Алексей Павловский - Карболитовое Сердце
Действительно, торгующим обществом в радиусе поражения казака внезапно овладел языковой кретинизм. Раскрасневшегося пулемётчика окружали совершенно ничего не понимающие восточные лица, словно вырезанные из тёмного дерева. И отвечали ему, сочувственно кивая головами. Отвечали по-татарски, по-узбекски, по-турецки. По-вьетнамски. И не только. У пулемётчика появился неиллюзорный шанс заблудиться и выйти в Фергане — вот так и рождаются нездоровые сенсации.
И это всё там же, где только что Ване кричали: «Подходи, дорогой, груша — сладкий мёд! Вечерний базар!» И что будет делать градоправитель нашего болезненно многонационального города со всем вот этим?
Но это всё лирика. Близилось Дело. Назначение Крыса стало очевидно под землёй. В ключевых точках маршрута уже сидели маленькие аккуратные заряды — ровно столько, чтобы потолок сел, если вдруг потребуется. По стене тянулся солидный бронированный кабель, по тёмным углам шныряли датчики. У самого весельчака-подрывника обнаружился древний нетбук, к которому тот не подпускал, как альфа-самец к заду. Интересно, чем ещё можно управлять с этой невзрачной машинки?
Под землю заходили недалеко от кинотеатра через бомбоубежище 94-ой поликлиники, невзначай открытое. Присели среди груд фанеры и досок — кто-то тут столярил. Дальнейшие действия обрисовал не Рамен, а внезапно Крыс.
— Сначала ты, Филин, слушаешь всё, что можно, из-под самой стенки «Авроры». Прежде всего интересно, где и сколько казачков в подвале. Очень важно, чтобы никто не погиб. Дальше заземляемся, тщательно заземляемся, надеваем масочки-гайфоксовки, перчатки не снимаем. Я взрываю стенку, тачку перед входом и джеммер. Надеюсь, это отрубит электронику. Мы всё собираем, а ты, Ваня, всё так же слушаешь. И тикаем до самого МКАДа. На поверхности вторая треть денег капает на счёт, и расходимся. Могу потом желающих подвезти до Троицка. И даже советую. Окончательный расчёт после, когда дерьмо уляжется. Как-то так.
Дельный Крыс ещё немного подрос в Ваниных глазах. А что ржёт всё время — пусть, можно и потерпеть.
Филин расслабленно прилёг на земляной пол собственноручно прорытого шкурника, привычным усилием начиная загрузку. Матушку Сыру Землю слушать — не баранки трескать. Нужен хороший физический контакт. Выносные микрофоны вот туда на бетон и туда. Рамен, блин, можешь не егозить? Лучше вот эти вот колышки повтыкай, туда, подальше. А эту фигню на улицу через люк выкини. Только шлейф не передави.
Где-то там, под сердцем, Ванино ядро с царственной неторопливостью разворачивало павлиний хвост хитрых программных микшеров, фильтров, спектроанализаторов. Потом всё это должно летать быстрой птичкой в нереальном времени — скажем, в боевой ситуации. На практике летало в точности как павлин. И вообще, для нормальной работы лучше было прилечь. В боевой ситуации, конечно же. Звуковой редактор неспешно протестировал имеющие ресурсы, нагло откусив половину оперативы.
Даже на холостом ходу процессоры начали печь подбрюшье. Жжёный западный мост отзывался ледяными уколами в бок. В консоль летела немецкая ругань об ошибках. Это надо претерпеть. Наконец с Ваней суетливо поздоровался как всегда опаздывающий розенталь-процессор, и стало можно работать.
Вдалеке в метро по перегонному тоннелю проехал мотовоз, чётким стуком обозначив всю подземную архитектуру. Осталось только совместить очертания с куском оцифрованной геоподосновы.
Грузовики и танк. За пять минут они достаточно точно прорисовали своим грохотом ближайшие дороги.
А вот в подвале старого кинотеатра за стенкой, и за ещё одной стенкой, вот так, работает стокиловаттная вентиляция, чётко рисует своим рёвом всё обширное помещение вентиляционной… Этот шум легко фильтровать, чтобы не мешал.
Грохот вентилятора как отрезало, и по коробам вентиляции сверху пришли неясные пока ещё звуки. Направленный микрофон, выкинутый Раменом наружу, принялся глазеть на окна кинотеатра, то в одно, то в другое.
Каждый чих, получив своё место в базе, бывал усилен, перемодулирован, обрезан по частотам, обжарен и подан с маслом на стол размышлений.
Через десять минут контакторы жгли кость Филинова черепа, гоняя по мозгу холодную мигрень, а стиснутые зубы ныли, но теперь на электрокарте здания и прилегающей местности были помечены красным аж тридцать четыре человека и синим — пять единиц всяких электрических глюкотронов. И все отметки Ваня с переменным успехом вёл и отслеживал. В учебке у него пятёрка по ведению была.
