Джон Адамс - Апокалипсис
Мотор жалобно заныл, когда Хари стала сбавлять газ. Она выжала сцепление, пуская мотоцикл накатом, и выпрямилась в седле.
— Что за чертовщина, куда это я попала, в преисподнюю? — Голос ее гулко отдавался внутри шлема. Она вздрогнула — опять забыла выключить микрофон.
— Очень точное определение, — раздался знакомый голос слева от нее. — Добро пожаловать в Централию.[49]
Ник, в открытом шлеме, сидел на "хонде голд-винг" цвета запекшейся крови, если только бывает кровь с вкраплениями золотой пыли. "Хонда" зашипела на "кавасаки", и тот, на миг потеряв равновесие, ответил ей вызывающим рычанием. Хари ласково успокоила свою Конни, выправив руль и прибавляя газу.
— Централия? — Хари никогда не слышала этого названия, хотя тешила себя мыслью, что неплохо знает географию.
— Это в Пенсильвании. — Ник неопределенно повел рукой в черной перчатке. — Или это Ихария,[50] в Индии. Или китайская провинция Синьцзян.[51] Это горит уголь, понимаешь ли, горят остатки антрацита в выработанных шахтах. Все эти города покинуты, пары серы и сернистый газ просачиваются на поверхность по вентиляционным ходам, земля такая горячая, что капли дождя испаряются, не долетая до поверхности. У тебя шины расплавятся. Ты угробишь мотоцикл в какой-нибудь трещине. Я уже не говорю о парниковых газах. Все это очень мило. — Он оскалился в усмешке, обнажив четыре ряда акульих зубов. — Спрашиваю во второй раз, Ангхарад, моя принцесса.
— И второй раз отвечаю: нет. — Хари оценивающе поглядела на дорогу. Она видела теперь, как горбится асфальт, распираемый подземными силами, видела отблески огня в яме, в которую проваливалась церковь. — Ник, ты и в самом деле привык, что люди всегда делают то, что ты им приказал?
— Они обычно не особенно сопротивляются. — Он врубил сцепление и крутанул ручку газа, его мотоцикл победно взревел.
Краем глаза следя за ним, Хари хмуро и сосредоточенно разглядывала лежащий перед ней участок дороги. Земля это дрожит или пляшет раскаленное марево над асфальтом? "Кавасаки" взвыл, и она погладила ручку сцепления, чтобы успокоиться.
В ответ раздался глухой рокот, на этот раз мотоцикл был ни при чем. Земля вспучилась и заколыхалась под колесами, Хари сжала коленями седло и рванула Конни с места. Обломки асфальта веером полетели из-под заднего колеса. Дорога позади нее треснула и начала проваливаться в разлом.
Изо всех сил удерживая мотоцикл от падения, она заставила себя взглянуть в зеркало заднего вида: над разверстой ямой, в которую превратился участок дороги, лениво расползались клубы пара.
Ник невозмутимо катил неподалеку.
— Ты не передумала, моя принцесса?
— Что ты там говорил о преисподней, Ник?
Она опустилась в седло и улыбнулась ему через плечо, зная, что сквозь щиток шлема он увидит только ее глаза. Это, конечно, его раздосадовало.
Он привстал на подножках, убрал руки с руля и вскинул их вверх; его "хонда" шла накатом позади "кавасаки".
— Я сказал, добро пожаловать.
"Кавасаки" то рычал, то завывал, она регулировала подачу топлива, стараясь ехать так быстро, как только было возможно на такой плохой дороге. Она рассчитывала здесь подзаправиться, но компактная как большинство городков на юго-западе, Тонопа вдруг уступила место какому-то неряшливо рассыпанному скопищу построек. Большинство из них были или снесены бульдозерами, или сами исчезли в провалах грунта, мерцавших отсветами подземного огня, словно волчьи глаза. Скорее всего, автозаправочная станция входила в их число. По крайне мере, улицы оказались достаточно широкими, пустынным и не очень извилистыми. Они плавно изгибались, ныряли в небольшие впадины и взлетали на пригорки. Они были широкими, да, но неровными. Асфальт вспучивался, будто изрытый кротами, тут и там попадались трещины и провалы. Шины горели и плавились, от дыма Хари кашляла в респиратор, и включенный микрофон превращал кашель в вой гиены. "Кросс-пен" упирался в грудь, но это необъяснимым образом поддерживало ее. Чтобы спастись от обжигающего ветра и растопыренных ветвей деревьев, которые давно никто не обрезал, приходилось постоянно пригибаться. В конце концов, она сама взялась за эту работу. И Ник должен обеспечивать безопасность — как ее собственную, так и ее мотоцикла, или она заберет обратно то, чем ему заплатила.
