Коллектив авторов - Фантасофия. Выпуск 5. Фэнтези и Магический реализм
– Только и ты, овца, окажи мне услугу – проведи меня к себе в овчарню мимо псов злобных. Хочу я хоть разок в теплом месте поспать, на соломке с удобствами.
Смекнула тут овца, что дурит ей голову хищник лесной, иначе с чего бы это ему добреньким прикидываться. Видно, мало ему, окаянному, одной овечки на ужин, решил отхватить куш посолиднее – ее товарок слопать да часть с собой прихватить. Только деваться овце нашей некуда, пришлось согласиться, а там видно будет.
И вот пошли вместе – впереди овца, а за ней волк бежит. Таким макаром вскорости вышли они к окраине села.
– Ну вот, овца, – промолвил волк, отдышавшись, – теперь говори давай, как нам собак злых миновать?
Стоит овца, трепещет, не знает, что в ответ сказать. Ведь она глупая, а волк коварный – не перехитрить ей серого. И умирать страшно, пожить еще хочется, пощипать зеленую травку, подставить бока теплым лучам солнца, полюбоваться полетом разноцветных бабочек – таких легких и воздушных, таких прекрасных! Чуть не расплакалась от этих дум овечка, но все ж таки собралась и смело молвила:
– Ступай волк за мной, да голос не подавай.
Волк посмотрел на нее в темноте, подумал, покачал головой и с угрозой предупредил:
– Смотри, овца, не вздумай со мной шутку сыграть – собакам сдать. Я и от псов ваших убегу, а перед этим тебе не сладко придется.
Ничего не ответила на это овца, молча пошла вперед, поникнув головой, словно обреченная. Дошли они до ворот, а те, слава Богу, не заперты, видать, хозяин лелеял надежду, что вернется беглянка, отыщет путь домой. Проскользнула она в ворота, а волк тенью за ней прошмыгнул. Тут собаки заволновались, заворочались.
– Ты ли это, овца? – спрашивают.
– Я это, я, защитнички наши доблестные, – заблеяла радостно та.
– А почто это волчьим духом запахло? – глухо рыча, поинтересовался вожак своры.
– Так это я в лесу бегала, вот и пропахла волчатиной.
– Ну, коли так, то ладно, – успокоились псы и разошлись по своим конурам.
«Что же делать-то теперь?» – сверлит овечью голову тревожная мысль, не дает покоя. А тут и волк ее мордой слегка подталкивает – чего, мол, встала, пошли. Голоса же подавать боится. И осенило овцу враз, поняла она, как ей врага вокруг пальца обвести и самой уцелеть.
– Постой, – говорит, – надобно ворота прикрыть, а то неровен час, забредет кто чужой, собаки всполошатся, заодно и тебя накроют.
– Дело говоришь, – одобрительно прошептал серый, позабыв об осторожности.
Овца быстро затрусила к воротам, а как поравнялась с ними, немедля выскочила со двора и захлопнула створки. А сама давай блеять, что есть мочи:
– Просыпайтесь, вставайте, волк во дворе! Враг в доме, ме-е-е!
Вскочили псы со своих мест и кинулись на супостата своего извечного. Ох, и досталось же волчище зубастому на орехи! Хорошенько потрепали его собаки пастушьи, прежде чем удалось ему с отчаянья перемахнуть двухметровый частокол и задать стрекача в лес – только его и видели. А отважную и сообразительную овцу хозяин наградил алой шелковой ленточкой с золотым бубенцом. Теперь уж она не потеряется, даже если увлечется травкой – колокольчик-то на шее звенит при каждом ее шаге.
А еще говорят, что овцы глупы. Не все, однако ж!..
Декабрь 2003 г.Эдуард Байков
Наваждение
Вот какой сон видел Раис накануне. Приснилось, будто душит его, давит на грудь домовой ли, леший ли – мерзкий, заросший бородой старик, жуткая образина. Приблизил свою отвратительную физиономию и сдавил грудь так, что ни вдохнуть, ни выдохнуть. Задыхается Раис, хочет сбросить с себя нелюдь, но не слушаются руки, словно омертвели. Крепко сковала его члены нечисть, невмочь и пошевелиться. Задыхается человече, вот-вот потеряет сознание и примет страшный конец. И, вдруг, словно кто надоумил. Набрал он побольше слюны, да как харкнет прямо в гнусную рожу. Тут морок и сгинул, а Раис пробудился, весь в поту, разинув рот в немом крике, будто рыба, вытащенная на берег. Кричали вороны. Прокашлялся, поворочался малость, да снова заснул. Теперь до утра.
Едва рассвело, он уже на ногах. Собрался, выпил чаю и за порог. На улице морозец легкий, машина завелась почти сразу. Заехал за свояком, благо жил тот неподалеку – тоже в Черниковке. Фауль с утра пораньше веселый, так и сыплет шутками-прибаутками, а Раис все еще под впечатлением ночного кошмара, не по себе ему как-то.