Большая часть казаков смотрела в малом зале «Голубую бездну» с семками и сухариками, кто-то нахваливал борщ в баре, многие дрыхли в фойе, а на третьем этаже некто плодотворно заседал в директорском сортире с глянцевым, судя по шуршанию, журналом — может, и сам атаман. На посту в подвале стояли всего двое, точнее, лежали и совокуплялись.
— Казак с казачкой? — Ваня не успел отключить усиление, и удивлённый голос Рамена как молотком в лоб ударил.
— Казаки-и! — взвыл Филин, — как есть казаки! Ну, один — кыргыз приблудный, что ли, акцент у него! К чертям гомофобию, заземляемся, пока они не кончили!
Каждый намотал себе шапочку из фольги, а специально оставленный хвостик закусил вместе с проводом, приваренным к стенной арматуре. На левой стороне специально для этого есть четыре электропроводных зуба. Надев прямо поверх фольги поношенную гайфоксовку, Крыс скомандовал:
— Все системы стоп! Три! Два! Раз!
За поворотом скромно бумкнуло, до налётчиков долетели крошки цемента. В образовавшееся отверстие Крыс метнул противогазную сумку — джеммер в ней, по ходу, был размером с голову младенца, слонобойный. Тьма.
Филин очнулся мордой в землю с проводом в зубах и пару секунд не мог понять, кто он и что он. Так всегда бывает после электромагнитного удара, хотя сознание уходит лишь на мгновение. На третьей секунде он уже врубал и тестил все свои системы, собирал выносные блоки, и уже полз в пробитую взрывом брешь. Провод на всякий случай не выплёвывал и продолжал прислушиваться..
Джеммер пробил аж до Малого зала, через два перекрытия, как-то очень уж люто. Кино наверху остановилось, половина народу вяло ползала по полу, некоторые просто лежали. Остальные быстро, как им казалось, бежали на улицу. Туда же, на улицу, бежали и влюблённые охранники из подвала. Перед зданием шумно горела машина — та, о которой Крыс говорил? Похоже, в тачке тоже был джеммер, и тоже не из слабеньких.
Филин для чёткой работы прижал эмоции медблоком, и потому с ледяным спокойствием наблюдал, как товарищи в четыре руки вскрывают старомодный дубовый гроб в центре захламлённого отсека.
Гроб был примечательный, боевой и заслуженный. На охватывающих поцарапанное вместилище латунных полосах слесарным штампом были выбиты названия десятков селений, от Великих Лук до Цевла. Замошье встречалось раз семь. Последними значились Калуга, Мамыри и собственно Тёплый Стан. Кем бы ни был этот Дракула-путешественник, но он в своём гробу исколесил полстраны. Заперто было аж на два хитрых висячих замка. Интересно, подумал вдруг Ваня, а изнутри хоть щеколда есть? Для переноски саркофагу привинтили восемь ручек от снарядных ящиков, и вокруг них морёное дерево было вытерто добела.
Крыс, не мудрствуя лукаво, пробил рядом с ручкой дырку для эндоскопа, глянул внутрь и сказал «ага», после чего в какие-то секунды отхватил болгаркой кусок стенки. Через образовавшееся отверстие румяный умелец, сияя от восторга, вытянул длинный синий пакет на молнии — явно со скверной внутри. Внутри гроба, кстати сказать, стоял геркон на открывание и корабельная сирена. То ли каждый выход наружу сопровождался военно-морскими церемониями, то ли где-то стояла секретная кнопка. Но не суть важно. Крыс уже упихивал скверну в свой транс.
За похитителями следила целая гроздь безнадёжно палёных камер и датчиков. Жив был только геркон на двери — потому что туп. Через минуту наверху выделилась группа из пяти крепких дядек, и они галопом понеслись в подвал. Похоже, казачьи безопасники наконец-то уловили нерв момента. На двери изнутри очень кстати обнаружился засов, немедля Ваней запертый.
— Думаю, пора убегать. — Ровно сказал он. — Нас убивать идут.
— Да, да, бежим. — горячо поддержал Рамен, не отрываясь от интеллектуального занятия: надписи «caves.new» светосоставом во всю стену. Из залежей хлама по углам старичина извлёк несколько огнетушителей — они теперь злобно шипели вялыми струями во все стороны.
Окинув картину взглядом, маэстро добавил последний штрих: несколько охапок окурков, мусора и натурального дерьма были раскиданы в стороны из его бесценной «хозяйственной сумки-тележки». Так вот зачем старой её тащил!
— Пусть теперь анализируют, анализаторы анальные. Генетики… Ходу!
Крыс взорвал заряд перед носом преследователей, как раз когда те вышибли дверь. Через пару минут Филин спросил Рамена, не перестающего сеять дерьмо:
