Семнадцатая жена - Страда Дион

Оставив шляпку на голове, Анастасия медленно прошла в гостиную и увидела её. Асфодель. Она с ней ещё не встречалась, но перепутать после общения с Каем было невозможно. Прекрасная мраморная статуя восседала в кресле, отягощая его своим немалым весом. Каменная дева не выглядела как монумент, это скорее был человек, актёр, загримированный под живого истукана. Таких много на площадях Стамбула и европейских городов.

— Так обо мне ещё не думали, — жёлто-зелёный янтарь глаз ярко сверкнул, как блестящая ёлочная игрушка, и сразу потускнел, затеплившись потухающим костром, — Но я рада, что не нуждаюсь в представлении.

— Но нуждаешься в объяснении своего присутствия, — Анастасия взяла себя в руки и сняла шляпку.

— А что в нём неожиданного? 23 июня, после двух часов ночи по местному времени, ты обсуждала с Каем условия нашего сотрудничества. Пообещала подумать, а сегодня приняла аванс. И вот я здесь, — Асфодель стукнула мраморными ладонями по деревянным подлокотникам кресла. Нет, это был камень. Жёсткий, твёрдый и идеально обработанный.

— Аванс?

— Ты рассказала Каю о своей предстоящей встрече сминистром энергетики Турции, его несговорчивости и важности для тебя успеха переговоров. И что только по их проведению, сможешь дать ответ. Вот результат — в твоём портфеле выгодный контракт и пригласительный на великолепный концерт. А я теперь жду ответа для нас. Только хочу сразу предупредить, в случае неожиданного расторжения сотрудничества, мы будем вынуждены забрать аванс. В пакете документов есть один очень интересный пункт, который Бейзат, если на него что-то найдёт, может интерпретировать самым неприятным для тебя способом, — Асфодель замолчала, продолжив с улыбкой изучать Анастасию.

Сказать, что общение с Каем в памятную ночь празднования дня рождения Калисы Фокс во дворце Дмитрия Идена в Нормандии произвело на главу Русэнерго впечатление, значит, ничего не сказать. Это как заявить, что Наполеон был разочарован, когда уезжал без армии из России, бросив всё, что от неё осталось, на произвол судьбы, холодов и врагов. Коварный ламмасу умело задел подходящие струны мыслей и терзаний Анастасии. Даже не задел, а ловко сыграл на арфе её души. Но в последний момент сфальшивил, или мелодия просто оказалась недостаточно, а может слишком, хороша. Женщина, готовая согласиться на любое сотрудничество, в последний момент сама нашла для себя необычные доводы и, отделавшись от навязанных ей мыслей, прибегла к своему любимому манёвру, когда не хотела давать ответа. Анастасия решила потянуть время и, зная, что о её предстоящей встрече в Турции написано во всех газетах, завела разговор о нехорошем Бейзате. Ни о чём не прося и не намекая, закончив разговор тем, что на деловом языке называется «декларация о намерениях». И она никак не ожидала подобного поворота событий.

— Наивная. Мы не Бильдербергский клуб, а я не Александр Македонский. Если ты рассчитывала поиграть с нами, потянуть время, вытягивая ресурсы, то Кай, возможно, ошибся в своём выборе. Однако с твоей стороны это была простая, но изящная тактика. Получать бонусы и не брать обязательств.

Разговаривать с Асфодель было куда более жутким занятием, чем с Каем. Да, ламмасу огромен и от человека у него только голова, но он постоянно шуршал каменными крыльями, улыбался, демонстрировал жизнь и желание общаться. Мраморная дева шевелила лишь губами и явно с неохотой снисходила даже до этого движения. Абсолютно неподвижное, мёртвое, статичное изваяние. Лишь немигающие янтарные глаза неотрывно смотрели, искали, ждали.

— Тебе придётся сделать выбор: с нами или против нас.

— Я с человечеством. Вы, Иден, Ред Фокс преследуете исключительно личные цели. Для всех вас люди — расходный материал, бесконечный ресурс, которым можно разбрасываться, который путается под ногами, который необоснованно хочет своего и только изредка бывает полезен. Но я — со своей страной, людьми, которые мне верят, — Анастасия справилась с мыслями, заставив себя думать лишь о том, что должна сказать, запрятав всё важное как можно глубже в сознание, и попыталась взять инициативу в разговоре на себя.

