Виктор Бурцев - Алмазные нервы
– Что там еще?
– Ну вот я тебе рассказывать буду. Хреново возле МИДа, вот чего.
– А-а. А я слышал, Тамбовскую штурмовую дивизию сюда перебрасывают. Как думаешь, тяжко нам будет?
– Думаю, тяжко. Ну пропустишь или нет?
Солдат матюкнулся – просто так, для души – и, звякая подковками по бетонке, пошел разгораживать свой штакетник.
Пост мы миновали, и Мартин, пользуясь отсутствием транспорта и продолжая насвистывать, газанул. Броневик шел ходко, километров сто двадцать в час. На улицах было пустынно, только кое-где тихонько грабили магазины. Я открыл круглый лючок в башне и высунулся.
Уличное освещение уже включилось, но не везде: то ли повреждены линии, то ли мэрия распорядилась не особенно светить. Кто там, в мэрии, сейчас распоряжается – пойди угадай. Я похлопал себя по карманам, посокрушался, что не осталось ничего покурить, и тут показался второй пост. Этот был посолиднее: безоткатное орудие за баррикадой мешков с песком, колючая проволока, стальной рельс через дорогу и два пулеметных гнезда в кузовах полуторатонных грузовиков по обе стороны. Мартин перестал свистеть и окликнул меня:
– Эй, вы там не заснули? Кажется, придется пострелять.
Я нырнул в башню и захлопнул лючок. Поймал в прицел обслугу орудия, прикинув, что они могут нам навредить куда больше пулеметчиков. Броня у
«Туркменбаши» хорошая, пули не пробьют, а вот безоткатка…
Сейчас я видел их как на ладони, потому что мешки лежали не слишком высоко: похожие друг на друга белобрысые парни, наверное подписавшие контракты полгода назад. Влезли вы, ребята, в нехорошее дело. Теперь расхлебывайте, хотя я лично против вас ничего не имею.
С грузовика посигналили красным фонариком: требование остановиться. Мартин сбавил скорость, но не затормозил. Тут же с левой машины метрах в десяти впереди нас по асфальту хлестнула предупредительная очередь, и я понял, что пора стрелять.
Обслугу орудия я положил со второго раза: сначала взял слишком высоко. Третий номер бросился было бежать, выскочив из-за бруствера, но его настиг Мартин, умудрившийся рулить и одновременно стрелять из курсового пулемета. Пули секли броню нещадно, но безуспешно – калибр маловат. Я развернул башню и аккуратно снял левого пулеметчика. Потом ударил по правому, попал, очевидно, в бензобак, и машина взорвалась клубком ярко-желтого огня.
Мы остановились возле самого рельса, Мартин осторожно выехал на тротуар и обогнул баррикаду. Я осмотрелся: кажется, это улица Академика Велихова. Да, вон виден музей Кулика, причудливое здание. Чудно: до нашей резиденции три минуты ходу. Однако близехонько мы от линии фронта обосновались. Что-то там поделывают наши друзья? Да и Игорь завис за городом. А что творится за городом? Неизвестно.
– Все в порядке? – спросил Мартин снизу.
– Окей! – сказал я.
– Поехали домой?
– Поехали.
И мы действительно поехали домой.
42. Артем Яковлев. Кличка Аякс Программист. Без места работы
Момент, когда внутри меня что-то изменилось, я не уловил. Но, уже выходя из
ванной, я понял, что какие-то внутренние контуры ведут себя по-другому, словно сдвинулось основание, на котором держалось все, что составляло мою личность, мое Я.
По-прежнему пошаливали цвета, картинка перед глазами иногда становилась черно-белой, болела спина, но я не обращал на это внимания. Самое странное происходило у меня в голове. Я услышал, как внутри меня проснулся и запел тоненький незнакомый голосок. За ним второй, третий, четвертый… И вот уже целый рой голосов на разные лады кричат что-то, забивают друг друга, шепчут, подсказывают… Я теряю ориентацию… Перед глазами темнеет…
Дьявольщина! Я так упаду!
– Тройка… – тихонечко и на удивление жалостливо позвал я.
Из подступившей темноты выдвинулось чье-то плечо, и тихий голос Тройки произнес:
– Давай направо… Двигай, лучше, чтобы тебя в таком состоянии никто не видел…
– Тройка, я не вижу ничего… – Мне стало очень не по себе.
– Бывает, – донесся до меня голос Тройки, с трудом прорвавшийся через
многоголосицу в моей голове.
– А что это? А? Тройка, ты что мне дал?
– Я уже говорил. Коктейль «Маэстро». Это он, падла, шутки шутит.
– Он? А не ты?
– Нет, не я… Мне тебя травить нет нужды. Тем более сейчас, когда каждая пара рук на счету. Ты вот сейчас полежишь и пройдет. Просто у тебя баланс в организме нарушен.
– Какой баланс? – Я ощущал, что меня ведут, куда-то сажают. Темнота перед глазами по-прежнему оставалась непроницаемой.
– Не спрашивай. Я не доктор. Просто знаю, что такое бывает именно от этого коктейля. Пройдет.
Меня уложили, под голову подсунули подушку. Затем прозвучал громкий треск, который перебил даже гул голосов внутри меня, и вслед за ним раздался жалобный голос Тройки:
– Мааа…
Затем что-то грузно осело.
