Тед Уильямс - Море серебрянного света
Дверь лифта скользнула в сторону, за ней обнаружился портал. Пол набрал свой код и прижал ладонь к считывателю, потом долго ждал, пока считыватель и остальные охранные устройства сделают свою работу. Наконец, с легким хлопком воздуха, бронированная дверь открылась, и Пол, пройдя внутрь, толкнул третью дверь, висевшую на металлических петлях и подчеркнуто старомодную. Над ним заклубился запах дома Авы – смесь ароматов, вызывавшая почти клаустрофобические воспоминания о других временах: лаванда, полированное серебро, белье в кедровых сундуках. Войдя в фойе, он перенесся из гладкой безликой эффективности настоящего в что-то, что могло быть музеем или даже могилой, если бы в ее сердце не было живой и энергичной юной женщины.
Она не ждала его в гостиной и он испугался. Такая неожиданность делала весь этот странный ритуал безумием, как он и думал о нем в первые несколько недель работы. Он проверил стеклянные и бронзовые часы, стоявшие на каминной полке. Ровно минута после девяти, и никакой Авы. Он спросил себя, не могла ли она заболеть, и сам поразился уколу беспокойства, пронзившего его при этой мысли.
В это мгновение через холл скользнула одна из служанок, работавших на этом этаже, в белом переднике и с чепчиком на голове, молчаливая, как призрак. В руках она несла сложенную скатерть.
– Простите, – сказал он. – Мисс Жонглер, она все еще спит? Она опаздывает на урок.
Девушка с ужасом взглянула на него, как если бы заговорив с ней он нарушил многовековую традицию. Она покачала головой и исчезла.
Он был здесь уже полгода, и до сих пор не знал, является ли весь этот персонал хорошо обученными актерами или просто очень странными людьми.
Он постучал в дверь спальни, потом еще раз, сильнее. Никто не ответил и он осторожно открыл незапертую дверь. Комната, наполовину будуар, наполовину детская, была пуста. С каминной полки на него молчаливо глядел большими безжизненными глазами из-под длинных ресниц длинный ряд фарфоровых кукол
Возвращаясь обратно в гостиную он на мгновение увидел сам себя в высоком зеркале над камином: совершенный мужчина, одетый в столетие назад вышедший из моды костюм, стоящий посреди великолепно убранной гостиной, сошедшей прямо с какой-нибудь иллюстрации Тенниела.
Что-то, на волосок более неуловимое чем дрожь, прошло сквозь него. Это длилось только мгновение, но он весь встревожился и почувствовал себя так, как будто заперт в чужом сне.
Это было странно, и даже немного пугало, но он никогда не понимал, почему в этот дом было вложено так много выдумки. Передняя дверь выходила в классический сад с его лабиринтом дорожек, высокими изгородями и лесом за ними – именно такой, какой он и ожидал увидеть вокруг сельского дома богатой французской семьи конца девятнадцатого столетия. Еще больше очарования добавляли нереальное небо над головой, дожди и утренние туманы, появлявшиеся из какой-то сложной дождевальной установки, дни и ночи, сменяющие друг друга, и играющие в прятки облака, создававшиеся световыми и голографическими иллюзиями. Но больше всего Пола смущало то, что весь этот дом и окрестности, выстроенные на верхнем этаже небоскреба, предназначались только для одного человека: для нее одной была создана запечатанная временная капсула, в которой время как будто пошло вспять и остановилось в конце девятнадцатого века.
Что-то здесь от сказки, уже не первый раз подумал он. Тот способ, каким они держат ее здесь. Вроде жены великана в сказке о бобовом стебле или... как же ее звали, принцессу с длинными с волосами? Рапунцель?
Как-то раз он недолго исследовал сад и пришел к выводу, что его классический старомодный дизайн смягчен чем-то таким, что ему представлялось влиянием английских лесов и парков, хотя и едва заметным. Было несколько мест, где высокие изгороди скрывали скамейки, и Ава рассказала ему, что любит сидеть там с вышиванием в руках и работать, слушая птичьи трели.
Хоть птицы настоящие, подумал он, глядя, как они перепархивают с ветки на ветку над его головой.
По извилистым тропинкам не ходил никто, и, несмотря на весь здравый смысл, Пол чувствовал, как в нем поднимется панический ужас. Трудно было себе представить, что на свете есть кто-нибудь другой, кому может грозить меньшая опасность, чем Авиаль Жонглер: ее окружала частная армия ее отца, и самые совершенные защитные устройства. Но она никогда не пропускала утренние занятия и никогда не опаздывала. Время, которое она проводила с Полом, было самым лучшим моментом ее дня, хотя он и не льстил себе, относя это за счет своего непобедимого обаяния. У бедного ребенка было так мало возможностей видеть других людей.
Он поплутал по посыпанным гравием дорожкам и вышел на тропинку, ведущую к разросшейся орхидее, которую Ава называла "деревом". Здесь земля становилась неровной, как в настоящем саду, а сливы и дикие яблони, окружавшие сад, уступали место серебряным березам, дубам и ольхе, настолько тесно переплетшихся между собой, что закрывали собой дом и создавали иллюзию уединения, хотя в разговоре с Полом Финни подчеркнул, что наблюдение ведется за всем. Тем не менее он никак не мог избавиться от чувства, что пересек невидимую линию: дом казался далеко за сгрудившимися в кучу деревьями и поддельное небо можно было видеть только через просветы в листве над головой. Даже птицы держались на самых верхних ветках. Место казалось странно изолированным от всего сада. Пол обнаружил, что ему трудно выкинуть из головы впечатление, будто он по-прежнему находится в сказке.
Он нашел ее именно там: она сидела на траве около ручья. Увидев его, она загадочно улыбнулась, но ничего не сказала.
– Ава? Вы себя хорошо чувствуете?
Она кивнула. – Идите сюда. Я хочу показать вам кое-что.
– Время ваших занятий. Я забеспокоился, когда не нашел вас в доме.
– Вы очень добры, мистер Джонас. Пожалуйста, подойдите сюда. – Она похлопала по траве рядом с собой. Пол увидел, что она сидит в центре широкого круга, образованного грибами – эльфийским кругом, так называла его бабушка Джонас – и опять его охватило чувство, что он находится в неторопливо развертывающейся сказке. Широко раскрытые глаза Авы были полны... чем-то. Восторгом? Предчувствием?
– Сидя на траве вы промочите свою одежду, – сказал он и недовольно подошел к ней.
– Деревья задерживают дождь. Здесь достаточно сухо. – Она отдернула подол платья и заткнула его под ногу, освобождая ему место, нечаянно – или нарочно? – показав нижнюю юбку и бледно сверкнувшую щиколотку над туфлей. Ему пришлось постараться, чтобы не выдать своих чувств. С первого же дня занятий он обнаружил, что Ава отчаянно флиртует с ним, хотя трудно было сказать, сколько в этом было настоящего и сколько шло от ее старомодных манер, диктовавшихся совершенно благопристойной внешностью и окружением, но в результате им было трудно говорить свободно и непринужденно. Как-то раз во время пьяной вечеринки его лондонская подруга объяснила, почему романы эпох Регентства намного сексуальнее, чем любые другие, написанные в более свободные времена. "Все дело в полном сосредоточении", настаивала она. Сейчас Пол был готов с ней согласиться.
Увидя его смущение Ава широко усмехнулась, выражение, которое означало ее безмерное удовольствие, и Пол вспомнил, что она немногим больше, чем ребенок, и, парадоксальным образом, смутился еще больше. – Мы на самом деле должны вернуться в дом, – начал он. – Если бы я знал, что сегодня вы хотите учиться снаружи, я бы приготовился...
– Все прекрасно. – Она коснулась его колена. – Это сюрприз.
Пол покачал головой. Ясно, что она что-то задумала, но он разозлился сам на себя, что потерял контроль над ситуацией. В любом случае нелегко быть личным преподавателем у привлекательной, одинокой и очень юной женщиной, но в странных условиях башни Жонглера все становилось еще намного сложнее. – Нет, Ава, это неприлично. Кто-нибудь увидит нас ...
– Никто не увидит нас. Никто.
– Это не так. – Пол не был уверен, знала ли она о наблюдении. – В любом случае мы сегодня должны поработать над...
– Никто не увидит нас, – повторила она, на этот раз с удивившей его твердостью. Она подняла палец к губам, улыбнулась, потом коснулась уха. – И никто не услышит нас, тоже. Видите ли, мистер Джонас, у меня есть... друг.
– Ава, я надеюсь мы друзья, но...
Она хихикнула. Волны черных волос, сегодня ограниченные заколками и соломенной шляпой, обрамляли довольное личико. – Дорогой, дорогой мистер Джонас – я говорю не о вас.
Пол стоял растерянный и смущенный еще больше, чем обычно. Протянув руку Аве, он сказал: – Пойдемте со мной. Мы можем поговорить об этом позже, но мы должны вернуться в дом. – Она не приняла его помощь, тогда он повернулся и сделал вид, что уходит.
