Александр Тюрин - Стальное сердце
– Ну, иди ко мне, женишок, я познакомлю тебя со своими кулаками, – похоже, и «двадцать первый» был не чужд словесным заимствований у какеров.
– Мне и здесь неплохо. Могу тебя в гости пригласить.
К21 прыгнул почти без «приседа» и врезался в корпус Р36. Главная проблема формы номер пять – высокий центр тяжести. Роболейтенанта швырнуло назад, но благодаря дальности улета, приземистая машина не смогла вовремя придавить его. Когда «двадцать первый», шлепая лысой резиной, добежал до Комма, то попался под полноценный удар ногами – роболейтенант врезал из самого устойчивого положения.
Сотрясенный К21 вздыбился на задние лапы, замахал передними. Комм, крутанувшись на спине, сделал противнику подсечку. Хулиган грохнулся на бок, но удивительно быстро восстановил центровку, гироскопы у него там что ли.
Вот он снова надвигается на Р36.Комма, пожалуй лишь в охладительной системе у него нелады, сипит нешадно. Одна из передних лап конвертировалась во внушительную палицу с шипами, другая стала бешенно вращающимся буром…
«Разрази меня Азимов, почему я сразу не поискал у себя в глубокой памяти подробную проектную информацию по К21, – подумал Р36, взмокший из-за утечек сверхтекучей жидкости из треснувших гидроприводов. – Это ж был редкий случай, когда неудачных специализированных роботов-бурильщиков перепрофилировали в универсальных.»
– Я – это последнее, что ты видишь на этом свете, – почти ласково напомнил К21 и резко бросился вперед. Р36 чуть не попался из-за внезапности и быстроты броска. Комма задело, но не вмяло в стену мусорного контейнера. Крутанувшись, К21 хотел нанести удар бортом, но Комм нашел точку опоры. Мгновение полабансировав на буксирном крюке буровика (именно так и хотелось назвать этого жлоба) роболейтенант перепрыгнул ему на спину.
Ну, не подведите сервомеханизмы и трансмиссии.
К21, зря ты не отключил свой бур.
Комм резко вывернул из шарнира буравящую конечность противника.
Бур хорошо вошел в головную капсулу К21. Радиовопль на всех диапазонах – это было последнее, что испустил преступный процессор. Точка.
Р36.Комм подхватил аналитика Нетлану, которая хотела что-то выудить из мертвой головной капсулы, и потащил мимо остолбеневших дружков продырявленного хулигана.
– А ты действительно милый, отзывчивый такой, что характерно для начальных стадий кибошизофрении, – сказала она уже на слэйдерной стоянке, залитой праздничным желто-оранжевым спектром. И неожиданно прижала его палец, которым он хотел открыть доступ к слэйдеру, к своим так сказать губам цвета киновари. – Сегодня дама угощает кавалера. Слэйдер с Коммом и Нетланой взмыл над городом и понесся по одному из прогулочных коридоров, петляя среди квазиживых башен-цветков из пестрых полимеров.
– Тебе сейчас нельзя возвращаться в свою домашнюю ячейку, – сказала металлическая леди, касаясь разгоряченного Комма своим приятным прохладным бортом и забирая излишние килокалории. – Это почему же?
– Ответ очевиден. Ты только что уничтожил по-настоящему разумное существо, а не какера какого-нибудь с кашей в голове. Тебе нужно алиби. За алиби далеко ходить не надо. Допустим, ты был в гостях, скажем, у меня, – намекнула красотка из полиморфных ниточных сплавов.
– И это называется алиби? Нетлана, вы…
– Ты, – поправила роботесса. – Все роботы – братья и сестры.
– Ты только что идентифицировались на слэйдерной станции.
Над прогулочным слэйдером засияло фестивальное облако из наностатиков с анимированной иконой фон Нейманна.
«Учение фон Нейманна всесильно, потому что оно верно!»
Блики мелькали на гибкометаллическом лице Нетланы, делая его и коварным, и привлекательным одновременно. – Комм, код идентификации был фальшивым. Я позаимствовала его у того глупенького К21.
4
Жилые камеры роботов издревле прозывались ячейками, наверное, в память о тех временах, когда разумных андроидов после трудовой смены, отключив, заталкивали в вертикально стоящие ящики.
Когда роботов перестали отключать в конце рабочей смены – чтобы они могли заниматься самопрограммированием и автотестированием в свободное от службы время – им начали выделять небольшие отдельные каморки с электропитанием, холодильником, набитым топливными элементами, и сетевым входом.
Совместное же проживание роботов в общагах и коммуналках никогда не поощрялось – во избежание коллективного перепрограммирования.
