Стивен Браст - ТАЛТОС УБИЙЦА
Моя хозяйка принадлежала к Дому Тсера. Ее прапрадед получил титул барона во время войн за остров Элд. Моя хозяйка отличилась еще до Междуцарствия, во время какой-то войны с Востоком. Она была стара, но все еще достаточно крепка, чтобы активно заниматься делами. Она редко жила дома, но ее нельзя было назвать недоброй. Она не запрещала своим теклам читать, как многие, и мне в достаточной степени повезло, что я выучился читать еще в детстве, хотя книг там было не слишком много.
У меня была старшая сестра и двое младших братьев. Плата за наши тридцать акров составляла сто бушелей пшеницы или шестьдесят бушелей кукурузы, по нашему выбору. Это было немало, но редко превышало наши возможности, а в неурожайные годы хозяйка относилась к нам с пониманием. Наши ближайшие соседи к западу платили сто пятьдесят бушелей пшеницы за двадцать восемь акров, поэтому мы считали, что нам еще везет, и при нужде помогали им. У нашего соседа с севера было тридцать пять акров, и он задолжал два золотых империала, но мы его почти не видели, так что я не знаю, насколько легка или тяжела была его доля.
Когда мне исполнилось шестьдесят, я получил в дар двадцать акров в нескольких милях к югу от того места, где жила моя семья. Все соседи помогали мне очистить участок и построить дом. Я сделал его достаточно просторным для семьи, которой надеялся обзавестись. Взамен я должен был посылать хозяйке четыре молодых кетны каждый год, так что мне приходилось выращивать кукурузу, чтобы их кормить.
Через двадцать лет я выплатил натурой стоимость кетн и сеянцев, взятых для начала в долг, и почувствовал себя состоятельным – особенно когда привык к запаху кетно-фермы. Более того, в Черноводье я познакомился с женщиной, которая все еще жила дома, и между нами, кажется, возникло некое чувство.
Однажды поздно вечером, весной двадцать первого года моей самостоятельной жизни, я услышал какие-то звуки далеко на юге. Звуки напоминали треск ломающегося дерева, но были намного громче. В ту же ночь я увидел на юге красное зарево. Удивленный, я вышел из дома.
Через час зарево целиком заполнило небо, и звуки стали еще громче. Потом случилось нечто страшное. На какое-то мгновение меня ослепила внезапная вспышка. Когда в глазах прояснилось, я увидел нечто напоминающее покрывало из красного и желтого пламени, висящее над головой и, казалось, готовое опуститься на меня. Я в ужасе закричал и бросился в дом. Когда я оказался внутри, покрывало уже опустилось и вся моя земля горела, и дом тоже, и тогда я заглянул в лицо смерти. Мне казалось, лорд Талтос, что я еще недостаточно прожил на свете, чтобы погибнуть таким образом. Я призвал на помощь Барлана Зеленочешуйчатого, но, думаю, в тот момент ему было не до меня. Я призвал на помощь Форель, но она не принесла мне воды, чтобы погасить пламя. Я даже попросил Кельхор, богиню кошек-кентавров, унести меня с этого места, но ответом был лишь дым, который душил меня, искры, обжигавшие мои волосы и брови, и страшный треск – то обрушилась часть дома.
И тогда я подумал о сарайчике, построенном над источником, откуда я брал воду. Я выскочил за дверь и, каким-то чудом преодолев языки пламени, взметнувшиеся выше моего роста, бросился туда. Сарай, конечно, был сложен из камня, поскольку дерево бы сгнило от сырости, так что он продолжал стоять. Сильно обожженный, я заставил себя погрузиться в воду.
Я лежал там, весь дрожа, вероятно, всю ночь и часть Вода была теплая, даже горячая, но все же холоднее, чем воздух вокруг. Там я и уснул, а когда проснулся… Пожалуй я не буду описывать царившее повсюду опустошение Лишь тогда, стыдно сказать, я вспомнил о своей скотине, которая погибла ночью точно так же, как чуть не И что же я тогда сделал, баронет? Можешь смеяться, если хочешь, но первая моя мысль была о том, что я не смогу заплатить своей госпоже за год и буду вынужден отдаться на ее милость. Она наверняка поймет, подумал я. И я направился в сторону ее замка – на юг.
А! Вижу, ты призадумался. Вот и я тоже, сделав лишь несколько шагов. Ее замок находился на юге, и с юга же пришел огонь. Я остановился и некоторое время размышлял, но в конце концов продолжил путь, поскольку идти мне было больше некуда.
На протяжении многих миль я видел вокруг лишь обугленные дома, выжженную землю и почерневшие деревья. В течение всего пути я не встретил ни единой живой души. Я пришел туда, где родился и прожил большую часть своей жизни, и увидел, что осталось от этого места.
