Сергей Антонов - 2 - Герой - 2
Капитан Ристалище долго возился, устанавливая в требуемое положение фейдеры на консоли потрескавшегося от старости комплекса контроля перепада в шлюзовой камере. Бык с изумлением взирал на датчики: они показывали всего тридцать процентов герметичности внутри переходного рукава, когда капитан взялся за обмотанный веревкой штурвал наружного люка. Заметив округлившиеся глаза Маллигана, капитан хохотнул: "Отставить травить, дитя высоких технологий! Датчики давно засорились, врут, как школьник про пубдом! Подвинься, задену." — и стал с натугой, используя массу своего тела, вращать штурвал против часовой стрелки. Бык не поверил, но обозначавшего декомпрессию характерного шипения не было. Бык успокоился. Люк открылся, в сумраке за ним мерцали гибкие осветительные шланги. Внутренность переходного рукава напоминала внутренность шланга от пылесоса «Сатурн». Не отрывая рук от штурвала, капитан Ристалище сказал:
— Выходи, сынок. Капитан с судна сходит опосля всех.
Бык полез в переходник. Он находился на расстоянии полуметра от свежевыкрашенной поверхности приемного люка, ведущего непосредственно на территорию «Братска», когда люк затрясся, в два приема с чпоканьем отвалился назад, и из ослепившего Дона дневного света выдвинулись навстречу ему две правые руки, схватили Дона за воротник и рванули.
— Явился, херловый утюжник! — услышал насмерть опешивший оперработник Аякс Маллиган торжествующий выкрик дуэтом. Маллигана перехватили двумя левыми руками за грудки, поставили перпендикулярно переходнику и, не говоря больше, чем было сказано, двумя правыми, освободившимися, кулаками, с промежутком в полторы-две миллисекунды, смазали по лицу. Так как Бык имел жесткую ось вращения (его продолжали держать за грудки), то следующие пять миллисекунд он поворачивался вокруг нее, в оконцовке застыв вниз головой — по отношению к встречавшим.
— Погоди, Карбид! — сказали вдруг в вышине. — Это не он. Ботинки не его. А где же он?
— А какая разница? — был ответ. — Одно и то же.
— А ты не прав, Карбид, — сказал первый голос. — Воздавать каждому надлежит по заслугам его!
Слушая эту зловещую галиматью, Дон приходил в себя, и не задерживаясь на точке абсолютного хладнокровия, долженствующего свойствовать профессиональному аяксу, быстро вскипал. Психотерапевтами Школы Аякс давно было подмечено: качество и эффективность реакции Школяра Маллигана на каждую данную ситуацию, впрямую зависели от наличествующей внутри ситуации социальной среды. Коротко говоря, проститутку с пистолетом Дон обезвреживал совершенно иначе, чем даму королевской крови и с королевским же образованием, с пистолетом же. В конце концов противопоказанием к службе психотерапевты эту особенность Школяра Маллигана не сочли, так как она существовала у него синхронно и коррелированно со знаменитым "непредвзятым реагированием", и оперативное поведение Школяра Маллигана во всех предложенных ему тест-тренингах было фантастически эффективным.
Так и ныне: стоило Быку, причем, не просто Быку, а Музыкальному Быку, Большому Злобному Ирландцу, почуять запах кабачных кулис, ощутить вокруг себя знакомую по долгой работе ресторанным музыкантом, ситуацию "Лабух, дай закурить! — Пошел на хер! — Ах, ты не куришь!" — как все навыки аякса у Быка вылетели, и на поверхность выскочили добрые инстинкты портового музыканта, коего проносит на «парнас» дешевая кабацкая теребень. Закатить глаза, громко зареветь и бить, куда не попадя, всем что есть под рукой. И не останавливаться: друганы остановят.
Бык взревел.
Бык взревел, а рев Быка стоит услышать, чтобы было о чем в старости рассказывать, но услышать разок, издалека и сбоку — не стоя в фокусе. Руки, удерживающие Дона, немедленно отцепились, а две пары ног в высоких, расшитых золотой проволокой ковбойских ботинках мгновенно отдалились на безопасное расстояние. Опять меня на голову поставили! — такая мысль владела полностью сознанием разъяренного Быка. В три кошачьих изворота он принял положение "ноги к палубе", поставил подковки на настил и ринулся в атаку. Обидчики, крепкие бородатые мужики, явные шиплойдеры, зияли ему навстречу открытыми пастями и, деморализованные, не пытались ни сопротивляться, ни бежать. Двумя ударами Бык подвесил их посреди шлюза в положении "как вы мне, так и я вам", и на секундочку замедлился, собираясь учинить допрос для определения наиболее справедливого последующего наказания и выбирая первого пациента. Тут он почуял сзади осторожное движение, обернулся, готовый к отпору, но увидел лишь капитана Ристалище, выбирающегося из переходника. Капитан Ристалище мгновение оценивал обстановку, потом подошел ближе и, после паузы, произнес:
— Ну, тогда с боевым крещением тебя, сынок. За что ты их?
