Вадим Проскурин - Дверь в полдень
— Через шестьсот лет, — вспомнил Мстислав, — на Русь пойдет войной французский король по имени Наполеон.
Юрий Всеволодович издал короткий смешок:
— А ты ничего не путаешь? Французский король — на Русь? А поляки куда денутся?
— Поляков он к тому времени уже повоюет.
— Да ну? Славный король, видать.
— Очень славный, у французов один из самых почитаемых. Он, кстати, по рождению будет простой огнищанин с отдаленного острова. У французов большая усобица будет…
— Короче, — прервал его Юрий Всеволодович. — Пойдет Наполеон на Русь. И что?
— В войске у него будет шестьсот тысяч ратников.
— Сколько-сколько?
— Шестьсот тысяч. Русский воевода Михаил Кутузов не будет давать сражения, а будет изматывать французов мелкими стычками. К зиме они дойдут до Москвы, там зазимуют, а потом еда у них кончится, они вначале окрестные села разорят, а потом пойдут назад. И вот тут Кутузов и начнет их громить.
— Видать, у Наполеона в войске Субудая не найдется, — сказал Юрий Всеволодович. — Субудая в такую ловушку ни за что не поймаешь. Да и до степи от нас намного ближе, чем до Немана. Нет, сыне, монголов нам так не одолеть, даже думать нечего. Да и не нужно их одолевать, рядиться с ними нужно, договор заключать.
— Они захотят, чтобы ты принес вассальную клятву Бату-хану.
— Надо будет — принесу, — жестко сказал Юрий Всеволодович. — И пойдем следующей зимой с Батыем Джучиевичем на Новгород. А что, хорошая мысль! — Юрий Всеволодович враз повеселел. — Ярослава со стола сгоним, датчан с немцами из Прибалтики выгоним, орден Меченосцев добьем, а если повезет, то и Литву к ногтю прижмем.
— Дань придется платить, — заметил Мстислав. — Монголы со всех вассалов десятину берут.
— Папа Римский тоже со всех католиков десятину берет и ничего, не беднеют католики. Труднее всего будет бояр убедить… Ну ничего, справимся.
— Погоди, отче, — сказал Мстислав. — У нас же есть оружие из будущего, с ним мы такого наворотить можем…
— Ты привез пятьдесят автоматов и две тысячи патронов. Правильно я помню?
— Правильно.
— Это две тысячи смертей, да и то в самом лучшем случае. У Батыя в войске шестьдесят тысяч ратников.
— Под Коломной наши мужи прорвут монгольский строй, — сказал Мстислав. — Дойдут до ханской ставки и убьют Кюлькана. Судьба битвы будет висеть на волоске. Пятьдесят автоматов должны превратить поражение в победу.
Юрий Всеволодович ненадолго задумался, а затем решительно заявил:
— Не пойдет. Я так рисковать не намерен. Вот если бы ты греческий огонь привез, да такой, чтобы сразу все поле им выжечь… Да и тогда лучше на Новгород идти, чем на монголов.
— И такое оружие в будущем есть, — сказал Мстислав. — Только его добыть очень трудно. Автоматы мы как добыли — там, в будущем, какой-то воевода бестолковый поставил около плиты необученных отроков, мы их и ограбили три раза. Можно еще пару раз ограбить, но больше уже не получится, время подходящее закончится.
Юрий Всеволодович озадаченно помотал головой.
— Ничего не понял, — сказал он. — Как это три раза ограбили?
— В разное время. С помощью той плиты можно вначале появиться в одном времени, а потом в другом, чуть раньше. Нельзя только, чтобы времена были совсем близкими, а то сам себя встретишь.
Юрий Всеволодович перекрестился.
— По любому, — сказал он, — с одними автоматами мы много не навоюем. Вот если автомат будет у каждого ратника… да и тогда тоже ничего хорошего не выйдет. Ратников придется учить обращаться с новым оружием, обязательно перебежчики найдутся… Как начнется перестрелка из автоматов с обеих сторон… не дай бог. На сколько шагов он бьет? На пятьсот?
— На пятьсот, — подтвердил Мстислав. — Я понял твою мысль, отче. Попробую найти другое оружие, посильнее.
— Попробуй, — согласился князь. — Только вот еще что. Ты когда снова в Москву собираешься?
— Отдохну немного, с мыслями соберусь, да и поеду. Послезавтра или третьего дня.
— Еремея с собой возьми. Покажешь ему, как числами этими пользоваться, да и вообще, дурного совета он тебе не даст, а полезный совет всегда полезен.
