Галина Романова - Пятая Печать. Дом с привидениями
Призраки проводили человека до входа в старый храм. Еще недавно в нем совершали богослужения, но с тех пор, как кладбище закрыли, на площади завершили строительство нового собора, а на другом конце города появилось новое кладбище, кладбищенскую церковь забросили. Последний священник еще какое-то время продолжал молиться практически в одиночку – до тех пор, пока его бренные останки не обнаружили тут же, лежащими у алтаря, как-то по весне.
Его тень и теперь топталась у алтаря, готовясь к вечерне. Призрак устанавливал и зажигал невидимые свечи, раскрывал невидимый требник, набрасывал на плечи невидимую епитрахиль. Он сразу почувствовал появление посторонних и стремительно обернулся.
– Братья и сестры, – в голосе зазвучала неприкрытая радость, – вы пришли послушать проповедь о пользе…
Он осекся, заметив среди своих соседей по кладбищу живого человека. Тот спокойно подошел и опустился перед священником на одно колено, обнажив голову:
– Благословите, святой отец!
Призрак растерялся. С тех пор, как без малого тридцать лет назад его дух отделился от тела, он впервые слышал подобную просьбу. Покойники не так религиозны, как о них принято думать живым.
– У вас есть разрешение?
– А… – Юлиан несколько смутился, – это обязательно?
Ему несколько раз уже приходилось иметь дело с призраками, в том числе и с призраками покойных священников, и посещать заброшенные церкви, но о подобном он слышал впервые в жизни.
– А как же? Вы находитесь на запретной земле! То, что вы можете видеть и слышать, еще не дает вам права просить и спрашивать!
– Я ищу останки старейшего из тех, кто похоронен на этом кладбище. Мне нужно с ним поговорить.
– Зачем он вам? – Призрак священника и вида не подал, что удивился странной просьбе. Зачем еще живые приходят на кладбища, если не общаться с мертвыми?
– Я ищу моего родственника. Князя Мартина Дебрича. Он мог бы знать…
Словно ветер пронесся по часовне – столпившиеся за спиной призраки отпрянули в разные стороны.
– Какое имя ты назвал? – прозвучал в напряженной тишине голос священника.
– Мартина Дебрича. Его род когда-то вышел из этого города.
– Мы не знаем никакого Мартина Дебрича. Таких здесь нет!
Человек был готов к такому ответу – он был готов к любому повороту дела! – и спокойно произнес:
– Я имею право знать. Мое имя – Юлиан Дич. Я – из боковой ветви рода Дебричей и хотел бы…
– Мы повторяем, – священник был непреклонен, – здесь нет никого, носящего это имя!
– Здесь, может быть, и нет. – В конце концов, многие из рода князей Дебричей упокоились не на городском кладбище Дебричева. – Но там, по ту сторону…
– Нет! И тебе лучше уйти и не смущать нас упоминанием этого имени!
– Но почему? – Юлиан бросил взгляд по сторонам. Проникшие в развалины часовни призраки снова приблизились и теперь обступали его плотной стеной. Где-то там, среди них, был и старейший, но не желал обнаруживать свое присутствие.
– Это имя проклято и забыто! Уходи!
– Уходи! Уходи! Уходи! – зашелестели призраки, подступая все ближе. Они не толкали друг друга локтями, не пытались протиснуться в первые ряды – они просто сливались, соединяясь в одну пятнистую стену.
Юлиан попятился. Против одного, двух или даже трех призраков он бы устоял, не дрогнул, но когда против него вышло, казалось, все кладбище…
– Я только хотел узнать… помочь…
– Нет! Нет! Уходи!
Ему оставили свободным проход на улицу. Ничего не оставалось, кроме как воспользоваться нелюбезным приглашением.
– Вы так и не хотите узнать, что я собираюсь сделать? – совершил человек последнюю попытку.
– Мартин Дебрич проклят! Проклят! Таким нет места среди нас! – загомонили призраки.
– Тут собрались порядочные покойники, а никак не преступники, осужденные свыше! – сварливым тоном рыночной торговки откликнулась одна женщина в строгом платье вдовы.
– Знаю, – Юлиан сделал еще шаг назад. – И я всего лишь хотел…
– Убирайся! – грянул хор голосов.
