Вадим Панов - Хаосовершенство
– Ты станешь легендой Эпохи Цифры, Почтальон. Твое имя впишут в историю нейкизма золотыми буквами!
Обрадованный Сорок Два сыпал громкими фразами, почти не прислушиваясь к рассказу удачливого помощника.
– Мы нашли работающую лабораторию в одном из подвалов. Прятки слишком поздно запустили систему самоликвидации, и у нас было около семи минут – вполне, как выяснилось, достаточно.
– Ты молодец, – с уважением произнесла Пума. – Мало кто, окажись на твоем месте, сумел бы провернуть такое дело.
– Спасибо. – Дидье слегка порозовел.
Ева говорила искренне.
Это сейчас Почтальон знает, что у него было семь минут, а тогда, в горячке боя, он видел одно: система самоликвидации запущена, и взрыв произойдет в любое мгновение. Видел, но не ушел. Осмотрел оборудование, интуитивно определил важнейший элемент цепи и уволок его в безопасное место. Такое не каждому по зубам.
– Лаборатория еще работала, поэтому я взял пробу поступающей в устройство смеси и того, что получалось на выходе, – скромно закончил Дидье.
Экспресс-анализаторы раздали всем командирам оперативных групп, поэтому и Почтальон, и Сорок Два, и Ева уже знали, что поступал в устройство так называемый синтезированный «синдин» – смесь известной формулы, которую умели производить и в «Фарма-1», и в подпольных лабораториях. Произвести смесь не составляло особого труда, однако она, несмотря на все усилия специалистов, не обладала свойствами настоящего наркотика. Но это на входе. А на выходе Почтальон обнаружил самый что ни на есть настоящий, высококачественный «синдин».
– Последний этап производства. – Пророк посмотрел на Пуму. – Ева, мы заполучили недостающее звено! Ты понимаешь, что это значит?
Девушка кивнула.
Мечта сбылась, и мир готовится встать на колени. Если они разберутся в работе устройства, Земля превратится в «синдиновый» рай.
«Никто не говорил, что «синдин» безопасен! Никто не говорил, что «синдин» безопасен!»
Мантра грохотала в голове, однако Ева ничем не выдала охватившие ее чувства.
В следующую дверь они прошли втроем, охрана осталась в первом отсеке склада – нет необходимости показывать драгоценность даже самым проверенным людям.
– А теперь, Сорок Два, посмотри на свое устройство, – громко, но несколько пафосно произнес Дидье. – Перед тобой ключ от мира!
И сбросил укрывавший добычу брезент.
– Черт! – вырвалось у Евы.
Пророк крякнул. Довольный произведенным эффектом Дидье громко рассмеялся.
Устройство было органическим и напоминало огромное, около полутора метров диаметром, глазное яблоко. Так сильно напоминало, что становилось жутко: зрачок, радужная оболочка, даже прожилки сосудов – все было воспроизведено с неимоверной точностью. Складывалось ощущение, что храмовники вырвали его из тела чудовищного великана. «Глаз» плавал в прозрачном кубе соответствующих размеров и таращился на окружающих так, словно действительно мог видеть.
– «Синдин» есть слезы его, – негромко произнес ошарашенный Сорок Два, припомнив беседу с прелатом.
– Что ты сказал? – удивилась Пума. И кашлянула.
– Ерунда…
Ей показалось или пророк смутился?
Но уже в следующий миг голос Сорок Два вновь стал твердым и уверенным:
– Дидье, ты будешь контролировать всю дальнейшую работу с этим… «глазом». Через три дня у тебя будет лаборатория и лучшие специалисты, которых я смогу привлечь. Исследуйте каждую молекулу, каждую клетку и воспроизведите эту хрень в точности. Мне нужны «глаза». Много «глаз»!
– Яйцеголовые будут работать круглосуточно, – пообещал Почтальон. – Я все сделаю, Сорок Два, клянусь.
Разберет на составляющие и соберет заново, наизнанку вывернется, но задание пророка выполнит, потому что верит. Верит слепо, фанатично. Ему и Поэтессе, обещавшей Эпоху Цифры.
«Никто не говорил, что «синдин» безопасен, – беззвучно произнесла стоящая за спиной Сорок Два Ева. – Никто не говорил, что «синдин» безопасен…»
Она наконец-то разобралась в своих чувствах. Она твердо знала, что ненавидит.
Ненавидит всех.
* * *Анклав: Сингапур.
Территория: Центральный Бизнес-округ.
Отель «Pan Pacific».
Неправильные слова
Агата слегка наклонила бокал, и вино медленно потекло вниз, прочерчивая темную дорожку меж полных грудей. Кристиан жадно припал к ручейку, слизывая красное с тела женщины. Терпкий аромат смешивался с цветочным, едва уловимым запахом духов и бил в голову почище «синдина». Туманил разум, возбуждал, заставляя нетерпеливо вздрагивать и сжимать руками бедра Агаты. Хотелось прижаться к ней всем телом, слиться в одно и забыть, улететь от всего на свете, наслаждаясь близостью потрясающей женщины. Хотелось прямо сейчас, но Агата умело управляла их играми, не позволяя любовнику забывать о предварительных ласках.