Мстислав нахмурился. Он понимал, что чувства, которые он сейчас испытывает, недостойны будущего князя, но ничего не мог с собой поделать. Он так мечтал, как станет главным спасителем русской земли от монгольского ига, а теперь отец направляет с ним Еремея Глебовича, который Мстиславу и пальцем пошевелить лишний раз не даст, и всю славу постарается себе забрать. Но об этом сейчас нельзя думать. Думать надо только о том, что Владимирский стол не должен перейти к Ярославу ни при каких обстоятельствах. Все остальное второстепенно.
6.— А из клана меня выгнали, — сказал Колян. — Знаешь, за что?
— За беспредельную жестокость, несовместимую со спортивным духом и правилами честной игры? — предположила Елена.
— Нет, не за это, — улыбнулся Колян. — Об этом вообще речь не шла. Выгнали за то, что скрыл от администрации клана, что стал гражданином федерации. Оказывается, в эти игрища не пускают людей со статусом выше первого.
— А как ты сумел получить статус гражданина? — заинтересовалась Елена. — Я пробовала, но у меня ничего не получилось. Компьютеры говорят, что я слишком кровожадная, чтобы давать мне свободу.
— Есть такая планета, называется Нью Зулу…
Елена посмотрела на Коляна с интересом.
— Так ты там гражданство получил? — спросила она. — Я читала про эту планету, там, вроде, всех гостей в рабство берут. Ты какой-то секрет знаешь?
— Нет тут никакого секрета, — скривился Колян. — Дуракам везет, вот и весь секрет. Я про обычаи этой планеты только потом узнал, после того, как первый тест прошел. А потом появился зулусский доктор…
— Зулусский доктор знает о портале? — встревожилась Елена.
— Да. Но мы с москомпом посовещались и решили, что ничего страшного в этом нет. Этот доктор сейчас наверняка в девятнадцатом веке, наводит черный порядок в Южной Африке. Москомп считает, что в других местах и временах зулусы появятся не скоро.
— Но они создадут новую реальность, в которой Африка станет центром мировой цивилизации… Ладно, что-нибудь придумаем. Ты когда собираешься вернуться в прошлое?
— Через три недели. Москомп хочет меня использовать, чтобы предотвратить теракт в Беслане.
— Интересно. Меня он для той же цели собирается готовить полгода.
— Тоже Беслан?
— Точно не знаю. О конкретных задачах москомп ничего не говорил, говорил только, что хочет ликвидировать терроризм в двадцать первого веке, а как именно — не говорил. Я думала, он и сам еще ничего не решил.
— Может, лучше прямо у него спросим? — предложил Колян. — Москомп, ты слушал наш разговор?
В поле зрения вплыл маленький металлический шарик размером с теннисный мяч.
— Конечно, слушал, — подтвердил шарик. — Что ты хочешь спросить?
— Как ты планируешь операцию? Кто в ней будет участвовать — я или Елена?
— Если вы не возражаете, то оба.
— Я не возражаю, — сказал Колян. — Но я не хочу ждать еще полгода, пока ты не закончишь ее тренировать.
— Ждать не придется, — заявил москомп. — На протяжении ста лет Елена Ненилова входила в первую десятку лучших бойцов в мире. Она участвовала в ста восьми боевых операциях, в том числе в ликвидации семи тоталитарных лидеров. Ее не нужно тренировать.
Колян озадаченно посмотрел на Елену.
— А что ты имела ввиду, когда говорила про полгода? — спросил он.
Елена замялась и ничего не ответила. Вместо нее ответил москомп:
— Ее организм проходит кибернетическую оптимизацию. Когда она завершится, Елена станет безусловно лучшим бойцом всех времен и народов. Но для всех операций, запланированных на данный момент, ее теперешних навыков будет вполне достаточно. Да и твоих навыков, Николай, тоже будет достаточно. Твое обучение подходит к концу, мы можем начать первую операцию хоть завтра.
— А почему не сегодня? — удивился Колян.
— Сегодня ты пьян.
— А как же моя оптимизация? — спросила Елена. — Мы с тобой договаривались, что когда я уйду в прошлое, я больше не вернусь.
— Договаривались, — согласился москомп. — Значит, эту формулировку придется изменить. До тех пор, пока не закончится твоя оптимизация, ты можешь находиться в моем времени, и только после этого ты уйдешь в прошлое окончательно. А насчет путешествия на Нью Зулу — даже не думай. Мне не нужен на моей Земле боец твоего класса со статусом гражданина.
— Понятно, — сказала Елена. — По крайней мере, честно. Такую бы честность да тем политикам, которые мне приказы отдавали… Так что, выходим завтра?
— Я не возражаю, — сказал москомп.
— Я тоже, — сказал Колян.
