Варди Соларстейн - Лезвия Судьбы
Прошло три минуты — и на многократно расширившейся поляне уже ничего не могло навести на мысль, что здесь появились ниоткуда и ушли в лес несколько человек.
Команда уже ушла с холма в низину, преодолев этот отрезок из последних сил, но все еще неистовым шепотом понукаемая командиром, когда на поляне вновь началось твориться что-то непонятное. Облака сверху завихрились и образовали огромный черно-белый глаз, который сверху вниз взглянул на поляну с недобрым прищуром. С минуту, глаз смотрел на поляну, потом бегло окинул периметр и растворился в свинцовой зыби облаков.
Неистовый ливень потихоньку превратился в дождь, но наэлектризованные облака, после эманации глаза, стали садить молниями, превратив сильный ливень в грозу.
— Где мы? — Было первым вопросом Женьки, когда отряд без сил повалился на землю. Сигналом для привала послужила березовая рощица, в островке елово-соснового царства.
— Что это было? — было следующим вопросом, заданным им же почти без паузы.
Стонущим и тяжело дышащим девчонкам было не до вопросов. Эти три километра вымотали из них всю душу и волю. Они безвольными куклами лежали во мху, часто дыша и жалобно постанывая.
Честно говоря, Владу было еще хуже, чем им. С него пот шел в три ручья. Он шел замыкающим и, как умел, маскировал следы. Придавленные кусты черники, костяники и прочих растений он или выправлял, или приминал еще больше. Надломанные веточки он или обрывал, сделав из них маскирующий веничек или поправлял, как мог. Зримые следы — маскировал вспушенным и расправленным мхом.
Надо найти ручей и идти по нему — билась в его голове мысль, давая уставшему телу надежду на избавление от этого адского труда. Однако он напряженно думал над теми же самыми вопросами, которые озвучил Женька. Думал и не находил ответа.
Однако сейчас он был командиром отряда. А командир знает все. Это аксиома.
Поэтому он ответил.
— Телепортация. Мы или в Карелии, или где-то в Сибири. Хотя на Карелию не очень то и похоже — холмы не те и лес не тот. Я видел деревья, которых не знаю, и не видел раньше. Пару растений заприметил — тоже ни разу в жизни не видел.
И Влад помахал в воздухе собранным в пучок гербарием в качестве визуального подтверждения.
— Но это еще ни о чем не говорит — я в растениях не копенгаген. — продолжил он. И замолк.
— Так формулы у китайцев сперли — значит, мы в Китае! — радостно и логично развил мысль Евгений.
— Может быть, — рассудительно ответил командир. — Но мне кажется, что китайцы сами сперли эти формулы. Верно, Наталья?! — последние слова он произнес погромче и явно адресуя их к самой старшей из девушек, которые, потихоньку приходили в себя и начали вслушиваться в мужской разговор.
Ответом командиру был утвердительный истерично-матерный всхлип.
— Сибирь… — задумчиво протянул командир. — По ходу пьесы, эта идея стала рабочей.
— Сибирячки тут есть? — задал он вопрос валяющимся девичьим тушкам. Ответом ему стало семь всхрипов, антономичных Натальиному.
— Нет тут сибирячек, — посетовал на свое горе командир. — Одни только пельмешки сибирские.
Женька повернулся поудобней и дал на-гора следующую версию —
— А ты видел поляну? Мы же в эпицентр взрыва угодили! Если бы не сильный ливень — зажарились бы — как пить дать! Это явно тунгусский метеорит! Все сходится! Мы в Подкаменной Тунгуске в девятьсот седьмом!
Влад с удовольствием расколотил его версию:
— Не в седьмом, а в девятьсот восьмом. Взрыв был воздушный — в эпицентре голые как спички деревья остались. И радиация там была такая, что у тебя уже рога бы выросли.
— Да я не женат! — оторопело и расстроено пытался парировать Женька. — Откуда рогам-то взяться?
— Вот женишься на нашей Наташке — будут, — уверенно ответил командир.
От девичьей части отряда раздалось нездоровое гудение. Они явно начали приходить в себя. Влад специально их злил, словно тыкая палкой в осиную нору в земле. Он искренне считал, что обида и злость дают заряд бодрости и силы в экстремальной ситуации. И это действовало!
— Значит так, отдых еще десять минут, и двигаем на юго-запад. Идем цепочкой. Я пойду метров на пятьдесят вперед. У первого же ручья или реки делаем привал. Затем идем по ручью.
Он перевел дух.
— Всем все ясно?!
