Александр Зорич - Последний аватар
— Ну да, а реактор нуждается в очень серьезном теплоотводе. Но сейчас, когда защита вырубилась, он еле дышит на минимальной мощности, достаточной, чтобы сохранять стабильность плазменного шнура.
Хотой довольно кивнул:
— Водяные трубы — и есть наша дорога. Вы пойдете так, как и собирались — сквозь проломы в полу. А мы опустимся насколько нам хватит дыхания по трубам вниз и нападем на них с тыла.
— И насколько же вам хватит дыхания? — насмешливо спросил Сергей.
— На полчасика достанет, — серьезно ответил Хотой.
От апатии неожиданно не осталось и следа.
— Сергей, у вас ведь есть несколько гидрокостюмов? — как можно более небрежно спросил Августин.
К их разговору заинтересованно прислушивался один натурал-новичок. Ему тоже был позарез нужен гидрокостюм.
Направленный взрыв мины с пневматической присоской вырвал из трубы огромный кус и разворотил стену. Поток теплой технической воды хлынул на линолеум, которым были выстелены полы двадцатого подземного уровня.
Но взрыв принес с собой не только потоп. Вместе с водой на двадцатый уровень проникли люди Хотоя.
По сведениям, которыми располагала личная гвардия Щюро, бой сейчас шел на третьем уровне. Сигнализация и редкие промежуточные посты, разбросанные в ключевых точках, не сообщали о проникновении противника. Здесь, на сверхзащищенном двадцатом уровне, можно было пережить ядерную зиму. Поэтому охрана чувствовала себя как у Христа за пазухой.
Четверо охранников, перекуривавших у лестничного пролета, не успели даже выбросить сигареты, когда метательные ножи передовых боевиков Хотоя уложили их без единого звука.
Августин после путешествия по непроглядному мраку трубы чувствовал себя, мягко говоря, неважно. Он совершенно не мог взять в толк, как люди Хотоя смогли провести двадцать четыре минуты в воде (или, точнее, под водой) без кислорода.
"Ихтиандры, понимаешь ты", — мысленно проворчал он, снимая маску и плоский кислородный баллон.
Кроме Августина, аквалангом не побрезговал только Владимир. За два дня может научиться получасовой задержке дыхания под водой разве что урожденный кашалот.
Потоки воды разливались по двадцатому уровню. Четырех убитых охранников перекатывало по ступеням лестницы и влекло вниз, туда, где находились секретные уровни реактора.
— Хорошо. Вода тепленькая, — улыбнулся Хотой, стряхивая воду с волос. — Правда хорошо, самураи?
"Самураи", которых было около трех десятков, закивали головами. Складывалось впечатление, что они действительно не испытали никакого дискомфорта в утробном мраке трубы.
От площадки, на которой они оказались, расходились три коридора. Группе, в которой оказались Хотой, Августин и еще восемь "самураев", достался центральный.
За первым же поворотом их встретила струя импульсного огнемета.
— Я, сэнсэй, — сказал один, когда они, вжавшись в стены, смотрели, как неистовая струя огня проносится мимо и лижет противоположную стену. С их мокрой одежды валил пар.
Хотой молча кивнул. Его люди понимали друг друга почти без слов. Второй его человек вынул из стенной ниши огнетушитель. Доброволец перезарядил арбалет и прикрыл глаза. Он постоял несколько секунд, почти не дыша, и, гортанно вскрикнув, выскочил прямо в струю огня, на ходу вскидывая арбалет. Вслед ему била пена из огнетушителя.
Охранник в конце коридора, уронив огнемет, скорчился со стрелой в животе.
— Андрей еще может выжить, — сказал Хотой, когда они, потушив охваченное огнем тело, склонились над обожженным товарищем.
Из-за отъехавшей в сторону панели ударил автоматический пулемет с телекамерой наведения.
Двое "самураев" рухнули на пол, обагряя его своей кровью. Остальные успели вовремя упасть ничком. В следующий момент Хотой совершенно неуловимым жестом отправил в зрак телекамеры увесистый шарик с шипами. Сила броска была такова, что объектив сразу же брызнул осколками толстенного стекла, а телекамера, сорвавшись с турели, повисла на лохмотьях проводов.
Пулемет теперь бил вслепую. Они двинулись дальше.
— Стоп, — сказал Хотой. — Впереди — пустота.
Августин уже научился понимать, что Хотой замечает многое, чего не видит и физически не может видеть обычный человек. И хотя впереди был нормальный ровный пол, он мгновенно остановился.
Уже целых восемь минут с ними не происходило никаких неприятностей. Для двадцатого уровня — подозрительно много. Что теперь?
