Пэт Кэдиган - Чай из пустой чашки
Константин скорчила гримасу:
— Отлично. Теперь ты в курсе новостей, которые передадут в течение ближайшего часа.
Коронер помахала в воздухе ручками:
— Да, да, да. Стигматы геймеров. Все знают про парня, которому в игре нанесли ножевое ранение, а выйдя оттуда, он оказался ранен по-настоящему, и ему пришлось наложить шестнадцать швов, как той монахине по телевизору, у которой кровоточили руки и ноги. Это все часть современного механизма производства мифов. Есть люди, которые потеряли свои позиции в ИР, они запутываются в реальностях и калечат себя и других. Но со всеми этими стигматами совсем другое дело — все просто забыли про стигматы сестры Марии, Святой Крови Кого-то Там, которую выставили обманщицей. Добродетельная сестра провернула этот номер, словно фокусник на сцене, прежде чем принять веру. Даже дело было, как она запустила всю эту канитель в публичную Сеть. Будет время, взгляни — восхитительный слог. Настоящие стигматы должны быть extreme ruptura — серьезное психическое заболевание, которого специалисты не регистрировали со времен святой Терезы.
— Которой из них? — спросила Константин.
Коронер усмехнулась:
— Отменно. «Которой из них?» А ведь ты знаешь свое дело. — Она снова засмеялась. — Завтра я пришлю тебе отчет. — Она пошла по коридору, не переставая смеяться.
— Да уж. — Менеджер презрительно фыркнула. — Лучше бы некоторые занимались своим делом, чем смеяться над тем, о чем они и понятия не имеют. — Последние слова она обратила удаляющейся спине следователя, но та не услышала.
— Примите мои извинения, если она задела ваши убеждения, — резко сказала Константин. — В комнату можно попасть как-то еще: через вентиляцию, водопровод, запасные выходы?
Плешетт покачала головой:
— Нет. Никаких.
Константин хотела попросить план здания, когда раздался звук, похожий на ружейный выстрел, — Тальяферро закрыл свой архивер:
— Ладно. Пошли поищем место поинтереснее. Порасспросим клиентов. На парковке.
— Здесь нет парковки, — сказала Плешетт, неожиданно помрачнев.
— Я не говорил о вашей парковке. Поспрашиваем на стоянке в конце квартала, может, там чего знают. — Тальяферро выразительно посмотрел на Константин. — Просторно, есть где побродить.
Константин вздохнула:
— Вначале соберем всех, кто был в том же сценарии и модуле с этим парнем, посмотрим, может, кто помнит, что он делал или говорил, хоть какую-нибудь зацепку по поводу того, что случилось.
Плешетт закашлялась смехом:
— Да вы представляете, сколько это может быть людей?
Константин угрюмо кивнула:
— Начнем с местных. В смысле, местных клиентов. — Она пошла в приемную вслед за Тальяферро.
— Но вы можете взглянуть, что парень делал, когда ему рассекли шею.
Константин остановилась и оглянулась:
— Взглянуть?
— Да. Есть запись наблюдения.
— Наблюдения? — повторила Константин, не уверенная в правильности услышанного.
— Ну да. — Менеджер отвела глаза в сторону. — Думаете, мы тут пускаем всяких иглобрюхих и не приглядываем за ними? Всякое может случиться. Ответственность — это чудовищно.
Константин решила не спрашивать, почему она не упомянула об этой незначительной детали двумя часами раньше.
— А здесь можно посмотреть запись наблюдения?
— Просто посмотреть? — Плешетт была озадачена.
— А что? — Константин пошла к открытой двери, в комнате было слышно, как ДиПьетро и Селестина подшучивали над корреспонденткой.
— Ничего. — Менеджер пожала плечами. — Хотите посмотреть — пожалуйста, у меня в кабинете.
Константин не знала, как понимать забавное выражение личика Плешетт. Может, все вполне закономерно, забавное личико забавного человечка, живущего в забавном мирке, открытом всю ночь напролет. Открытый всю ночь напролет забавный искусственный мирок. Константин об этой профессии знала единственную деталь: ночной менеджер может годами не видеть дневного света. Она не виновата, подумала Константин, протискивая голову в дверной проем клетушки, где ДиПьетро и Селестина трепались с корреспонденткой. Корреспондентка считала, что ничего им не сольет, а они делали вид, будто не знали, что она не собирается им ничего сливать. И всем приходилось делать вид, что они помнят про труп парня.
— Прошу прощения за вторжение, — насмешливо вступила Константин. ДиПьетро и Селестина повернулись к ней одновременно, в своих белых накидках они походили на недоделанных кукол.
— За ним придут. Но прежде, наверное, стоит закончить осмотр и, видимо… — она махнула на тело, — накрыть его.
