Вадим Проскурин - Хоббит, который познал истину
— Как у вас дела? — спросил я. — Как идет обучение?
— Нормально, — ответил Леверлин, — думаю, его уже можно считать завершенным. Главная цель достигнута, по-моему, мы уже сейчас можем эффективно работать в Междусетье.
— Что значит работать? — не понял Макс. — Хэмфаст, ты готовил себе замену?
— Вроде того. Когда я собрался уйти навсегда, я пригласил сюда двух разумных Средиземья, которых больше всего уважаю, и дал им все свои знания. Я решил, что нехорошо оставлять Средиземье без высших сил.
— А как сюда попала Нехалления?
— Я пришла потом, — ответила она, — когда поняла, что становлюсь обузой для мужа.
Она назвала меня мужем, а не любимым, и это неприятно кольнуло. Сколько раз я вспоминал о ней, будучи за пять тысяч миль отсюда! Я думал о ней почти каждый день, но нельзя сказать, что я помнил о ней постоянно, и, вернувшись в Средиземье, я только на третий день выбрал время, чтобы с ней повидаться, и не просто так, а по делу, важному, но не связанному напрямую с нашей любовью. Неужели любовь уходит? У хоббитов такого не бывает, но, кажется, я перестаю быть хоббитом.
Я отвлекся от грустных мыслей и прислушался к разговору.
— Это огромная честь для меня, — говорил Леверлин. — С тех пор как я узнал, что существует реальный мир, побывать в нем стало самой большой мечтой для меня.
— Ты не сможешь попасть в наш мир, — возразил Макс.
— Я знаю. Но я также знаю, что можно участвовать в жизни реального мира, находясь в том, что вы называете виртуальностью. Хэмфаст и Уриэль не разрешали мне делать это — не подумай, Хэмфаст, что я тебя обвиняю, Нехалления кое-что рассказала, и теперь я понимаю, почему ты не разрешал мне учиться высшей магии. Не могу сказать, что одобряю твои решения, но я понимаю их. Но теперь, похоже, моя мечта сбывается. Или нет?
— Сбывается, — согласился Макс, — ты сам не понимаешь, какой большой интерес ты представляешь для психологов. Ты хороший менеджер, ты управлял большой страной, а это, я полагаю, будет потруднее, чем управлять большой компанией. А после того как психологи закончат тебя изучать… думаю, тебя ждет большое будущее. Нашей конторе очень не хватает толкового консультанта по вопросам большой политики, те ребята, что работают в аналитическом отделе, разбираются в политике немногим лучше любого среднего гражданина, а те, кто разбирается лучше, у нас не работают, потому что получать десять тысяч долларов в месяц лучше, чем тысячу.
— Меня не волнует, сколько я буду получать, — сообщил Леверлин, — меня вообще не волнуют деньги. Зачем они мне, если здесь, в Средиземье, я и без них могу получить все, что хочу? Только теперь, прочитав все эти книги, я почти ничего не хочу. Кстати, Хэмфаст, я так и не поблагодарил тебя — огромное тебе спасибо, Хэмфаст, мне даже страшно подумать, что могло бы случиться, если бы я все-таки убил тебя.
— Ничего особенного не случилось бы, — сказал я.
— Вот именно, ничего бы не случилось! Никто никогда не узнал бы о реальном мире, а потом в одно прекрасное утро Средиземье перестало бы существовать. Нет, Хэмфаст, то, что случилось, — великое чудо, и тебе не следует проявлять ненужную скромность. Я твой вечный должник, Хэмфаст. А теперь, почтенный Макс, я к твоим услугам.
— Потом, все потом, — ответил Макс на эту тираду, — когда я закончу свои дела в Средиземье, мы с тобой переместимся на полигон и там все обсудим. Как насчет тебя, Дромадрон? Не желаешь поступить на службу высших сил?
— Нет, спасибо, — проговорил Дромадрон, — до тех пор пока в Средиземье существует Хоббитания, моя судьба связана с ней. — Он повернулся ко мне. — Не подумай, Хэмфаст, что я осуждаю твой выбор, ведь, не сделай ты такой выбор, мы жили бы точно так же, как жили наши предки, и мне не пришлось бы сейчас говорить эти слова. Ты герой, Хэмфаст, ты стоишь вне любых законов, и уже сейчас я могу назвать тебя героем со всей ответственностью, не как частное лицо, а как визард сильнейшего клана Хоббитании. Но я не герой, и законы клана довлеют надо мной.
Визард клана официально провозгласил меня героем, но, странное дело, это не произвело на меня никакого впечатления. Я перестаю быть хоббитом.
— Ты тоже можешь стать героем, — сказал я. — Фактически ты уже стал героем, начав изучать высшую магию.
Дромадрон печально покачал головой.