Теперь оказалось, что коридора впереди нет, а вместо пола они видят лишь его голографическое изображение!
Не вызывало никаких сомнений, что под ним — заминированная "волчья яма". С двух сторон были глухие стены, позади — пройденный путь.
— Я, сэнсэй, — к этим словам Августин тоже стал постепенно привыкать.
Хотой кивнул.
Натурал совершил гигантский прыжок, но даже его было не вполне достаточно. Он смог зацепиться за противоположный край ямы, но его пальцы проскользили по линолеуму и смельчак сорвался вниз. Это смотрелось дико — человек проваливается сквозь пол, в котором с виду нет ни малейшего изъяна. В недрах ловушки грянул оглушительный взрыв.
Голограммы больше не было. С потолка капала кровь. Августин отвернулся.
— Чисто, — бесцветным голосом сказал Хотой. — Идем, Августин.
6
Не так уж много охранников оставалось в распоряжении Щюро.
Многие погибли в схватках сегодняшнего безумного дня, другие сейчас сражались на третьем подземном уровне с бойцами "Перуна".
Шестнадцать человек блокировали остатки коммандос во главе со Стэнли Мэрдоком в производственном цеху.
Судя по сообщениям с постов, натуралы проникли на двадцатый уровень сразу с трех направлений. Теперь они были повсюду.
Отключение защиты и бегство Мак-Интайра могли поставить любого человека на грань отчаяния. Любого, но не Щюро.
Неподалеку от командного пункта, в бронированной сфере, покоился алмаз "Сердце Тайги". И это было главным.
Поэтому, когда поступили сообщения от поста номер два, прикрывавшего непосредственные подступы к командному пункту, что натуралы приближаются, Щюро только самодовольно потер руки. Пусть приближаются, пусть приближаются, пусть приближаются…
Но это были уже не его мысли.
Эти слова нашептывал своему рабу великий якутский бог.
7
Воронов нехотя взял радиотрубку, которая битых пятнадцать минут разорялась на подоконнике.
— Анатолий Андреевич? Спишь?!
Видеосвязь Воронов специально отключил — ему не хотелось, чтобы кто-нибудь видел его пирующим в обществе своей подчиненной накануне столь важных для него и для всей страны событий.
Ксюша уже давно покончила с желе, мороженым, салатом из тропических фруктов. Съела кекс, заливную рыбу, крабовые тефтели в горчичном соусе. Она ела уже несколько часов. Теперь она набросилась на дары моря. Ее пальцы разделывали маринованного омара.
— Веня, что у тебя происходит? Что там за девочки шалят? — Воронов был уже навеселе.
— Анатолий Андреевич, — сказал Щюро совершенно бесцветным голосом, — перестань дурачиться и слушай меня внимательно. Если пойдешь против меня, то потом даже Черный Спецназ твоих костей не соберет.
— Сейчас, минутку, переключусь на видео.
Щюро никогда не опускался до пустых угроз, а потому хмель слетел с Воронова моментально.
Он жестом извинился перед Шельновой и скрылся в соседней комнате, которая предусмотрительно пустовала — секретарь был отправлен в увольнение. Щюро включил экран. Все-таки неприлично говорить о важных делах по радиотелефону.
Перед ним возникло вспотевшее и весьма обеспокоенное лицо Стального Венедикта.
— Слушай сюда. Ты знаешь где сейчас твоя дура Шельнова? — по всему было видно, что разводить прения Щюро не намерен.
— Положим, знаю, — спокойно ответил Воронов.
— Это хорошо, — кивнул Щюро, нервно постукивая пальцами по дубовой ручке кресла. — Тогда делаем так. Ты ее приводишь к этой или любой другой камере и ставишь ей пистолет вот прямо сюда, — Щюро ткнул пальцем себе в висок. — А дальше делаешь все, что я попрошу. Понятно?
Воронов молчал. Может быть, лучше сейчас просто вырубить связь и послать этого маньяка ко всем чертям? Но что-то подсказывало ему…
— Ты что, в рот воды набрал, Анатолий Андреевич? — раздраженно спросил Щюро. — Или ты хочешь, чтобы о твоих крылатых ракетах заговорила вся страна? Мне это не трудно, у меня прямая связь с президентом России…
— Ну, предположим, я сделаю так. Шельнову, конечно, будет трудно уговорить на такое, но я постараюсь, — Воронов пытался держаться с достоинством.
— Никаких "уговорить"! — Стальной Венедикт был бледен, как смерть. — Все должно быть так, как это бывает, когда бабу хотят отправить на тот свет. И если я скажу тебе нажать на курок — ты нажмешь. А если не нажмешь, то…