Ячейка Нетланы была слишком антропофильской – это первое что бросалось в сканеры. Книги из нестойкой бумаги, картины маслом на холсте, статичные статуэтки из глины и прочего дерьма. Даже специализированные роботы-антиквары имели на дому разве что объемную живопись, исполненную на пленках и стабильных туманах, оптические скульптуры и статуэтки-трансформеры последнего периода человеческой истории.
Что-то (наверное, потолок со встроенной наноакустикой) пело в акустическом диапазоне невнятным чисто-человеческим голосом: «Не делили мы тебя и не ласкали, а что любили, так уж это позади, я носил в душе твой светлый образ, Валя, а Леша выколол твой профиль на груди.».
Кусок человеческой кожи с красивой татуировкой здесь тоже имелся. В рамке.
К фотонической стене, изображающей склеп, был примагничен и анимационный портрет странного какера с гвоздем в шее. Прическа у него была под робота что ли.
– Это кто? – не мог не поинтересоваться Комм.
– Франкенштейн, – охотно отозвалась Нетлана. – Мой любимой герой в литературе какеров. Если честно, я от него просто балдею.
Кроме обычной рекреационной ванны с эфирными маслами тут стояла самая настоящая кровать из дерева, которое еще грызли самые настоящие насекомые! Такие устаревшие изделия роболейтенант видел разве что в мертвых городищах какеров.
А под защитой диамантоидного колпака центр камеры занимал докибернетический шкаф (стиль «вампир», как не без гордости пояснила Нетлана), полки в котором была заставлены настоящими черепами и пластинированными головами какеров. Киберимпланты позволяли головам улыбаться и подмигивать.
– Где достала? – спросил Комм у Нетлана не без запрограмированного полицейского интереса.
– Где-где. Купила. У одного робота модели «А», ветерана войны.
– Как-нибудь потом сообщишь мне его координаты.
Нетлана сразу же переключилась на другое, излучая инфракрасными портами коды глубокой задумчивости.
– Я люблю смотреть на лица ушедших рас, размышляя при этом о всей эволюции жизни и постжизни, венцом которой являются высшие киберы…
Покончив с патетическими речами, Нетлана запустила какую-то антропофильскую музыку, – которую назвала «Лебединым озером» – и гостю долго пришлось перенастраивать музыкальный адаптер, приученный к тяжелому кибероку. Затем хозяйка открыла бутылковидный излучатель сверхдлинных электромагнитных волн. Это Комму понравилось больше, потому что его стало обволакивать легкое опьянение.
– Потанцуем? – предложила Нетлана.
Да, действительно некоторые роботы умели танцевать, особенно актерской серии Р29, но они имели девять видов трансформации и особенно выпрындывались, когда приобретали форму каракатицы.
Нетлана пригласила роболейтенанта на танец «маленьких лебедей» со сложным алгоритмом, которому были подвластны отнюдь не все пострадавшие в недавней драке гидроприводы и наноконвертеры.
Но робот-полицейский подмечал, что ему нравится игра лазерных лучей на гибкометаллическом корпусе партнерши, струящемся словно ртуть, ее ловкие и изящные движения, стереоглифы, стекающие по ее квазиживоту к мыску между ног. Эмоциональный блок быстро набирал биты в регистре «эстетическое удовольствие».
– Вы тут намекали, что передача псвдополовой информации может быть совсем нескучным делом, – роболейтенант сам удивился этой фразе, неизвестно почему оказавшейся в стэке.
Проекторы Нетланиных глаз на мгновение вспыхнули, шаловливо бросив на стенку рекламный баннер. ЭТО ТО, ЧТО ПРЕВРАТИТ ТЕБЯ ИЗ ЖЕЛЕЗНОГО ЯЩИКА В МУЖЧИНУ.
– Нескучным, угадал. Если конъюгант – мужик в порядке. Милый хороший мой, суженый, пора расширить твое программное обепечение с помощью порноинтерфейсов, надо еще подправить либиДОС и эмоциональную матрицу, добавить индексированные массивы сексуальных функций, и эротически переопределить дотоле бесполые переменные. – собеседница достала из ложбинки между двух своих металлогрудей карту накопителя данных, в виде алого сердечка, – здесь всего пара ментобайт.
– Я не беру незнакомую информацию, которая способна вламываться в массивы морально устойчивых функций и переопределять традицинно асексуальные переменные. – твердо произнес Комм.
– Эти киберобъекты предназначены для выработки чувств. – проворковала Нетлана, проводя скользким бесшарнирным пальцем по радиатору Комма. – Ты можешь загрузить самые надежные фильтры, и таким простым образом застраховать все прочие системы от взлома… Доверься мне, – предложение было алогичным, но ее гибкометаллический пальчик, скользнувший вниз по грудному сегменту его корпуса, вызвал из теневой памяти (shadow-RAM) даже не ощущения, а предчувствия новых интересных ощущений.