— Ясное дело, — ответила Селестина и вдруг потрясла перед ней чем-то круглым в пакете. — А что это?
Константин инстинктивно схватила пакет и сразу поняла, что внутри что-то круглое. Голова парня, подумала она в ужасе. Порез, наверное, был столь глубок, что голова оторвалась, когда они снимали с него костюм.
Потом она ощутила металл и поняла, что это игровой шлем парня.
— Молодец, Селестина. — Она сунула шлем под мышку. — А если бы я его уронила, нам бы год потом разные формы пришлось заполнять.
— Что бы ты что-нибудь уронила? Не в этой жизни, — усмехнулась Селестина. Бакенбарды зрительно утолщали ее лицо минимум раза в два, Константин всегда интересовалась, можно ли призвать косметолога к суду за должностное преступление.
— Спасибо за доверие, но в следующий раз лучше пришли посылкой. — Константин пошла в приемную, за ней зашуршало кимоно Плешетт.
В приемной стояли два офицера в форме, возле окна на сломанный диван из искусственной кожи с трудом втиснулись трое других служащих гостиницы. Полицейский сказал Константин, что остальные ушли с Тальяферро на стоянку в конце квартала. Она сконцентрировалась на бляхе, висящей на груди. «Вольски» — прочитала она имя; так она избавила себя от разглядывания аккуратных, крашенных в рыжий цвет усов женщины. По крайней мере, они были не такими нарочитыми, как бакенбарды Селестины, хотя она не представляла, как можно привыкнуть к волосам на женском лице. Бывший муж обозвал бы ее ретроградом. Может, так и есть.
— Все нормально, пока нам известно, где они. — Константин протянула ей упакованный шлем. — Присмотрите за этим. Этот шлем был на парне в момент убийства. А я пойду просмотрю запись наблюдения в кабинете менеджера и там же, думаю, опрошу персонал… — Люди на диване с готовностью подняли на нее глаза. — Это вся смена?
— Все котята в сборе, — заверила ее Плешетт.
Константин оглядела комнату. Маленькая приемная, спрятаться негде и, наверное, никаких потайных дверей. Маленькая, тусклая и мрачная приемная, прожди в такой всего несколько минут, и любая ИР покажется чудесной в сравнении с ней. Она снова посмотрела на диван, с него поднялся мужчина и поднял руку.
— Майлз Мэнк, — сказал он сердечным тенором.
Константин заколебалась. У мужчины был расфокусированный водянистый взгляд. Обычно она считала, что с такими людьми что-то не так. Он возвышался над ней минимум сантиметров на пятнадцать и был тяжелее килограммов на сорок. Но это были мягкие килограммы, спрятанные в блестящий голубой комбинезон, а в сочетании с сентиментальными глазами и осветленными волосами они превращали его в огромного ребенка. Она пожала ему руку, которая оказалась еще мягче.
— Кем вы здесь работаете?
— Заведующим, — ответил он. Сентиментальные глаза смотрели мимо нее на Гилфойль Плешетт. — Ну, неофициальным заведующим. Я здесь дольше всех, поэтому объясняю, как тут все работает.
— Ой, не скромничай, Майлз, — подбодрила его Плешетт, рукава кимоно заплескались, как вымпелы на ветру, когда она вытянула руки-палки и согнула их. — Давай, расскажи, как они отсюда уходят, а ты снова становишься менеджером. А я потом объясню, где можно найти талантливых администраторов с опытом работы. И все встанет на круги своя.
— Есть опыт, а есть опыт, — сказал Мэнк раздраженно. — Когда я был ночным менеджером, люди здесь не умирали.
— Правда, правда, ваше буйство пережили все, только все равно пришлось убытки возмещать клиентам. Зато никто не умер, так что «все хорошо, все прекрасно».
Майлз Мэнк шагнул мимо Константин, заслонив Плешетт, которой пришлось ткнуть дрожащим пальцем в лицо Мэнку. Константин почувствовала легкий озноб, который чувствует любой представитель власти, когда ситуация выходит из-под контроля. Прежде чем она успела вмешаться, усатая офицер, Вольски, схватила ее за рукав и показала тазер, настроенный на вспышку.
— Позвольте?
Константин кивнула, отступив назад, прикрыла глаза.
Вспышка показалась Константин полусекундным жаром, который ей странно понравился, хотя больше она никому не понравилась. Кроме Гилфойль Плешетт и Майлза Мэнка пострадали и два других сотрудника, и Тальяферро, решивший вернуться именно в эту секунду, и даже напарник Вольски, которого она (со своими рыжими усами) не успела предупредить. Уровень шума возрос экспоненциально.
