бою, «на уровень пролетающего вертолета».
Орать «ес-с-с!!!», слава богу, не стала. И хулиганить дисциплину[56] каким-то иным способом – тоже. Вместо нее это сделал ап-Куеррес, умудрившийся не удержаться на своих двоих и в мгновение ока оказавшийся на четвереньках.
– Прыжок из передней стойки на четверть оборо-… – начала было комментировать Ольга и… схватилась за голову. А через долю секунды то же самое сделал Толян!
– Тройка, Пятерку на землю, живо!!! – не тратя времени на зажимание тангенты, заорал я и, скользнув к ближайшему камню, вдруг на какое-то время выпал из реальности, почувствовав невероятную по силе вспышку головной боли.
Пока я тер жутко заслезившиеся глаза и пытался увидеть хоть силуэты напавших на нас магов, оклемался Коростелев:
