Вадим Проскурин - Хоббит, который слишком много знал
Обмен любезностями наконец завершился.
— Так что случилось, Сссра? — спросил Мерлин. — Что заставило тебя искать разговора со мной?
— Не желаешь обменяться заклинаниями?
Брови Мерлина удивленно поднялись вверх.
— С чего это ты вдруг решил заняться торговлей? Но почему бы и нет? У меня есть заклинание ускорения и глобальные чары «только вызови».
— Чего? Какие чары? — теперь настала очередь Сссра удивляться.
— Глобальные чары «только вызови», — повторил Мерлин. — Так они называются. Хорошая вещь, будет свободная мана, обязательно вызову.
— А что они делают-то?
— Дают плюс десять славы.
— Гм… так что же ты их еще не вызвал? Много маны жрут?
— Да нет, немного, пять духов в месяц.
— Так в чем же дело?
Мерлин, кажется, растерялся.
— А хрен его знает, в чем дело. То маны нет, то еще чего… Сейчас вот у Оберика крыша рухнула, не слышал?
— Кое-что слышал. Я ему даже войну объявил по приколу.
— Зря. После этого он совсем взбесился, на меня стал нападать.
— Он что, теперь против всех воюет?
— Кроме тебя.
— Так я тоже с ним воюю! — Сссра рассмеялся, но Мерлин не поддержал шутку.
— Знаем мы, как ты воюешь. Так что, берешь «только вызови»?
— Ну давай. Чтс взамен хочешь?
— А что у тебя есть?
— Сотворение артефакта пойдет?
— А у тебя оно есть? Конечно, пойдет! Давай!
Сссра встал с кресла, подошел к столу и начал копаться в пергаментных свитках. Голова Мерлина исчезла, видимо он занимался тем же самым. Примерно через минуту Сссра нашел то, что искал, и со свитком в руке подошел к тому месту, где только что была голова Мерлина. Вскоре она снова появилась, но теперь к ней добавились руки, одна из которых держала свиток, а другая тянулась к свитку Сссра. Руки хозяев встретились, и свитки поменялись местами. Сссра вернулся в кресло.
— Ну что, я пошел, — сказал Мерлин, но Сссра остановил его резким возгласом:
— Подожди, Мерлин! Еще один маленький вопрос. Говорят, у тебя есть герой по имени Олорин.
Мерлин побледнел, лицо его застыло.
— Нет у меня никакого Олорина, — сказал он. Связь прервалась.
Сссра повернулся к нам:
— Ну что, понятно, где искать вашего друга?
25
Как и следовало ожидать, Торвелл совершенно не изменился за то время, которое мы с Уриэлем провели в Мирроре. Все так же подпирала небо синяя башня, все так же шаманы практиковались в метании огнешаров на гарнизонном плацу, все так же Натка сидела в заклинательном покое, маясь неотложными государственными делами. Только на этот раз она не руководила сражением и не разговаривала с очередным бургомистром, а сидела за письменным столом и держала в руках пергаментный свиток, который задумчиво изучала.
Я влетел в окно, приземлился за плечом Натки и вежливо покашлял. Она дернулась, вскочила, увидела меня и застыла на месте. На ее лице читалось: «Опять этот тип приперся, все ему что-то неймется, когда же он наконец оставит меня в покое?»
— Привет, Натка, — сказал я. — Как дела, что нового?
— Хреново дела, — ответила Натка. И добавила без всякой связи с предыдущей фразой: — вот заклинание новое шаманы изобрели.
Я заглянул в свиток, который она держала в руках. Удар молнии. Почти то же самое, что и удар огня, которым меня чуть не испепелил Оберик, но от молнии совершенно не защищает броня. Неплохое боевое заклинание, хотя слишком, на мой взгляд, энергоемкое.
— А почему хреново? — спросил я.
— Мерлин напал.
— Как это напал? Мне он говорил, что это ты на него напала.
— Как это он тебе говорил? — Натка подозрительно уставилась на меня. — Когда это ты с ним разговаривал? И каким образом?
— Не важно, это долгая история, и тебе ее знать совершенно не обязательно. Значит, Мерлин напал… Ну и хрен с ним, мы, собственно, заглянули на карту посмотреть.
И я направился к карте, а Уриэль последовал за мной, так и не промолвив ни слова. Вначале я бегло обозрел все пространство Аркануса единым взглядом. Ага, анклав Оберика далеко на западе окончательно приказал долго жить. Странно, если бы было иначе. На границе с владениями Мерлина сплошная мешанина из войск обеих сторон, беспорядочно перемещающихся туда-сюда. Сдается мне, что ощущение беспорядочности обманчиво, и, учитывая, что у Натки войск заметно больше, вероятнее всего, Мерлину недолго осталось быть хозяином. Но это к делу не относится. Где тут столица Мерлина? Ага, вот она, город Банбури, в четырехстах милях к югу от Бирмингема. Я показал Уриэлю пальцем эту точку на карте, он кивнул, и мы вышли на балкон, даже не попрощавшись с Наткой. А чего с ней прощаться?
26
Пустыня, оазис. Вернее, раньше это было оазисом. Колодцы и каналы по-прежнему полны воды, но на земле больше ничего не растет, ни единая травинка не нарушает грязно-серое однообразие пустыни. Жилые дома и общественные здания, приютившиеся вокруг убитого оазиса, выглядят однотонно-серыми, и даже башня Мерлина потеряла свой цвет под пылевыми наслоениями. Почему-то здесь пыль пристает к башне. Люди на улицах выглядят такими же нездорово-серыми, кажется, что на каждом лице лежит печать неизбывной усталости и какой-то болезни. Стен вокруг города нет, две дороги, уходящие соответственно на север и северо-восток, почти не выделяются на фоне окружающей местности.
Даже не верится, что это столица Мерлина — такой резкий контраст с Торвеллом и Джетом. Думаю, любому увидевшему это сразу станет ясно, что дни Мерлина в роли хозяина уже сочтены.
— Мерзкая магия, — сказал Уриэль. — Но почему этот хмырь не наберет священников? Они же могут вернуть все, как было.
И я понял, в чем тут дело. Вот что имел в виду Юрген, когда говорил об очистке земли от заразы, вот что за заклинание лежит в арсенале Натки. Неужели это она сделала? Нет, вряд ли она успела заразить такое большое пространство, похоже, кто-то трудился над столицей Мерлина не один год. Скорее всего, Шери.
Уриэль исчез, и секунду спустя я догадался, что он надел невидимость. Я последовал его примеру, и, подобно бесплотным теням, мы влетели в башню Мерлина.
Заклинательный покой был пуст. Карта и артефакты не открыли нам ничего нового, мы направились в столовую.
Мерлин был там, он сидел за столом, поглощая жареную баранину и запивая ее красным вином, а его собеседником был… Олорин!
— Не стоит драматизировать, — говорил Олорин, — скорее всего, Сссра здесь вообще ни при чем.
— Как это ни при чем? — горячился Мерлин. — Вот чего не стоит делать ни в коем случае — так это недооценивать моего зеленого коллегу, чтоб у него оба члена отсохли. Я совершенно не понимаю, чем он занимается в своем Мирроре столько времени. Гобелены ясно показывают, что он не наращивает сверх необходимого ни войско, ни магию, ни науку. Почему? У него же есть все условия, я постоянно завидую ему самой черной завистью. Жить одному в целом мире, не опасаясь каждую минуту, что кому-нибудь ударит моча в голову, вроде как случилось с Обериком, и придется думать не о наращивании могущества, а о спасении жизни.
— Боюсь, тебе уже поздно думать о спасении жизни, — Олорин мягко перебил собеседника, — я еще раз говорю, этот мир не для тебя. Окончание твоего существования здесь — вопрос времени. Ты упустил свой шанс.
— Я не упустил! — возмутился Мерлин. — Чтобы что-то упустить, надо что-то сперва иметь! Я проклинаю Творца за то, что он поместил мою башню в этой дурацкой пустыне среди этих дурацких людей — ну почему из всех возможных вариантов мне достался наихудший?
— Если бы ты развивал не армию, а экономику, и если бы ты не ввязался в бессмысленную войну с Шери, твой вариант не был бы наихудшим.
— И что теперь? Да, я был неправ, но теперь-то что делать?
— Уходить.
— Бежать?
— Можно и так сказать. Бежать — не всегда позорно. Позорно умереть, когда можешь избежать этого. Пойми, Мерлин, от твоей смерти никто не получит удовольствия, кроме, может быть, хозяина театра. Зачем продлевать агонию? Подумай о своих подданных! Чем быстрее сюда придут войска Оберика, тем меньше твоим людям придется страдать от твоей неспособности защитить их от магической агрессии.
При словах «войска Оберика» Мерлина ощутимо передернуло.
— Не упоминай при мне имя этого вероломного мерзавца! — завопил Мерлин. Он ударил стаканом по столу, и вино расплескалось, но великий Мерлин даже не заметил этого. — Как я вообще могу отдать этому эльфийскому выродку мои города, которые я развивал столько лет, мои дороги, моих подданных, в конце концов!
— Если ты промедлишь еще три-четыре месяца, — возразил Олорин, — отдавать будет нечего. Мерлин уткнулся взглядом в стол.
— Ну как ты не понимаешь, — проговорил он, и слова давались ему с трудом, — я просто не могу это сделать, я не могу бросить свой народ, как лосось не может не вернуться в родную реку. Лосось знает, что в верховьях он умрет, но это не мешает ему выполнять родовой долг.