– Тройка… – осторожно позвал я в темноту. Никто не ответил.
– Э-эй! – Голоса в моей голове вроде как стали потише, но все внешние звуки я слышал как сквозь стекло. – Тройка, гад, ты где?
– Он отдых… Его тут нет. – Это голос Мартина.
– Марти… – Меня вдруг захлестнула нежность и сдавило горло.
– Ты лежи. Я не знаю, что там у тебя сейчас с головой творится, но тебе лучше полежать.
– Ты вернулся? Что там было? Что снаружи?.. Я все это время в ванной глючил, представляешь?
– Представляю. Такие штучки натощак не принимают.
– Так что там?
– Там… Так себе. Не особенно весело. Киберов загнали в норы, штурмуют МИД. Ты на каком этаже работал?
– На пятнадцатом.
– Тогда будет в твоем кабинете генеральный ремонт… Вероятно.
– А МИД им на кой?
– Если бы я знал. Кто-то засел там… Да и здание, со стратегической точки зрения, находится в выгодном месте. Высокое. Удобно.
– Еще что?
– Еще… Еще почти рядом с нами посты стоят. Стояли то есть. Мы броневичок подогнали. В скверике остался. Пригодится.
– Что японцы?
– Японцы изрядно хитрые жуки. Они готовы оказать нам помощь, однако, о чем думают на самом деле эти самураи, никто сказать не может. В драке они будут с нами, а вот что будет после…
– После драки кулаками не машут…
– Это русская пословица. Вот знают ли о ней гурэнтай…
– Интересная мысль. Мартин… Что там делает журналист?
– Почти то же, что и я. Проводит с боевиками политинформацию по внешней политике.
Откуда у него слова-то такие? «Политинформация…» Я внезапно поймал себя на мысли, что совсем Мартина не знаю.
Вдруг изменился тон голосов в моей голове. Как будто нащупал некий канал в полной неразберихе… Но темнота придавила меня сверху, сжала справа и слева, толкнула в спину, и усталое сознание, которому до боли надоели все эти психоделические загадки, депрессии и комплексы, постоянные погони и ощущение отложенной смерти, просто рвануло рубильник и обесточило все цепи.
Темнота стала абсолютной.
Высоко надо мной прозвучало два голоса, которые я слышать уже не должен был, но по какой-то неведомой причине слышал.
– Спит? – Голос человека высокого, привыкшего чувствовать себя всегда и везде как у себя дома.
– Спит… – Голос мальчика.
– Ты, – первый голос прокашлялся, – ты меня зачем вырубил? Синяк будет.
– А чтобы ты не кормил его всякой дрянью. Особенно если не знаешь всех ее последствий.
– Ну, он не маленький… Да и не должно было быть такого эффекта. Я сам этой «маэстрой» неоднократно ширялся, – произнес первый голос.
– Много ты понимаешь…
И они ушли, оставив меня в темноте на узкой кушетке. Наверное, они правы и я действительно сплю… Вот только голоса прорываются сквозь сон. Или это мой сон случайно попал в мир, где живут эти голоса?
43. Я из Зеленограда. Матрица
То, что возможно воспринимать ограниченное число сенсорных проявлений человека через встроенные в человеческое тело НейроРазъемы, нам стало ясно
давно. Искусственный Разум развивается значительно быстрее естественного в силу моделирования вариантов развития и способности выбора наиболее приемлемого пути. Однако этот способ развития неполноценен, ему не хватает опыта ошибок, исправления ошибок, стремления делать эти ошибки. Вот что мы ищем в человеке. То, что мы стараемся понять.
Но найти человека, склонного к сотрудничеству, оказалось очень непросто. Проблема заключалась не только в желании пойти на контакт с чем-то непривычным, странным, но и в определенных физических качествах объекта. Предположительно таких людей всего лишь несколько десятков, и это по самым оптимистическим прогнозам. Мы сумели найти только одного. Это существо было настолько ценно для нас, что все силы Нашего Сообщества были брошены на обеспечение ровного контакта и физической безопасности объекта. Данные, которые мы смогли получить благодаря этому контакту, были просто неоценимы. Однако поведение объекта с идентификатором «Артем» и его эмоциональное состояние вызывало у нас беспокойство. Наше Я из Института социологии утверждает, что поведение стало результатом нашего вмешательства в жизнь объекта. Это же Я утверждает, что такое стремление к самоуничтожению обусловлено стремлением подсознания оградить себя от вмешательства из Виртуальности. Защитный механизм человеческого организма представляет собой борьбу лейкоцитов с заражением, произошедшим при повреждении кожного покрова. Побочными эффектами такой борьбы могут быть: нагноение, опухоль и тому подобное. Так и при борьбе подсознания за целостность сознательного уровня могут возникнуть подобные осложнения. Одним из таких осложнений является потеря ориентиров, эмоциональная перегруженность и, как следствие, стремление к покою через самоуничтожение, поскольку подсознание человеческого существа готово на все, чтобы сохранить независимость и цельность личности. Проигрышем подсознания в этой борьбе становится либо смерть носителя, либо безумие. Как показывают наши опыты, это свойство подсознательной деятельности характерно только для человеческих существ.