— Как громко и патриотично. К сожалению, третьей стороны нет. Кто на твоей стороне? Народ? Простые люди? Руководство твоей страны? А что они могут? Происшествие в Санкт-Петербурге продемонстрировало, как беззащитны вы все перед способностями и возможностями корпораций. А между тем, заражение в «Астории» лишь мелкая шалость по сравнению с остальными планами моих прежних союзников.

— Ты так думаешь…

— Я знаю. Конечно, умереть героем это… замечательно. Но зачем герою умирать, если вспоминать его будет некому. В чём смысл героизма, если он обернётся бессмысленной жертвой?

Анастасия попыталась вернуться к оборванной фразе, но Асфодель не дала ей возможности:

— И почему ты воспринимаешь сотрудничество с нами, как предательство интересов своего народа? Кай тебе говорил, но я могу повторить. Нам безразлична судьба людей. Мы никого не спасаем, но никого не убиваем. Кровь всех убитых на руках корпорации Иден, души всех измученных под ногами Ред Фокс, мысли всех обманутых в голове Первого Общественного. Стань нашим новым союзником и исправь разрушенное.

— Вы позволили им всё это сотворить…

— Не забывайся. Мы — не вы. Мы не ваша культура, не ваша цивилизация. Мы не имеем никакого морального права вмешиваться в ваши внутренние дела и учить чему-либо.

— Однако вы вмешались, дав Дмитрию, Юлии и Калисе возможности, которые позволили им учинить произвол. Попрать все наши правила и нормы и развлекаться на своё усмотрение.

— Ты первый день руководишь Русэнерго? Не обманывай саму себя. Конфликты, эпидемии, широкопрофильная этическая разруха стали возможны не потому что, этого захотели три человека. Это было выгодно целому классу людей, убеждённых, что война обновит вашу цивилизацию. Не стану отрицать, лично я логику в их рассуждениях вижу, но сейчас не об этом. Ты прекрасно знаешь про партию войны. И «триумвират», как гордо именует Дмитрий себя и своих подруг, дал партии войны возможности, для которых ваше цивилизация ещё слишком молода. Но это был ваш выбор, людей, а не наш. Конечно, сейчас ты захочешь мне рассказать что-то об этике и морали, о необходимости поиска людей с добрым сердцем и тому подобное. Другими словами, «мы в ответе за тех, кого приручили». Но вы все для нас одинаково лицемерны. А Юлия и два найденных ею кандидата со своей задачей успешно справились, в отличие от предшественников.

— Предшественников? — Анастасия помнила из разговора с Каем про предыдущие попытки мраморной расы исполнить свои планы, но ламмасу не стал вдаваться в подробности.

— Лучше прячь мысли — Асфодель встала с кресла, огласившего комнату скрипом облегчения, и прошла к окну, повернувшись к главе Русэнерго спиной, — У моего народа единицы признаются достойными обладать своим мнением, своим видением пути. А у вас любая особь, дай ей подходящий повод и ресурс, способна преобразовать вселенную. Это очень несистематично, деструктивно и опасно для окружающих. И под окружающими я имею в виду соседей не по квартире и континенту, а по космосу. Столь необычная конституция расы и общества затормаживает развитие, но если вам удастся совершить ещё несколько ключевых для себя открытий, очень многие, сейчас ещё о Земле не подозревающие, будут недовольны и попытаются исправить ситуацию.

Анастасии любезно предоставили полторы минут обдумать услышанное, после чего разговор был продолжен:

— Мы и человечество могли бы стать союзниками. Наше знание и ваша предприимчивость вместе способны обернуть вспять даже время. В земных книгах любят описывать будущее — полёты к далёким звёздам, проносящиеся на анти гравитационных подушках автомобили между многокилометровых небоскрёбов, бессмертие… Ты видишь всё это? А Иден и Ред Фокс видят. За небольшой промежуток времени, не отрываясь от наших заказов, они смогли создать куда больше, чем за предыдущие десятилетия. Хотя никто и не любит вспоминать, что повсеместное строительство ресурсодобывающих станций и городков в заполярье стало обыденным делом лишь благодаря технологиям, опробованным корпорацией Иден на строительстве бункеров для нескольких неназываемых правительств. А про технологии хомо-скульптуры последних лет говорить и вовсе неуместно.