Юрий Самусь - Укус скорпиона
Яркий свет пробился даже сквозь зеленую муть, даже сквозь закрытые веки. А потом он угас, но не совсем. И лишь когда я, с трудом нащупав дно, встал и продрал глаза, то понял, что это был за свет…
Еще горели, еще дымились обгоревшие туловища людей, еще высились они над гнилым этим потоком, медленно осыпаясь хлопьями пепла.
Я дико заорал и, развернувшись, рванулся назад, даже не пытаясь понять, откуда пришла эта невероятная и страшная смерть.
Не помня себя я то бежал, высоко задирая ноги, то пытался плыть, выкладывая все силы, рвя жилы и ежесекундно всхлипывая. Мне было страшно, как никогда еще не бывало страшно за всю мою не такую уж и короткую жизнь.
Но самое удивительное – я опять остался в живых, и это уже нельзя было назвать просто чудом. Не могло мне так везти, потому что никому не может так везти, потому что ни одному человеку на свете не дано заглядывать столько раз в глаза смерти и плевать в эти самые, все знающие и терпеливые вежды. Смерть многое может снести, но только не презрение.
Я же брел по этой жизни среди трупов и развалин, теша себя мыслью, что и на этот раз костлявая проводит меня взглядом и вздохнет, сверяясь со своим реестром, в котором я, поди, уже на первой странице. Впрочем, я не брел, я бежал, сломя голову. Бежал от погибели своей и ей навстречу.
Я резко остановился. А действительно, куда я бегу? Обратно по туннелю, наверх, в столовую? Даже если те четверо еще живы, то все равно они долго не продержатся. Значит, туда нельзя. А куда можно? В этих подземельях можно бродить до скончания века, а можно и миг, если напорешься на всепоглощающее пламя.
– Ну и черт с вами! – заорал я. – Мне надоело бояться. Я сейчас просто уйду! Уйду домой, и вы оставите меня в покое, вы все, и люди, и нелюди. Ибо я не ваш, я сам по себе, я хочу всего лишь обладать самим собой.
Но я знал, что меня не отпустят, чувствовал: еще мгновение – и произойдет что-то такое, что не даст мне уйти, заставит продолжать этот бесконечный бег по кругу…
И точно – где-то неподалеку послышался громкий всплеск, будто кто-то с силой шлепнул по воде тяжеленной палкой. Чтобы попугать, чтобы получить удовольствие от того, что моя смелость испарится, как тухлый болотный туман.
Я и впрямь испугался. Я опять затравленно посмотрел по сторонам, все еще не видя опасности, не зная, откуда она может подкрасться, тихонько, на цыпочках, а потом громко заорать прямо в ухо:
– Бойся! Я пришла!
Трясущимися пальцами я сдвинул предохранитель и, не целясь, выпустил очередь в бетонную глотку трубы, затихшую после всплеска, словно она поперхнулась чужим, незнакомым звуком. Жижа взбилась фонтанчиками, вспенилась, пуская круги по поверхности и пузыри из глубин. Я задрал ствол чуточку выше и, злобно ругаясь, вновь нажал на курок. На этот раз пули громыхнули по бетону, завизжали, рикошетя, и раскидывая по сторонам искры и пригоршни громкого эха. Меня оглушило, и я разозлился еще больше. Теперь даже если где-то кто-то и решит вновь поплескаться, вдохновляя меня на новые безумства, я его все равно не смогу услышать.
Прижавшись спиной к стене, я попытался разглядеть хоть какое-то движение. И мне это удалось. Не сразу, когда глаза уже вылезали из орбит, истекая слезами – лишь тогда мне померещился какой-то мерцающий, прозрачный силуэт.
Я направил на этот силуэт автомат и нажал на курок.
Дикий вопль разорвал барабанные перепонки, и я опять оглох. Наверное, навсегда.
А потом из призрака фонтаном ударила кровь, хотя и кровью-то эту салатную, светящуюся жидкость трудно было назвать. Но я знал, что это такое, потому что в игровых программах кровь у монстров почему-то зеленого цвета.
И в этот миг «призрак» стал обрастать плотью. Жуткое это было зрелище, леденящее. Вот проступили на фоне трубы длинные, блестящие серебристой тканью ноги и часть туловища, затем проявилась рука и ладонь другой с когтистыми, многосуставчатыми пальцами. Когда же материализовалась голова с лысым черепом, маленькими глазками и пастью, по краям которой торчали два острых клыка, похожие на клешни краба, я понял, что за страшного противника уготовила мне судьба на этот раз.
