Тед Уильямс - Море серебрянного света
— Гора снега, — несколько резко сказал Пол, потому что хотел услышать о сказке, которую вспомнила Флоримель. Но мгновением позже он вздрогнул от удивления, потому что понял, что видит не снег и не лед. — Великий боже, ты прав, это башня. Башня!
— Ну, а ты думаешь ослеп, я? — проворчал Т-четыре-Б. Потом нахмурился и повернулся к Мартине. — Не хотел никого обидеть.
— Поняла. — Мартина нахмурилась и прислушалась. — Не чувствую н-никаких признаков жизни. Не чувствую н-ничего, кроме льда и снега. Что вы видите?
— Вершина башни. — Пол сощурился. — Очень… очень узкая. Похоже на минарет. Украшенная. Но не вижу ничего под ней. Черт побери, это течение такое медленное!
— Да, минарет, — подтвердила Флоримель.
— Может быть это Марс, где я уже был, — возбужденно сказал Пол. — Такой очень странный мир, приключения в духе поздно викторианской эпохи. Там был множество мавританских зданий. — Его взгляд скользнул по бесчисленным милям смертельной белой пустыни, простершейся по обеим берегам реки. — Что здесь произошло?
— Дред, — тихо сказала Мартина. — Держу пари, в этом месте побывал человек, называющий себя Дред.
Теперь уже все напряженно пытались что-нибудь рассмотреть, за исключением Мартины, которая дала своему дрожащему подбородку опуститься на грудь. Когда они подплыли ближе к огромному снежному холму и торчащему из него шпилю, Пол увидел что-то на берегу перед ними, намного меньший предмет, покрытый снежными заносами. — А это еще что за чертовщина?
Т-четыре-Б, который наклонился так далеко вперед, что маленькая лодка наклонилась на бок, сказал: — Это штука из Тат-Тат и Сфинкс, вроде — ну, знаете, такое сетевое шоу для микро? Такое животное, с горбами, они на нем ездят.
Пол, чьи познания в поп культуре быстро уменьшались с того времени, как он закончил школу, только покачал головой. — Сфинкс?
— Он имеет в виду верблюда, — сказала Флоримель. Если бы она не сжала зубы, чтобы не стучать ими, она бы улыбнулась. — Это верблюд, замерзший. На твоем Марсе были верблюды?
— Нет. — Теперь, когда они подплыли ближе, Пол увидел, что парень прав. Мертвый верблюд стоял на коленях на берегу реки, зубы обнажены в чудовищной улыбке, кожа натянута так сильно, что, казалось, голова и шея мумифицировались; и все-таки это безусловно был верблюд. — Наверно мы в Египте Орландо. Или еще в чем-то похожем.
Мартина зашевелилась. — Т-того человека звали Нанди. Если мы действительно в Египте, в-в-возможно мы найдем его. Орландо и Фредерикс говорили, что он из Круга, эксперт по воротам. Он может помочь нам найти Рени и остальных.
— Если он здесь, и не стал эскимо, — предположил Т-четыре-Б.
— Древний Египет с минаретом? — кисло спросила Флоримель. — В любом случае я передумала, и мы вполне можем замерзнуть от холода. Так что давайте направимся к этой башне, Египет это или не Египет, иначе мы все скоро будем… эскимо.
— Придется грести собственными руками, — сказал Пол. — Мы должны попасть туда как можно быстрее, иначе отморозим себе все, что возможно.
— Время от времени надо вынимать руки, чтобы согреть их, — сказала Мартина. — Двое гребут, двое греются. Начали.
В первое мгновение, погрузив руки в черную воду, Пол почувствовал только пронзительных холод, как будто руки промыли спиртом перед уколом. Потом кожа загорелась, как огонь.
Был только снег и совсем не было льда, пока они пробирались к открытой арочной двери здания, темневшего под завернутой в белое башней — невероятное счастье, и Пол горячо поблагодарил судьбу. Через несколько мгновений они очутились в богато украшенной прихожей, потолок который украшал великолепный повторяющийся узор из голубых, золотых и черных геометрических фигур. Они не остановились, но продолжали идти, прижимая замерзшие руки к животу.
Еще три двери, еще три богато украшенных помещения, и они очутились в комнате поменьше, на стенах которой висели полки с рядами переплетенных к кожу книг, где с радостью обнаружили выложенный плиткой камин и поленницу с дровами.
— Мокрые, — сказал Пол, непослушными окостеневшими пальцами укладывая поленья в очаг. — Нужно что-нибудь на растопку. Не говоря уже о спичках.