Ручеек сменил направление, омыл затвердевший сосок, и Кристиан уткнулся в него. Чуть сдавил губами. И услышал тихий ответный стон.
Женские пальцы запутались в его волосах, требовательно потянули голову вверх, и вот уже губы сливаются в поцелуе. И тела сливаются в единое целое.
Они вместе, но еще не торопятся. Они просто вместе.
И Кристиан продолжает упоительный поцелуй…
В Сингапур они прилетели в воскресенье, «стратом» прилетели, как самые крутые верхолазы. Привычно заняли лучшие апартаменты лучшего отеля, отдохнули и отправились на улицы.
Два первых дня Кристиан не снимал. Ходил, осматривался, «вживался» в новый для себя город, подмечал детали, детальки и деталюшки, однако ни разу не снял с объектива крышку – не время. В среду же, несмотря на то что лег за полночь, поднялся в шесть утра, собрался и пошел на охоту. Малайские, индусские и китайские кварталы, зона Вуду, Центральный Округ – четыре дня непрерывной работы с краткими перерывами на сон и еду. Почти полсотни кадров. Застывшее в эпизодах лицо Анклава Сингапур.
Застывшее перед бурей.
Здесь не было сектора Мутабор – его разгромили несколько лет назад, и с тех пор Милостивый Владыка отказывал Анклаву в благосклонности, а потому раздутый Сорок Два пожар до Сингапура не докатился. Пока не докатился, потому что в каждой фотографии, даже на забавном снимке из зоопарка, Кристиан ощущал сковывающее мегаполис напряжение. Во взглядах, в жестах, в возникающих то здесь, то там стычках, в поведении безов, в том, как люди говорили, как себя вели.
Все чувствовали, что город замер в ожидании чего-то плохого, поэтому вчера «гвардейцы» вывезли фотографа не в привычном и почти незаметном седане, а в бронированном внедорожнике, и сменили дыроделы на автоматы.
Город ждал…
– Я поймал себя на мысли, что по-настоящему счастлив, – произнес Кристиан, глядя на отдыхающую на подушках Агату. – Я занимаюсь любимым делом, а рядом со мной любимая женщина.
Она едва слышно вздохнула.
– Уже любимая?
– Почему нет?
– Не слишком ли быстро?
– Любовь или возникает, или нет. Или обволакивает, заставляя сердце биться часто-часто, или оставляет равнодушным, – убежденно ответил фотограф. – Если же требуется время, то это не любовь, а привыкание.
– У тебя на все есть ответ.
– Ответы приходят сами, я говорю то, что чувствую.
Тот разговор изменил их отношения, добавил в них изрядную долю искренности, и, несмотря на то что Агата еще пыталась сохранить барьер, с каждым часом он становится все ниже. Любому человеку нужно тепло, согреть же Агату мог только он.
– Я боюсь привязываться, – прошептала женщина. – Я теряла все и в более спокойные времена, а сейчас… – Агата запнулась, но продолжила: – Сейчас, глядя на то, что происходит вокруг, на все это дерьмо… Ты ведь пишешь последнюю главу мира, Крис, неужели тебе не страшно?
– Это все слова. – Фотограф провел рукой по ее голове. – Заказчик должен был увлечь меня, зажечь, заставить работать изо всех сил, вот и придумал красивую фразу про конец света.
– Ты пытаешься уйти от правды. А я боюсь.
– Но теперь я рядом.
Он поцеловал плечо женщины и прикоснулся к нему носом, вдыхая аромат кожи.
– Ты тоже боишься, только стараешься не показывать этого. – Агата вздохнула. – Как бы ни было плохо, как бы ни было тяжело, нас всегда ведет вперед надежда. Меня вела надежда на лучшее. Я падала, но стискивала зубы и говорила себе: «Прорвусь!» – и прорывалась, потому что было куда. Мир вокруг был стабилен, его законы были понятны, можно было отыскать очередную ступеньку или уголок для отдыха. Теперь же я не вижу будущего, не понимаю, что ждет впереди.
Кристиан обнял женщину за шею и привлек к себе. Его тепло, его сердце должны добавить ей сил.
– Я зеркало, я отражаю мир, показываю его таким, каким вижу. Но я не предмет, я не могу не думать о том, что вижу, что отражаю. Ты говорила, что там, на улицах, я выгляжу отрешенным, – это так, но каждый кадр, каждый эпизод, каждая сцена, все они проходят через меня, через мою душу. Я чувствую их. Я не сторонний наблюдатель, я свидетель. И мне тоже страшно.