— Сэр, есть сэр! — ответила Катерина, самая сорвиголовистая среди девичьей банды. Остальные отделались проклятиями и громкими стонами.
Через полчаса, после четырех матерных уговоров и трех пинков, выданных более визуально, чем тактильно, шипящий и сыпящий проклятиями караван, подхватив пожитки, двинулся дальше через лес. Их путь сопровождался раскатами грома от очередной молнии с мелким, но противным дождем. Влад брал ориентир по компасу, оглядывался на мох на деревьях и уверенно шел через лес.
Через два часа, на пределе возможностей, они вышли к тоненькому ручейку, неспешно бежавшему со склона возвышенности, медленно превращающейся в очередной холм.
Тучи почти окончательно рассеялись и сквозь дымку начал проглядываться радостный солнечный лик.
Еще через триста метров, идя вверх по ручью, они вышли к родничку, бившему в песке на обрывистом склоне холма. Эти последние триста метров стоили Владу просто тонну ненависти, готовую выплеснуться на него в любой момент. И только нечеловеческая усталость, не давала возможности прибитым обстоятельствами фуриям, предпринять какие — либо решительные меры. Их усилий хватало только идти по ручью, проклиная все на свете. А особенно Влада, который предусмотрительно держался сзади живой цепочки, из готовых его разорвать девушек. Впереди всех радостно шлепал по воде Женька, изображая из себя матерого диверсанта. Он же и обнаружил родник.
— Привал! Грибники, ягодники! — радостно возвестил Влад уже упавшим около родника группе почти бездыханных тел. — Женька! Скидай все. — И сам освободил от груза баула с рюкзаком.
Пока лежащий Жэка ворочаясь отстегивал лямки, Влад подошел к ключу. Он решил набрать в пустую флягу свежей воды, но мешала здоровенная коряга, которая гнилым серым сводом нависла над журчащим потоком. Влад, с непонятным остервенением, выломал ее в два приема и отбросил на полянку у родника. Затем спокойно налил воды. Тем временем, Жэка уже стоял рядом.
Вдруг, периферийным зрением Владу почудилось какое-то движение. Неясный злой шепот закружил в листве деревьев вокруг родника.
Они с Жэкой вскинули автоматы, но явной опасности не увидели. Влад опустил ствол и скомандовал:
— Слушай мою команду! Девушки плетут веночки из ромашек своим любимым защитникам, а суровые воины прогуляются на разведку!
Влад помолчал, посмотрел на мокрую женскую обувку, подумал — а затем добавил:
— Обувь снимите! Найдите мох посуше и забейте внутрь.
От распаренных девичьих тел шел пар и легкий матерок, содержание которого посрамило бы наверняка даже моряков торгового флота.
Вдвоем, Влад и Женька, вооруженные автоматами, отошли метров на семьдесят от лагеря и стали описывать вокруг него расширяющуюся спираль. Они взобрались на вершину холма, заросшую соснами и стали спускаться.
— Зачем ты с ними так? — Женька жалел девушек и ему была непонятна и неприятна жестокость, которую проявил Влад, подгоняя свое войско, в бегстве от поляны. Пару раз он даже хотел громко возмутиться, но этот бешеный переход и у него отнял последние силы к волевому сопротивлению.
— Сколько стоит наша жизнь? А, Женька?
Этот неожиданный вопрос поставил Женьку в тупик. Он что-то промычал невнятное и нервно передернул переключатель стрельбы на одиночный и обратно.
Влад продолжил:
— Наша с тобой жизнь сейчас не стоит ровно ничего. Мы — никто. Кто мы были? Два парня на подхвате: унеси, разбери, подай? Комок нас к этим программисткам направил только потому, что больше никого под рукой не было. Все команды из профи уже выдвинулись на точки. Сам помнишь — готовность была уже на два зеленых свистка.
— Помню, — ответил ему Женька глухим голосом.
Весь его вид показывал, что он сейчас впитывает на всю катушку и его чакры готовы воспринять сакральное. За год знакомства с Владом, он уже привык к тому, что тот иногда проявляет просто дьявольскую интуицию. А уж его манера показывать пред начальством показушную тупизну, пусть поначалу и вбивала в оторопь молодого и горячего напарника, зато давала самый ценный результат — их двойка пережила два полных разгрома подполья. Показушная квалификация пары была слишком низкой чтобы ими пожертвовать в важном деле, ибо все завалят, и в тоже время недостаточно низкой, чтобы просто пустить в расход за то, что слишком много знают.