— Растопка? — Флоримель взяла с полки книгу и вырвала из нее несколько страниц. Полу показалось, что она делает что-то кощунственное, но он мгновенно сообразил, что вполне сможет жить с таким чувством. Взглянув на одну страницу, он обнаружил, что она написана по-английски, но таким затейливым шрифтом, что буквы походили на арабские. Измяв страницы и рассредоточив их вдоль полена, он увидел красивую лакированную коробочку, стоящую в алькове над камином. Он открыл ее и поднял вверх то, что нашел. — Я думаю, что это называется кремень и сталь, и слава богу за них обоих. Как бы я хотел, чтобы здесь был! Ксаббу! Кто-нибудь умеет ими пользоваться?
— Пока мне не исполнилось десять лет, в нашем Убежище Гармонии даже не было электричества, — сказала Флоримель. — Дай их мне.
Прошло около четверти часа, звук клацающих зубов постепенно затих, и только тогда Пол сумел оторвать руки от чудесного тепла камина. После небольшого исследования он обнаружил целую кладовую, полную мягких ковриков, в которые он и остальные завернулись от головы до ног. Согревшийся и чувствующий себя почти человеком, он подобрал одну из выброшенных книг и открыл ее.
— Совершенно точно, это должен был быть арабский мир — книга посвящена Его Величеству Калифу, Гаруну аль-Рашиду, Хммм. Кажется это сказака о Синдбаде Мореходе. — Пол посмотрел на полки. — Я думаю, что это все тома Тысячи и Одной Ночи, целая библиотека.
— Не собираюсь проводить тысячу ночей в эскимосской дыре, я, — проворчал Т-четыре-Б. — Забудь. Забудь навсегда.
— Это просто имя книги, — сказал ему Пол. — Знаменитое древнее собрание сказок. — Он повернулся к Мартине и Флоримель. — Что напоминает мне…
— Я уже говорила, что не помню эту сказку, — начала Мартина.
— А я, что помню. — Флоримель слегка отодвинула ее от огня. Завернутая жесткий ковер, с самодельной повязкой через глаз и большую часть головы, она выглядела как какая-нибудь средневековая лесная ведьма.
А это смешно, подумал Пол, потому что у нас уже есть одна ведьма — Мартина. Очень любопытная ассоциация, верная, хотя и странная.
— Я расскажу ее так, как помню. — Немка нахмурила свое и так страшное лицо. — Я помню ее только потому, что моя дочь хотела слышать ее — и еще несколько других из собрания Гурнеманца — множество раз, и поэтому не прерывайте меня или я потеряю ритм и забуду какую-нибудь часть. Мартина, я уверена, она будет немного другой, чем та, что знала ты, но ты расскажешь мне об этом потом, договорились?
Пол увидел, как призрак улыбки мелькнул на лице слепой женщины. — Договорились, Флоримель.
— Хорошо. — Она поправила свою мокрую, но уже высыхающую одежду, и открыла рот, но потом опять закрыла и посмотрела на Т-четыре-Б. — И если ты что-то не поймешь, я объясню тебе все потом, когда закончу. Слышишь, Хавьер? Не прерывай меня, или я выброшу тебя в снег.
Пол ожидал вспышки гнева, или, по меньшей мере, подросткового негодования, но мальчик только улыбнулся. — Чизз. Стучи в сенсоры. Слушаю, мне.
— Правильно. Очень хорошо, вот все, что я помню.
Однажды, давным-давно, жил мальчик, которого родители берегли, как зеницу ока. Они очень любили его и очень боялись, что однажды с ним может что-нибудь произойти. Поэтому они купили ему огромного пса, по имени Неспящий, который стал его верным товарищем.
Но даже если тебя любят родители и Бог, невозможно избежать несчастных случаев. Однажды, когда отец мальчика работал в поле, а мать готовила обед, мальчик пошел гулять и ушел далеко от дома. Неспящий попытался его остановить, но мальчик шлепнул пса и отослал его прочь. Пес побежал к маме мальчика, чтобы позвать ее, но, прежде, чем она пришла, мальчик провалился в заброшенный колодец.
Очень долго мальчик падал, крутился и переворачивался в воздухе, пока, наконец, не ударился о дно колодца очень глубоко под землей, на берегу подземной реки. Его мать, узнав, что случилась, побежала к своему мужу, но ни одна веревка из тех, что были в доме, не могла достичь дна колодца. Они привели всех жителей деревни, но даже когда они связали вместе все свои веревки, они не смогли добраться до дна.
Родители мальчика крикнули ему, что он должен быть храбрым и сильным, и тогда обязательно найдет способ выбраться из этой глубокой дыры. Он услышал их и слегка ободрился, они бросили ему немного еды, завернутой в листья, чтобы смягчить паденье, и он решил использовать ее самым лучшим образом.
Поздно ночью, когда его родители и другие жители деревни пошли спать, мальчик испугался, что он остался один на дне колодца, начал плакать и молиться богу.
