Александр Тюрин - Точка уязвимости
Сарьян губами почмокал и говорит: «Ладно, живи, Шрагин, где тебе заблагорассудится. У тебя, может, на отшибе даже лучше получается. Только не забывай иногда творить на заданную мной тему».
Перед тем как отбыть на родину, я, во-первых, проверил наш совместный с Дашей счет. А пятьдесят тысяч с того счета, гляди, уплыли! Выходит так, что Даша не сама взорвалась, а взорвала кого-то другого. Такое уж у нее обыкновение. В общем, не пришлось оказывать благодеяние сиротке, лишившейся мамаши Дидрихс.
И еще, прежде чем отбыть на родину, заключил я с Ритой мировую. Согласно договору, она оставляет Вику в покое, оплачивает полное обследование и возможное лечение Ани Каширской, а также с помощью капитана Матова снимает с меня уголовные обвинения. В противном случае появятся порочащие сведения об ее неприглядной роли в похищении Ани Каширской и ампутации моего глаза. Конечно, Рита могла поднатужиться и грохнуть меня вместе с моими сведениями, но даже у этой акулы челюсть не поднялась. А может, Анечка, дочка ее, меня отстояла. Или подобрела Рита, дела-то у нее натурально в гору пошли – судя по данным разведки все той же Анечки, которая мне тайный е-мейл послала.
Большую часть бывшей «Шерман-Слободы» госпоже Шерман удалось отбить у господина Протасова – наверное, крепко я ему тогда в Одессе вломил. Да и «Фармаланд» перестал топить патоцидный проект. Замаринованному Энгельманну, как говорится, уже не до этого. Да еще и индийский раджа-миллиардер объявился. Этому стратегическому инвестору восемьдесят натикало, но выглядит он на девятнадцать. Похоже, Рита за него замуж собирается. Так что пресловутый патоцид, точнее, новый способ осчастливить все человечество уже на выданье…
Поселился я неподалеку от той деревни, где сын Вовка хулиганствует, в пяти камэ, на выселках. Днем пашу на козе, ночью тружусь на «гиперкубе», замаскированном под сливной бачок – он и в самом деле иногда соответствующие звуки выдает. Натрудившись, отсылаю готовую продукцию через спутник Сарьяну.
Как-то раз возвращаюсь с огорода, а посреди полуразваленной избы стоит внезапно французская тахта, на ней лежит Вика, и ноги у нее длинные-длинные. И в руке изящной та самая в-зад-поцелуйная бумажка из кельнской гостиницы.
«Принято, – говорит женщина. – Подставляй».
Вот так мы и «познакомились». Я у Вики, конечно, не первый и даже не сто первый. И кто там главный в этом списке, тоже не догадаться. Полагаю, что и не Андрей Шерман. Виктория сказала, что, находясь на хлебной секретарской должности, даже секса с ним не имела – дабы Риту не бесить. Так сказать, кекс был важней, чем секс…
А если внимательно к Вике присмотреться, то увидишь, помимо хрустальных очей и длинных ног, также морщинки вокруг тех же глаз и губ, и некоторые излишки на тех же ляжках. Но разве можно на этакие мелочи обращать внимание, если новая жизнь начинается? Уменьшил разрешение киберглаза, может, даже подрисовал кое-что, и радуйся красоте дальше.
И вообще, главное – что? Главное, что у русской бабоньки, даже если она экс-блядь и перепробовала целую дивизию, сохраняется основной инстинкт – свое гнездышко вить, устраивать. И этим она отличается от типовой западной дамочки, которая всю свою жизнь проворно, как белка, перепрыгивает из одной формы сожительства в другую: от брака к партнерству, к лесбиянству, ко второму и третьему браку, к шведской тройке, к непальской семерке, к свингерству и так далее…
Вика за неполный месяц навела у меня марафет не хуже, чем в Гамбурге. Селяне называют мое «интегральное хозяйство» поместьем, удивительно, что до сих пор не обворовали и не сожгли. Может, потому, что Вовка Шрагин у меня как «крыша». Он с папани за защиту деньги не берет, вместо этого поставил я ему навороченный компьютер, который разве что какать не умеет, и регулярно снабжаю его играми типа «стратегия».