Было еще одно средство, и работа в Третьем отделении давала ему такую возможность. Можно было уйти сейчас, чтобы вернуться с опытным экзорцистом. Эти призраки явно чересчур долго задержались на границе между миром живых и миром мертвых. Им всем давно пора отправиться за Грань, а они почему-то находятся тут. Им всем можно было предъявить обвинение в нарушении режима проживания и просто-напросто вышвырнуть в потусторонний мир, отговорившись тем, что подобное может представлять опасность для живых людей. Если пригрозить высылкой за Грань, они могут стать сговорчивее и расскажут о том, что это за тайна окружает имя Мартина Дебрича. Но Юлиан не хотел этого. Тоньше надо действовать, тоньше. Между миром живых и миром мертвых очень тонкая граница. Любая паутинка по сравнению с нею – толста, как якорный канат. Но кое-что он уже узнал.
Почтительно поклонившись призраку священника и осенив себя крестным знамением, он направился к выходу, чувствуя, что призраки стоят плотной стеной и смотрят ему вслед. Неприятное ощущение.
Он шагнул в ночь – и почувствовал, как на плечо опустилась холодная рука. Медленно обернулся – и не удивился, увидев седовласого мужа в старинном платье. Вспомнил, что этого призрака не было в приведшей его сюда толпе.
– Приходи днем.
Не прибавив более ни слова, седовласый растаял, слившись тенью с остальными.
Больше всего на свете Анна боялась, что тетя станет ее ругать, когда обнаружит в шкафу. Но едва увидела выражение ее лица, как сразу забыла все свои страхи.
– Девочка моя! – Тетя Маргарита подхватила ее в объятия. – Как ты здесь оказалась?
– Я не знаю. Я проснулась… мне стало страшно. Я услышала какую-то песню…
– Песню? – перебила тетя. – Ты ее помнишь?
– Нет, – отчего-то испугалась девочка. – Мне стало страшно. Я пошла к вам и… заблудилась. А потом оказалась тут.
Она боялась, что тетя станет расспрашивать подробности, то та молчала. Крепко взяла девочку за руку и отвела ее на кухню.
Там Анна еще не была ни разу и с удивлением осматривалась по сторонам. Эта кухня сильно отличалась от кухни у нее дома. Несмотря на то что в ней было три окна, здесь царил полумрак. В одной стене помещался камин такой просторный, что в нем, казалось, можно было зажарить свинью целиком. На железном штыре висели три котла – один большой и два поменьше. Рядом стояла старая плита, по другую сторону от камина – большой ларь и буфет. Еще несколько ларей и сундуков выстроились вдоль стен. По стенам висели полки с посудой и многочисленными горшочками, на которых белели этикетки. Середину занимал длинный стол, вокруг которого стояло пять стульев с высокими спинками. На столе обнаружился готовый завтрак – горячая каша, порезанный ломтями пирог, кружки.
– Овсянка, – сообщила тетя. – Ты будешь есть овсянку?
Анна кивнула. Она только сейчас сообразила, как проголодалась.
– Пирог с яблоками. Кофий с молоком, – перечислила остальное тетя Маргарита. – Я живу скромно. Все мои средства уходят на то, чтобы содержать этот огромный дом, так что на разносолы почти не остается средств. Но, думаю, того, что оставили твои родители, нам может хватить, чтобы оплачивать хотя бы твое обучение.
Девочка принялась за еду. Тетя сидела напротив, маленькими глотками пила горячий кофий, иногда отщипывая кусочки от своей порции пирога.
– Я ем очень мало, – пояснила она. – В моем возрасте уже можно ограничивать себя в пище. Это тебе надо расти. Так что ешь, ешь! Ты должна все это съесть!
Анна отправила в рот еще одну ложку. Овсянки было много. Дома она столько никогда не съедала за один раз. Мама вообще редко утруждала кухарку приготовлением завтрака. По утрам она часто предпочитала простой чай с булочками и сыр. Мама… При мысли о ней горло сдавил спазм, и порция овсянки застряла на полпути.
– Что ты хочешь на обед? – отвлек ее голос тети.
Анна попыталась что-то сказать, но подавилась. Девочка захрипела, чувствуя подкатывающую к горлу тошноту, закашлялась – и тут же что-то мягкое решительно шлепнуло ее между лопаток.
– Пошел вон, – тихо, но твердо произнесла тетя.
От неожиданности Анна перестала давиться кашей и стремительно обернулась. Никого. Кухня была пуста. За ее спиной был только ларь, над которым на полке красовались несколько пузатых глиняных горшков, расписанных узорами. Дверь была чуть приоткрыта, но ведь они сами не захлопывали ее!