Как будто Ник соблюдает договоры.
Как будто он не может просто убить ее и забрать все, что ему нужно. Правда, тогда ему некого будет охранять.
— Проклятие, — пробормотала она, исключительно с целью услышать свой голос, пригнулась над бензобаком.
Ветер рвал одежду. Мотоцикл перевалил последний подъем, и наконец-то повеяло свежим воздухом. В туалет хотелось просто зверски, вибрация мотора добавляла остроты ощущению, но она громко рассмеялась от радости, что вырвалась из города.
Убраться оттуда оказалось легче, чем она думала. Но когда, спустившись с холма, она взглянула на указатель уровня топлива, оказалось, что бензин на исходе. Выругавшись, она переключилась на резерв. Мертвые деревья и тлеющие пеньки остались позади, по обе стороны дороги до самых гор на восток и на запад простиралась ровная, как стол, пустыня. Хари как будто вернулась в Неваду, если вообще ее покидала. Дорога шла теперь строго на запад, прямо в сияние послеполуденного солнца. Поляризованное стекло шлема спасало глаза от слепящего света, хотя и не в полной мере, но дорога опять стала ровной, и в зеркало заднего вида она в последний раз взглянула на город. Тонопа, недоступная как мираж, затянутое дымкой дно мира. Может быть, Ник может достать ее только в городах. Может быть, он может действовать только там, где хоть что-то напоминает о человеке, а может, это просто его забавляет. Возможно, все дело просто в перекрестках. Она полагала, что не сумеет вернуться в Тонопу, даже если захочет. Поэтому, решив для себя, будто не видит никакой Тонопы, она двинулась дальше на запад, к Хоторну. Молилась она только об одном — чтобы хватило топлива, хотя и не надеялась, что ее молитвы будут услышаны тем, с кем она особенно хотела бы поговорить.
У пересечения дорог близ покинутого Коулдейла Девяносто пятое шоссе вновь повернуло на северо-запад. Город умер задолго до войны, даже еще до катастрофы под Вегасом. Мина тоже приказала долго жить. На подъезде к городку она увидела облезлую вывеску, рекламирующую продукцию заброшенной фермы но разведению раков, "Лобстеры пустыни".
Вода закончилась. Хари в последний раз обреченно пососала трубочку и выплюнула ее. Мокрая и липкая трубочка теперь бесполезно болталась возле щеки. Позади осталась значительная часть пути. Хари старалась беречь обожженные и побитые шины, она плавно входила в повороты и особенно не газовала. По крайней мере, жара спадала — приближался вечер, к тому же она двигалась на север и дорога шла на подъем. Должно быть, температура уже снизилась до тридцати пяти, хотя точно сказать было невозможно, не сняв куртку. Слева вздымались Саркофаговы горы, за которыми лежала Калифорния.
На сей раз это название не показалось ей таким забавным, как обычно.
А затем начался подъем. Когда глазу открылась пронзительная синева Уолкер-Лейк, Хари тихо, с облегчением вздохнула и ласково похлопала своего рычащего от голода Конни по бензобаку. Пыльный городишка Хоторн жался к ближнему берегу озера, как краб. Никакого движения на улицах не наблюдалось, и Хари задумчиво пожевала губу под респиратором. Пыль все равно каким-то образом проникала под шлем и ощущалась на веках всякий раз, когда она моргала; по щекам тянулись пыльные потеки. Она только надеялась, что пыль не такая, от которой люди начинают светиться. Дозиметры уже не стрекотали, а кудахтали по-куриному, так что все должно было быть в порядке.
На въезде в город "кавасаки" заскулил извиняющимся тоном и заглох.
Хари выругалась, в очередной раз вздрогнув от громкости своего усиленного микрофоном голоса. Она потянулась к выключателю, но потом передумала. Слишком тихо было вокруг, что стало особенно заметно, когда стихло рычание мотора. Она нажала языком на панельку, вновь включая музыку, перебрала несколько вариантов и остановилась на композиции группы "Grey Line Out".
Она встала на землю правой ногой, опустила левую подножку и перекинула ногу через седло. Все тело болело от вибрации, пальцы рук онемели и скрючились, как когти. Ощущение было такое, будто ее пару дней назад избили, особенно стараясь попадать по заднице и по бедрам. Преодолевая себя, она навалилась на руль, толкая мотоцикл вперед. Подошвы скользили; вздрагивая от боли, она запрыгала на одной ноге, стараясь другой поднять подножку.
Это была уже не езда. Это была ходьба на месте.
Она вела "кавасаки" по пустому шоссе, меж пустыми домами; ноги жгло даже сквозь подошвы, особенно если постоять подольше.