– Ты чего такой хмурый? – толкнул его родственник.
– Не с той ноги встал, – вяло отшутился тот.
– Так, давай, мы тебе ноги поменяем.
И захохотал. Раис лишь крепче сжал руль, на душе все-таки неспокойно. Леший бы побрал этого старика. Подумал так, и не удержался от усмешки – старик-то, видать, был сам шурале[1]. Да и шут с ним. Включил автомагнитолу, салон наполнили звуки сороковой симфонии Моцарта. С музыкой, оно веселее в дороге.
Фауль был классным сварщиком, Раис же – лихим водителем и слесарем-монтажником. Путь свояки держали в зауральский город Учалы, куда их направили в помощь бригаде, строившей котельную. Раис командировки любил, не в пример Фаулю. Того, где бы ни был, все домой тянет. А чего там, дома – жена, дети. Семья, известно, дело хорошее, Раис всем сердцем за прочный брак, и наследников – дочку с сыном – любил. Только вот, по правде сказать, заедает быт семейный, потихоньку да помаленьку, но заедает. Стало быть, отдыхать надобно друг от друга – хоть ненадолго. После разлуки и встречи слаще. А еще в сельских районах воздух свежий, не в пример Уфе. Ну и немалые командировочные, дело не лишнее.
Фауль еды набрал с собой, бутербродов всяких – с колбасой да с сыром. Привычная в командировках еда, от одного вида которой Раиса однако мутило, посему прихватил он лишь термос с чаем. А возле придорожного рынка притормозил и накупил горячих пирожков – с картошкой, с капустой и с мясом. Не забыл взять и пару упаковок с соком. От алкоголя оба держались подальше. Было дело, чего уж скрывать – пили крепко, потом лечились, слава Богу, пошло на пользу. С тех пор три года «в завязке». В семьях тишь да гладь, само собой и сами рады – в деле и при деньгах. Ежели руки золотые и голова на плечах, в зелье нужды нет.
У СПМа их тормознули. Сколько раз Раис напоминал себе, что надо пройти техосмотр, да все руки не доходили. Пришлось расстаться с полтинником – инспекторам тоже кушать хочется. До Кармаскалов доехали без приключений, миновали Архангельское, а оттуда до гор рукой подать. Уже виднеется на горизонте неясная темная полоса. Постепенно, с каждым пройденным километром, узенькая полоска вырастает в горную цепь.
По трассе, змеившейся меж отдельных кряжей, путники ездили не раз. Со средней скоростью не больше сорока километров, Уральский хребет преодолевали на «Ниве» за полтора-два часа. Летом, если в сухую погоду, выходило, доедешь быстрее, вот только туманы помеха. На отдельных участках возможны камнепады. Изобилует дорога и множеством слепых поворотов. Зимой же напастей прибавляется – тут тебе и снежные обвалы, и гололед, и заносы. Не приведи Господь, поломаться студеной зимней порой в горах – места-то глухие. Пока доберешься до ближайшего жилья, насмерть замерзнешь. Вся надежда на проходящий транспорт. Да вот беда, не больно частое здесь движение, не каждый и остановится – опять же боязно в глуши.
Первые вершины выросли как-то внезапно, внушительным гребнем возвышаясь над холмистой равниной. Еще издалека было видно, как небо хмурится, покрывая горы сплошной пеленой тумана и низких облаков. Хотя и в ясную солнечную погоду горная гряда всегда бывает подернута серой дымкой. Теперь Раис понимал, откуда взялось выражение «седой Урал». Наш Урал действительно во все времена сед и суров.
Когда очутились у подножия, где трасса принялась полого взбираться вверх, Раис невольно залюбовался окружающим великолепием, не забывая следить за дорогой. Суровый, но и величественный пейзаж расстилался вокруг – Каменный пояс, Рифей, горная страна Хайрат[2]. От вида покрытых снегом лесистых гор захватывало дух, а бурлящий на порогах стремительный ручей притягивал восхищенные взоры проезжих. На время оба притихли.
Встречных машин попадалось немного, на какой-то миг путников охватило чувство одиночества, словно затерялись они во владениях горных духов, и уже не выбраться из зачарованного царства подобру-поздорову. Музыка давно кончилась, но водитель не спешил менять кассету. На полпути решили сделать привал, размяться и перекусить. Фауль расправлялся с бутербродами, Раис налег на пирожки. Говорили скупо, все больше о предстоящей работе. Подкрепившись, продолжили путь, сразу стало веселей. Вот и Фауль затянул любимую песню: «Уралым…».
Случившееся вскоре после остановки улеглось в считанные мгновения. Вдруг из придорожных кустов выскочила лисица и ярко-рыжей стрелой метнулась под колеса. От неожиданности Раис резко ударил по тормозам, выворачивая руль, машину занесло и бросило на обочину. Уже видя впереди надвигающуюся кручу дорожной насыпи, с криком «Прыгай!» он успел распахнуть дверцу, вывалиться, после чего в памяти наступил провал.