— Я — их! — с возмущением сказал кипящий Дон и схватился за нос. Нос оказался на месте, скула — Дон схватился за скулу, — тоже никуда не делась, зубы — Дон пощелкал зубами — вроде все. Капитан Ристалище присел на корточки и всмотрелся в деформированные лики членов приветственного комитета, безмолвных и бессознательных.
— Недурно! — констатировал капитан Ристалище. — Вот это, судя по всему, Карбид, грузчик. А это… ну, я наверное сказать затрудняюсь… но, раз вот это — точно Карбид, то это, стало быть, Бороводородный, шиплойд-оператор. Эк ты их, сынок… с пристрастием… — Капитан выпрямился. — Знаю. Они меня ждали. В запрошлый раз я их побил — поодиночке, — ну, видать, они порешили взять свое — оптом…
— Капитан, значит, сходит последним? — ядовито сказал Бык. — Вековая, значит, традиция?
— А вот тут мы тебя поправим, сынок. Мне подстава ни к чему, — серьезно сказал капитан Ристалище. — Но нет худа без добра. Считай, визу ты себе выписал. Добро пожаловать на «Братск», сынок!
Определенный капитаном, как Бороводородный, зашевелился, приходя в сознание. То ли Бык промахнулся, то ли крепкий парень был этот Бороводородный.
— Ну так слушай меня, Бороводородный, — сказал ему капитан Ристалище сверху вниз, словно бы продолжая ненароком прерванный разговор. — Никогда больше не прибавляй к моему имени букву «д». Понял меня? Не то, в следующий раз, я все клюзы в корпусе тебе законопачу. Вмертвую. Ну счастливо, привет Карбиду. Если что — я в ресторане, гуляю. Пошли, сынок. Надо душу смочить, — тут поблизости.
Почти от начала времен неторопливо, без приключений, обращался вокруг то стынущего, то вновь разгорающегося светила (ЕН-1130 относилась к редкому типу «неуверенных» звезд) добротный немногоугольный астероид, набитый различными полезными ископаемыми, каковое обстоятельство и определило современную его судьбу. Сначала через систему принялись шнырять взад-вперед всякие обитаемые объекты. Затем явились на трех платформах «Минокс» какие-то бородатые и склонные к необоснованному хохотанию, с полосатыми рейками и субоптическими приборами, понюхали, посмотрели, записали в книжечки, и сбросили на астероид знаковый прожектор-бомбу. Затем, привлеченные сигналами и вспышками бомбы, разыскали астероид и взялись за него всерьез несколько тысяч строителей. Двадцать четыре стандартных дня потребовалось им чтобы все вокруг необратимо изгадить, высосать из астероида недра и превратить их в дурацкий металлический гриб, наполненный дурацким воздухом и дурацкими людьми; астероид прекратил существование как таковой, а то, во что он превратился, отныне называлось "Грузоперевалочная международная станция «Братск», модель «плот», экземпляр 660". Трехсоткоечный кемпинг, спиральный порт на сто двадцать терминалов, кубометраж складских модулей — 1500000. Два ресторана, три бара, бассейн и дендрарий, обычно закрытый за недостатком посетителей. Директор — Иван Чабадзе. Человек опытный, известный среди космонавтов и донельзя авторитетный. Сейчас в отпуске. К превеликому последующему облегчению.
Дон попал на настоящий долговременный обитаемый космический объект впервые в жизни. Дитя стерильных пространств военных звездолетов, а прежде того — младенец вылизанных до блеска улиц столичного богатого мира Дублин, Дон испытал настоящее потрясение. Теперь ему казалось, что он увидел, наконец, как оно все есть по-настоящему, а то, что было раньше — детские игрушки и стыдная имитация… Вот ты какой, оказывается, северный олень, реальность и цивилизация, жизнь, когда все дышит, потребляет и выделяет… Настрой у Быка образовался в каком-то смысле и философский: только проточная вода, думал Бык торжественно, чистит это… русло, но проточные люди наносят грязь, и фрагменты, составляющие ее, бесконечно разнообразны… вот… ибо люди — не одинаковые капли, а нечто другое! Так примерно думал наш Дон Маллиган, разлюбезный наш Мбык, и мы, Авторы, вынуждены, с трудом разобравшись в спектре его философствований по сложным таблицам и после серьезнейших консультаций с ведущими филологами Метанета, объяснившими нам значение образного ряда, использовавшегося Доном, так вот, мы, Авторы, вынуждены где-то с ним и согласиться. Все в космосе стандартно, все производится конвейерным способом, тиражируется миллионократно и лишено индивидуальности… Но только не на международных грузовых дворах! Особенно это заметно, когда один стандартный предмет — ранец спецкостюма, магнитные ботинки, индивидуальная насадка на сосок питьевого фонтанчика в коридоре, — в руках миллиона человек миллион раз видоизменяется до неузнаваемости, обретает бессмертную душу, никоим образом, вместе с тем, не теряя своей функциональности… Дон чуть не сломал себе шею, вращая головой по сторонам… Особенно ему понравились рисунки на стенах коридоров.