Я совершил все необходимые ритуалы, возможно не вполне отдавая себе отчет в том, что они означают. Закончив, я продолжил путь; спал я в открытом поле, и меня согревала сама земля, все еще хранившая тепло опалившего ее пламени.
Когда я наконец достиг замка, он, к моему удивлению, казался неповрежденным. Однако ворота были закрыты и никто не ответил на мой зов. Я ждал минуты, часы, наконец, весь день и всю ночь. Я был страшно голоден и время от времени пытался звать людей, но никто мне не отвечал.
В конце концов, думаю, скорее голод, чем что-либо еще, заставил меня перелезть через стену. Это было несложно, поскольку никто мне не мешал. Я нашел обгоревшее бревно достаточной длины, подтащил его к стене и воспользовался им как лестницей.
Во дворе не было ни единой живой души. На земле лежало полдюжины тел в мундирах тсеров. Я стоял, весь дрожа и проклиная себя за глупость, что не взял с собой еды из сарая.
Думаю, я простоял так около часа, прежде чем решился войти внутрь. Я нашел кладовую и поел. Очень медленно, несколько недель, я набирался смелости, чтобы обыскать замок. Все это время я спал в конюшне, не решаясь воспользоваться даже комнатами слуг. Во время поисков я нашел еще несколько трупов и сжег их, хотя, как уже говорил, был мало знаком с необходимыми ритуалами. Большинство из них были теклами (некоторых я узнал, когда-то даже называл их друзьями), предназначением которых было служить госпоже до самых последних своих минут. Что случилось с моей госпожой, я так никогда и не узнал, поскольку тела ее не нашел.
И тогда я стал править этим замком, баронет. Я кормил скотину запасами зерна, а при необходимости забивал ее на мясо. Я спал в спальне моей госпожи, ел ее пишу и большую часть времени читал ее книги. У нее было множество томов, посвященных магии, баронет. Целая библиотека. А также история, и география, и литература. Я многому научился. Я изучил магию, открывшую передо мной целый мир, и заклинания, которые я знал до этого, казались теперь лишь игрой.
Так прошла большая часть года. В конце зимы я услышал, как кто-то дергает за веревку звонка. Ко мне вернулись старые страхи – наследственная черта любого теклы, что у тебя, господин джарег, вызвало бы лишь улыбку. Дрожа от ужаса, я стал искать укрытие.
Но потом нечто овладело мной. Возможно, это была магия, которой я научился; возможно, все то, что я прочитал, помогло преодолеть глупые страхи; возможно, пережив пожар, я попросту познал ужас в полной мере. И я не стал прятаться. Вместо этого я спустился по большой винтовой лестнице своего нового дома и распахнул дверь. Передо мной стоял дворянин из Дома Лиорна. Он был очень высокого роста и примерно моего возраста; на нем была золотисто-коричневая длинная юбка, ярко-красная рубашка и короткий меховой плащ. На поясе у него висел меч и пара коротких ножей. Он не стал ждать, когда я заговорю, и сразу же заявил:
– Скажи своему хозяину, что герцог Ариллский хочет его видеть.
Чувство которое я тогда испытал, тебе, полагаю, приходится испытывать часто, но я пережил его впервые. Восхитительный, сладостный приступ ярости, который, вероятно ощущает кабан, бросаясь на охотника, не вполне сознавая, что его превосходят во всем, кроме этой ярости, и потому кабан иногда оказывается победителем, а охотник всегда ощущает страх. Он стоял в моем замке и хотел видеть моего хозяина.
Я отступил на шаг и сказал:
– Хозяин здесь я.
Он даже не удостоил меня взглядом.
– Не болтай ерунды, – сказал он. – Немедленно позови своего хозяина, или мне придется поколотить тебя.
К тому времени я уже был достаточно начитан, и прочитанное мною вложило в мои уста слова, которые хотело сказать мое сердце.
– Господин, – сказал я, – ты уже слышал, что хозяин здесь я. Ты находишься в моем доме, и тебе недостает вежливости. Я вынужден попросить тебя уйти.
Тогда он посмотрел на меня с таким презрением, что, будь я в любом другом расположении духа, одно это могло бы раздавить меня. Он потянулся к своему мечу, как я теперь думаю, лишь для того, чтобы ударить меня плашмя, но так его и не вытащил. Я призвал на помощь свои новые способности и метнул в него огненный шар, который, вероятно, мог бы сжечь его на месте.
Он сделал удивленный жест руками, но, кажется, впервые воспринял меня всерьез. Это, дорогой мой баронет, была победа, которой я всегда буду дорожить. Уважение, появившееся в его облике, было для меня столь же сладостно, как холодный напиток для умирающего от жажды.