Еще сопливым юнцом я бегал в кинотеатр на Бродвее, чтобы посмотреть фильм о том, как доблестный наш спецназ сражается в джунглях с пришельцем из космоса. Дикая, конечно, была история. Эта инопланетная тварь разделалась с крутыми вояками, будто те были не из элитарного подразделения, а какими-то молокососами-новобранцами. Правда, последний из них, кажется, командир отряда, которого играл, если память мне не изменяет, Арнольд Шварценеггер, все же отправил пришельца на тот свет. Но каких трудов ему это стоило…
Короче говоря, передо мной была эта самая пакость, только не киношная, а компьютерная, прорисованная с помощью 6D-графики. И я даже знал из какого гейма она была. Еще в 2000 году была сделана игра «Чужой против хищника», потом она несколько раз модернизировалась, а пару лет назад вышла последняя ее версия, сделанная под виртал. Так что сомнений по поводу бестии, стоявшей передо мной, у меня не было. Но и легче от этого тоже не стало.
Эти мысли пронеслись в моей голове за доли секунды. В следующий момент я увидел, как оружие на плече хищника разворачивается в мою сторону. Три тонких желтых лучика, расположенные треугольником, уперлись мне в грудь. И я, не задумываясь, прыгнул вперед рыбкой.
Вновь я с головой ушел в вонючую жижу, почувствовал, как она набивается в нос, старается просочиться сквозь веки. Я отпустил автомат, зная, что он, закрепленный ремешком на моей шее, никуда не денется, и принялся усиленно грести.
Но болото изо всех сил сопротивлялось, хватая меня за руки, стараясь загустеть, превратиться в твердую непробиваемую массу. Несколько раз я больно цеплял рукой о бетонную стену, отталкивался от нее и вновь греб и греб. Потом воздуха в легких не осталось совсем.
И тогда я вынырнул, вдохнул полной грудью, дико озираясь по сторонам. Нет, хищника я не увидел. Были лишь зеленые кляксы крови, уходившие вдаль светящейся цепочкой. Мой враг ретировался. И это правильно, это очень разумно с его стороны!
Слезы радости стекали по моим щекам, перемешиваясь с зеленой слизью. Я ведь совсем забыл, что эти охотники за черепами никогда не вступают в поединок, если не могут включить свою маскировку и превратиться в невидимок. Своей шкурой они дорожат, а вот чужими…
Впрочем, я был только рад, что противник сбежал. Значит, у меня в запасе есть время, чтобы попытаться найти хоть какой-то выход из ахового этого положения.
Я побежал в противоположную сторону, и в мыслях не имея намерения преследовать безжалостную тварь. К тому же мне не давала покоя мысль об игре, откуда сюда пожаловал хищник. Если я не ошибался, то где-то по подземелью могли бродить и «чужие», которые во сто крат страшнее всех этих хаанов, «хищников» и прочей нечисти.
Господи, до чего только не додумаются люди с их буйной, прямо-таки параноидальной фантазией! Знали бы только они, что бредовые идейки могут воплощаться в жизнь. Но разве мог кто-то предположить, что даже мыслить следует осторожненько, с оглядкой, помня всегда, что у любой палки есть второй конец?..
Выбежав на развилку, я остановился. Надо было сворачивать, но куда? Я чувствовал себя путником, остановившимся возле камня и читающим надпись: «Пойдешь направо – зуб выбьют, налево – глаз выколют». Впрочем, здесь ни зубом, ни глазом не отделаешься. Ставка здесь повыше. Ставка сейчас – моя жизнь.
Я рванулся в правый рукав, потому что он показался более освещенным. Может быть, в конце туннеля есть выход? Лучше оказаться снаружи, пусть даже попав под обстрел, чем бродить здесь, в полутьме, ожидая, что в любой момент на мою голову может свалиться очередная тварь, только и мечтающая отправить меня на тот свет.
Через несколько шагов я ощутил, что туннель имеет пусть небольшой, а все же уклон, причем уклон вверх. И это меня обрадовало, так как жижа постепенно стала отступать. Сперва до колен, потом до щиколоток, а потом я и вовсе выбрался на сухое место, сел прямо под светильником, проверил, есть ли еще в магазине патроны, и оперся спиной о стену.
Ноги сильно болели, да и все тело словно пропустили через мясорубку. Нелегко бродить несколько часов кряду, находясь по пояс в вязкой, словно кисель, массе. Да еще при этом и бегать, и стрелять, и нырять в нее с головой…
И еще невыносимо хотелось есть. Последний раз мы перекусили с полковником (мир его праху!) еще в Лас-Вегасе. Это, пожалуй, часов четырнадцать назад. Впрочем, голод можно было бы стерпеть, а вот столько времени без воды…
Я облизал пересохшие губы и тут же сплюнул. Зеленая дрянь успела засохнуть, но от этого не стала менее противной. Надо выбираться отсюда. Даже если меня в этом подземелье и не убьют, то все равно я загнусь от голода и жажды.
Я встал и, с трудом передвигая ноги, двинулся дальше. А что делать? Я знал, что мне не выбраться, что рано или поздно кто-нибудь все равно свернет мне шею или изрешетит пулями. И все равно я шел вперед, надеясь на что-то, мечтая о чуде, веруя в него, как верует приговоренный, идущий к сколоченному из необструганных досок помосту, где поигрывает секирой безучастный ко всему палач…
