Стивен Хант - Небесный суд
— Странно, что я никогда ничем не болею, — признался Алфей. — Даже не простужаюсь зимой. В этом я пошел и не в отца, и не в мать.
— Твоя мать отличалась отменным здоровьем, — возразил Флейр. — Потребовались условия королевского инкубатора, чтобы свести ее в могилу.
Алфей посмотрел на лежащего в постели отца.
— Он все еще помнит ее.
— Такую женщину трудно забыть, ваше высочество.
В дальнем конце опочивальни, на фоне стен с выцветшими квадратами в тех местах, где когда-то висели роскошные гобелены, шеренга гвардейцев молча наблюдала за умирающим королем. Флейр знаком велел им удалиться, и те послушно, ровным строем вышли из комнаты. Остался лишь один Бонфайр.
— Ты тоже можешь идти.
— Я надеялся, что щенок закатит истерику, и тогда за дело взялся бы я.
— Можно подумать, ты переживал за меня, Бонфайр? — произнес принц. — Просто тебе хотелось все сделать самому.
— Мне захотелось острых переживаний, — признался гвардеец. — Давненько никто не позволял мне поступать так, как я хочу, и я даже заскучал по тем старым временам.
— Может, и вправду, пусть уж лучше он, — сказал капитан Флейр, обращаясь к принцу. — Слишком многое поставлено на карту. Когда все будет кончено, к прошлому возврата не будет — для любого из нас. Ты лучше постой в сторонке.
— Дайте это сделать мне, ведь что мне терять? — предложил Алфей и взял в руки подушку. — Такую жизнь, как у отца, которую я закончу смертельно больным, не имея рук, чтобы даже взмолиться о пощаде, без достоинства, без свободы, без надежды.
Сын прижал подушку к потному лицу отца, и король Юлий умолк. Сначала по ногам его пробежала дрожь, и он какое-то мгновение отбивался, цепляясь за жизнь, затем ноги его дернулись, и на застиранную простыню пролилось содержимое мочевого пузыря. Через секунду тщедушного монарха покинули последние остатки воли к жизни, после чего тело короля затихло и распрямилось.
Алфей убрал подушку. Глаза умершего были широко раскрыты, нечистая серая кожа блестела, как будто он только что вылез из ванны.
— Будь добр к маме, когда встретишься с ней, отец!
Капитан Флейр положил руку на плечо принца.
— Не переживай, Алфей, по сравнению с тем, как он настрадался при жизни, ты, можно сказать, проявил к нему милосердие, отправив в вечное странствие по Кругу.
Алфей качнулся, ошеломленный чудовищностью содеянного.
— Если наш план провалится, капитан, я прошу тебя только об одном. Не разрешай им сделать со мной то, что они сотворили с отцом. Сначала убей меня, задуши, только не дай им отрубить мне руки.
Флейр ответил принцу мрачным взглядом и ничего не сказал.
— Король мертв! — рассмеялся Бонфайр. — Да здравствует щенок!
Глава 16
— Что это? — спросила Молли, пощелкав по толстым стенкам сосуда. — Похоже на каменный шар.
— Это и есть каменный шар, — ответил Коппертрекс и проехал на гусеницах через всю лабораторию на верхнем этаже Ток-Хауса. Его клоны освобождали путь, двигаясь грациозно и абсолютно синхронно, как балетные танцоры, между машинами, столами и инструментами, которыми до отказа было заполнено помещение.
— Коппертрекс, я бы не советовал тебе так легкомысленно отзываться об этой штуковине и тех проблемах, которые она для нас создала, я имею в виду загадочные смерти на острове! — взмолился коммодор Блэк.
— Дорогой млекопитающим, преодолей свои страхи. Эта, как ты выразился, штуковина была инертна все годы после того, как мы покинули Исла-Нидлесс.
— Тогда ее трудно было назвать инертной, — возразил Никльби, чье искаженное стеклом лицо возникло с другой стороны сосуда. — Там были создания, сделанные их этого материала, Молли. Проклятые твари вырывались из скал и бросались на нас. Из нашего лагеря исчезла половина экипажа субмарины, и лишь тогда нам стало понятно, кто охотится за нами.
— Несчастные мои матросики, — вздохнул коммодор Блэк. — Билли Топнот, Салли Голд, старина Хэггсайд Питер — мне никогда больше не встречались такие славные ребята. Я своими костлявыми от голода пальцами вырыл им могилы и засыпал жуткой землей того кошмарного места холодные, безжизненные лица.
Молли внимательнее присмотрелась к камню. Черный обломок поблескивал в газовом свете лаборатории. Сквозь стеклянные стенки сосуда были хорошо видны серебристые крошки и прожилки какого-то металла.