Викину дочку обследовала команда очень крутых и очень левых медиков-генетиков – их Ваджрасаттва нашел. С помощью того же самого мультиносителя они открыли секреты перфекциновой технологии а ля Даша Дидрихс. Девчонке в самом деле столь рискованная генная терапия вовсе не требовалась, хотя, скорее всего, она действительно спасла ее в яме. В то же время никаких угрожающих факторов до сих пор не выявлено. Так что Аня Каширская на нынешний момент человек с наилучшими шансами для выживания. Ну а Даша Дидрихс, в натуре, великий перфекционист…
Теперь у меня не выходные, а самые настоящие уикенды. В тихой воде не Биннен-Альстера, но Выпь-озера вместе с грустным солнцем тает этот самый очередной уикенд. Я сижу на веранде и провожаю его стопкой «Московской» вприкуску с ананасовым ломтиком. Сзади, за евроокном, печет пироги с грибами классная баба. Наверное, ширяться бросила – иначе какие пироги. Такая вот фишка. Анька, понимаешь, меня папой кличет – а когда ребенку почти тринадцать, это не хухры-мухры…
И тут я подумал, что никакие концы счастливыми не бывают, и эта мысль столкнула меня вниз… Внизу я увидел свой труп со вскрытой грудной клеткой и хоровод мертвецов под управлением Энгельманна в отремонтированном после пожара Музее человека. Все это было абсолютно реально. И я мог остаться, вернее погибнуть, в этой реальности навсегда.
Я оглянулся, Вика вместе со своими пирогами и хрустальными глазами наливалась темнотой и превращалась в один из чугунных призраков этого мира-могилы. Ну, конечно, как только я мог поверить, что она спасла меня, ведь она же была одной из виновниц моей гибели?
Жизнь уходила от меня кровавыми ломтями мяса, отвалившейся черепной крышкой, тянущимися потрохами. Никогда и ничего уже не будет, вселенная остыла и замерла ледяной пылью…
– Сережа.
Мрак слетел, как упаковочная бумага, и в почти уже остановившиеся легкие вошел воздух. Я оглянулся. Нет, это не Вика позвала меня. Ее сосредоточенное лицо указывало на полную поглощенность пирогами.
Неподалеку, под березой, сидела Виртуэлла.
Сегодня нельзя было сказать, что она похожа на Вику, скорее уж Вика была похожа на нее.
Элла взяла меня за руку, сказала: «Я теперь всегда буду с тобой рядом» и повела от вечернего холода в комнату, где пироги, Вика, нерешенная задача на экране компьютера, первое электронное письмо из ста байт от Вовки-хулигана, Анечка, инфантильно играющая в куклы, а также куча других больших и маленьких чудес.
– Ты видишь, я это она, – сказала Виртуэлла из Вики.
– Ты видишь, я это она, – сказала Виртуэлла из Ани.
– Ты видишь, я это они, – сказала Виртуэлла из тысячи больших и маленьких вещей.
Счастливыми бывают не концы, а продолжения…
Эпилог
Слабость потекла в руки, а экран стал, как парусник, уходить в туманную даль, оставляя его наедине с сумеречной холодной комнатой. Комната площадью пятьдесят квадратных метров была заставлена ненужными вещами и автоматически вызывала тоску у человека, съежившегося внутри слабого светового пятна. Он осторожно расслабил сгустившиеся в камень мышцы шеи и хотел было увеличить яркость монитора, но его остановила простая мысль: какая тут может быть яркость, он просто давно не ел.
Левой рукой он взял стакан с водой, сквозь туман неожиданно четко просматривалась татуировка: вертолетный винт и две буквы «Я» и «Р».
Он пил воду и думал о том, как мучительно долго ему придется мастерить сэндвич, но тут его отвлек зуммер. В углу огромного плоского экрана появилось окошечко с сообщением. «Посетители (два) опознаны, точность идентификации 0.99. Пропустить?»
– Ну да, попробуй их не пропусти. Из пушки по воротам стрелять будут.
Где-то вдалеке еле слышно щелкнула наружная дверь.
Раз, два, три, четыре… На счете тринадцать открылась внутренняя дверь, с шумом провернув клинкеты.
Один из посетителей был мужчина зрелого возраста, судя по выправке и выражению лица офицер из какого-то весьма активного рода войск. Второй – невысокая женщина плотного телосложения, с короткими волосами замечательного золотистого оттенка. У нее был заметен шрам, уходящий от линии волос к темени.
– Здравия желаю, Николай Павлович. – Сидевший у экрана развернул свое инвалидное кресло и пожал руку мужчине с офицерской выправкой.
– А рука у тебя по-прежнему железная, майор Рокотов, – удовлетворенно заметил Николай Павлович.
– Здравствуйте, майор Зиночка. – Человек по имени Рокотов шутливо взял «под козырек», приветствуя даму-офицера.
Николай Павлович смахнул со стола кипу распечаток и вытащил из кейса бутылку армянского коньяка «Арарат», а заодно несколько рюмок:
– Пить будешь, Рокотов?
– Товарищ генерал, да я от первой же рюмки начну по комнате кататься, как на «Формуле-1». Я же сегодня словно выжатый лимон.
– Ну и где твоя армейская косточка, Рокотов? – осудил генерал. – Одни штатские хрящи остались… Ладно, не обижайся, акула тоже из хрящей состоит. Просто я вспомнил, как мы с тобой нажрались, когда тебе майорские погоны дали… А я за успех выпью. Жаль, что Зинаиде тоже нельзя.