— Нет, Хэмфаст, — произнес он, — я не стану героем. Если героем станет каждый, то кто останется в клане? Моя судьба состоит совсем в другом. Ты, Хэмфаст, покинул клан и вступил в ряды высших сил, но я никогда не покину родной клан. Я не осуждаю тебя, но у нас с тобой разные пути. Я завидую твоей внутренней свободе, тому, насколько мало значат для тебя писаные и неписаные законы, но для меня они значат очень много, и я не могу переступить через них. Для меня благо клана выше всего в мире, и я сделаю все, чтобы клан Брендибэк достиг процветания. Что бы я ни делал, количество добра в мире должно увеличиваться.
— Не боишься, что твое добро превратится в зло? — поинтересовался я.
Дромадрон тяжело вздохнул.
— Такой возможности никогда нельзя исключать, даже сам Эру Илуватар не мог предвидеть все последствия своих решений. Впрочем, что я говорю, его же никогда не было… Ты прав, Хэмфаст, такая вероятность есть, но это не означает, что добро делать нельзя. Я постараюсь принести в мир как можно больше добра, и я буду изо всех сил стремиться к тому, чтобы мое добро всегда оставалось добром.
— Ты стремишься принести добро в мир или в клан?
— Мир хоббита есть клан.
Я пожал плечами. Что тут можно еще сказать? Я не верю, что у Дромадрона получится что-нибудь дельное, но не запрещать же ему творить добро! Да и не послушается он — хоббиты становятся невероятно упертыми, когда речь заходит об их законах. Их законах? Что же это такое творится со мной?
— А ты, Нехалления? — спросил Макс. — Ты готова вступить в ряды моей маленькой армии?
— Вначале я должна поговорить с мужем, — ответила Нехалления.
7
— Наконец-то мы одни, любимая! Я так рад тебя видеть!
— Я тоже рада тебя видеть. Ты давно в Средиземье?
— Три дня.
— И все это время ты не находил времени повидать меня?
— У меня было столько дел…
— Раньше никакие дела не отвлекли бы тебя от родной жены. Ты сильно изменился, Хэмфаст.
— Ты тоже.
— Ты прав, я тоже изменилась. Почему ты не учил меня высшей магии раньше?
— Я учил тебя, ты сама отказалась продолжать обучение.
— Почему ты не сказал мне, что представляют собой наши души?
— Разве я не говорил? Я говорил это, я помню это совершенно точно! Помнишь, я рассказывал тебе, как узнал от Уриэля, что душа есть частный случай заклинания…
— Одно дело знать и совсем другое — понимать. Ты не говорил, что значит увидеть душу разумного существа тренированным магическим зрением.
— А что в этом необычного? Ты видишь основные базовые элементы такими, какие они есть, но от этого ничего не меняется, душа остается душой, как на нее ни смотри. Суть того, на что ты смотришь, не зависит от точки зрения.
— Не скажи! Ты смотрел в душу Долгаста?
— Смотрел.
— Ты знал, что он неразумен?
— Знал. Это нормально, полноценный разум формируется у ребенка к трем годам.
— Ты знал, что этот процесс можно ускорить?
— Зачем? Ты что, ускорила развитие Долгаста?!
— Вроде того. Я сформировала его душу в соответствии с десятилетним биологическим возрастом.
— Где он?
— Я его заархивировала. Потому что поняла, насколько глупо растить ребенка в виртуальности. Это обычный животный инстинкт, плодитесь и размножайтесь, сказал Манве, но зачем плодиться и размножаться именно таким способом, когда мы с тобой можем сотворить любое существо, какое только захотим?
— Что ты сделала с Долгастом?
— Я уже сказала, я его заархивировала. Вот координаты, ты можешь активировать его и посмотреть, что получилось. И не надо думать, что я сделала что-то плохое, ведь, если бы я ничего не сделала, он стал бы точно таким же, только не сейчас, а восемь лет спустя.
— Что из него получилось? Что пошло не так?
— Все прошло замечательно, он совершенно нормальный ребенок, с его душой все в порядке. Ты сам можешь убедиться, его душа не настолько велика, чтобы ее нельзя было охватить одним взглядом. А еще ты можешь сотворить другого ребенка-хоббита, совершенно абстрактного, и сравнить его с Долгастом. Если знаешь, в Дейле на рынке продаются парные картинки, где нужно найти сто отличий, так вот, с детскими душами дело обстоит примерно так же.
— Дело обстоит так только потому, что ты нарушила естественное развитие души и заставила ребенка прожить восемь лет за один день!
— Ничего подобного. Перед тем как увеличить возраст Долгаста, я провела серию экспериментов, я создавала абстрактных двухлетних детей и сравнивала их с Долгастом. Нет никаких сомнений, у нас рос совершенно стандартный ребенок, ребенок по умолчанию, если так можно сказать.