— Забавная штука, только зачем нужно хранить ее?
— Это чудо жизни, мягкотелая Молли, — ответил Коппертрекс, передавая поднос с кристаллами одному из своих клонов. — Неужели ты никогда не удивлялась тому, что некоторые предметы в нашей вселенной обладают искрой жизни, которая заставляет их передвигаться, думать, чувствовать? Размышлять и осознавать свое место среди прочих вещей — тогда как другие, даже более сложные системы вроде погоды или вот этого камня, такими качествами не обладают.
— Значит, это не имеет никакого отношения к твоему хитроумному изобретению, что находится там, Аликот Коппертрекс? — спросил Никльби.
Молли посмотрела туда, куда указал писатель, — вниз, на территорию, окружавшую Ток-Хаус, за пределы сада.
— Мой план остается неизменным, — ответил паровик и, обратившись к Молли, добавил. — Вибрации токов земли, юная мягкотелая. Мы — не единственное небесное тело, вращающееся вокруг солнца. Уверен, что существуют другие миры, подобные нашему. Их обитатели с нетерпением ждут возможности вступить в контакт с братьями по разуму.
Молли тотчас вспомнились рассказы про воздухоплавателей, публиковавшиеся в бульварных книжонках, где говорилось о том, какой холод царит на островках, выброшенных из недр земли высоко в небеса. Авиаторам приходится кутаться в теплую одежду, когда они на аэростатах устремляются в погоню за ними в небесные выси. Из них она узнала, каким разреженным становится воздух, когда они поднимаются в верхние слои атмосферы, надеясь отыскать на летающих островках тех, кому посчастливилось остаться в живых. Но ведь высоко в небесах нет никаких форм жизни, верно? Разве что люди изо льда, сумевшие приспособиться к низким температурам, горбатые как обитатели пустынь, бережно хранящие не воду, а воздух для дыхания. Какие все-таки интересные истории печатаются в таких книжках! Из них можно много всякого узнать о жизни за облаками. Возможно, в Шакалии когда-нибудь возникнет отдельный книжный рынок, который будет выпускать одни только произведения об освоении воздушного океана.
— Все понятно. Ты транжиришь на эту штуковину последние оставшиеся у нас гроши, — прокомментировал коммодор. — Искусственный материнский кристалл. Можно подумать, где-нибудь на луне сидит этакий оператор сети кристаллосвязи и ждет, когда ему доставят сыр, который он заказал великому Аликоту Коппертрексу. Возможно, в Миддлстиле отыщется пара отмеченных лунным светом придурков, которые шатаются по улицам и согласны заплатить несколько монет за возможность увидеть эту штуку, когда она будет готова… и защитит вас от мясника, требующего заплатить долг.
— Мой аппарат создавался не для того, чтобы кого-то развлекать, — рассердился паровик. — Равно как и тот, который мне вернули мои коллеги из Королевского общества — тот самый, который, осмелюсь напомнить вам, мягкотелый коммодор, вам придется помочь мне собрать!
Проворчав нечто невразумительное, коммодор Блэк вышел из лаборатории, чтобы принести последний ящик, остававшийся в подъемнике.
Вездесущие клоны скородума уже занимались сборкой какого-то агрегата в форме пирамиды — смазывали машинным маслом и устанавливали в нужных отверстиях медные поршни, вставляли в рамки стеклянные линзы.
Никльби закурил набитую мамблом трубку, и часовую комнату начал заполнять сладковатый запах, в принципе даже по-своему приятный, но от его избытка у Молли зачесалось в носу. Одному Кругу известно, что этот дым делает изнутри с организмом писателя.
— Ответ прямо передо мной, — произнес Никльби, не вставая с кресла. — За последние дни душегуб с Пит-Хилл не совершил ни одного убийства. Это идеально соответствует тем данным, что которые мы получили, порывшись в архивах Гринхолла. Цена, назначенная за твою голову, Молли — подтверждение тому, что чем бы ни руководствовались составители списка жертв, ты остаешься в нем последней, так что в покое они тебя не оставят.
— Когда человека подбрасывают на ступеньки работного дома, это означает, что вряд ли его потом будут искать, — возразила Молли.
— Злосчастные обстоятельства, связанные с твоим появлением на свет, на сей раз сыграли в твою пользу, — признал ее правоту Никльби. — Я нисколько не сомневаюсь в том, что, оставь тебя мать дома вместо того, чтобы подбросить к дверям приюта, я бы наверняка уже написал о твоем убийстве в криминальной хронике «Иллюстрейтед». Так что же еще может связывать тебя с другими именами списка?
