Виктор Точинов - Непостижимая концепция (антология)
Горяинов не ответил.
– И не важно. Важно то, что я был уверен… уверен, что так будет продолжаться долго… я был нужен. Я… Потом грянул День Оружия… Ты помнишь День Оружия? Люди убивали друг друга, жгли дома, громили все, до чего могли дотянуться… Из-за чего? Ты знаешь – из-за чего? Из-за синдина. Он вначале пропал, а потом вроде как нашли целую машину… Она случайно разбилась в аварии. И началось… Я выжил, но почему-то меня выперли из Университета. Знаешь, как это происходит? У тебя все сосредоточено там, ты живешь в Университете, все твои знакомые – из Университета, ты там кормишься, там себе находишь партнершу на пару ночей… И когда тебя оттуда вышвыривают – ты лишаешься всего. Да? Красиво? Куда мне идти? В Мутабор? В кантору к тупорожим дебилам? У меня были сбережения – их хватило как раз до Катастрофы. Так сложилось: закончились деньги – и тут рвануло. Я смотрел репортаж об атаке на Станцию, видел, как толпы обезумевших людей ломились через ограждения, слышал репортаж об ударе флотов по Станции… А потом… Потом пришла вспышка. Пока Сеть не рухнула, я сидел и слушал о том, что творилось в мире. Десять миллионов погибло. Двадцать миллионов погибло. Сто миллионов погибло. Цунами, вулканы, землетрясения… Атомные электростанции взлетали на воздух, разрушая все вокруг и заражая воздух… Еще сто миллионов погибших… Потом информация перестала поступать, зато на улицу вышли люди, и День Оружия показался невинным детским пикником. Все рушится – чего тогда стесняться? В соседнюю квартиру вломились погромщики, я слышал, как насиловали двух девчонок, видел, как из окна выбросили их отца – с пятнадцатого этажа, он кричал до самой земли. Ко мне не пришли почему-то. Я сидел, забившись в угол, выставив перед собой два кухонных ножа… Вот так… – Терпилин протянул над столом сжатые в кулаки руки. – Я потом еле их разжал, судорогой свело. Пока на улицах наводили порядок, я чуть не сдох от голода. Когда стало тихо… почти тихо, выстрелы еще время от времени раздавались, но это уже была не перестрелка, это расстреливали тех, кто не успокоился… я выполз из дома. И отправился в Университет. А куда я еще мог отправиться? Там меня… там меня приняли… не на должность администратора, я стал чем-то вроде мальчика на побегушках. За еду, между прочим. За еду и кровать в спортивном зале, где кроме меня жили еще двести таких же неудачников. Снаружи, за стенами Университета, что-то наверняка происходило. Порядок навели, расчистили улицы, перестреляли мародеров и прижали канторы, но меня это не касалось. Меня там, снаружи, не ждали. Больше года я хлебал похлебку из биореактора. Трое моих соседей покончили с собой. Пятеро, кажется, сошли с ума, и их куда-то увели… А потом… потом мне предложили контракт с «Науком». Черт, да если бы в том контракте стояло пожизненное рабство – я бы и тогда подписал. Еще бы и руки целовал тому уроду, что сделал мне это предложение. Выбраться из спортивного зала, провонявшего потом, злостью и безысходностью. Уехать в один из наукомовских городков, принять участие… да какая разница, в чем принять участие… просто – выбраться отсюда… вдохнуть свежего воздуха…
– Вдохнули? – спросил Горяинов.
– Еще как! До головокружения! В «Науком» все серьезно и широко. Щедро и богато. Словно ничего и не случилось в мире. Я снова жил в отдельной комнате – крохотной, без окна, но в отдельной, мог закрыться и сделать вид, что все нормально, что ничего страшного не случилось. Что я – Я! – уже выбрался на вершину Арарата из бездны Всемирного потопа. И как много нового я узнал в «Науком»! Там болтали, почти не стесняясь, – полная свобода слова. Мне объяснили, почему грянула Катастрофа. Зачем она грянула. Вы знаете, как все произошло? И зачем?
Горяинов молча пожал плечами.
– Все очень просто, – засмеялся Терпилин. – Оказывается, наш мир пребывал в тупике. Все – стагнация, вырождение, никаких перспектив… Человечеству грозило вымирание. И нашелся кто-то, кто взял на себя ответственность. Кто придумал, как выдернуть Землю из болота… Заставил всех работать на свою идею. Все, кто хотел его уничтожить, – на самом деле работали на него. «Синдин», «поплавки», «ломщики»… «Мутабор», Католическое Вуду, механисты, найкисты – все! Каждый хотел его остановить, но все вместе делали то, что хотел он. А он хотел найти выход в новые миры. Хотел предоставить человечеству новые возможности. И добился своего! Все услышали, как он этого добился. Нет, он, естественно, ничего такого ужасного не планировал. Ему только нужно было открыть врата. И вот – новые миры для всего человечества! Если бы не завистники, если бы не та ракета, что ударила в Станцию в самый неподходящий момент. С другой стороны… Что? Несколько сот миллионов погибших? Но это же ради блага всего человечества! Какая цена может быть слишком большой в таком случае? Да никакая! Мы должны чем-то жертвовать ради спасения человечества. Он, говорят, тоже пожертвовал. Это снимает с него вину? Наверное. Наверное… Не знаю только, он понимал, что ничего не бывает бесплатно? Даже для него. Он смог открыть новые миры, поиграл с другими измерениями, с немыслимыми структурами… Только и они с ним поиграли. Со всеми нами. В открывшийся проход не только смог пройти он и его люди в другие миры, сюда, на Землю, тоже смогло пройти…
– Что? Что смогло пройти?
– Не знаю… И никто, думаю, не понимает. Хаос? Нечто? Но образовались вот эти зоны аномалий. Их нужно изучать, правда? Нужно потыкать пальцем во все эти аномалии, погрызть артефакты, попытаться применить их к чему-нибудь. Перспективы цивилизации, основа прогресса. Новые возможности и технологии. И мне предложили… предложили новый контракт. На год. Не мне одному, как я понимаю. Но очень симпатичный контракт. В нем, правда, не указывалось, где именно будет мое новое место работы, но на словах… на словах – в пяти километрах от опасной зоны. В целых пяти километрах. Потом уже я стал подозревать неладное, когда оказалось, что у нас нет прямой связи с базой, что я отправляю информацию по кабелю и через некоторое время получаю ответ. Или новый приказ. Инструкцию. Беспилотники для транспортировки артефактов, отчетов, материалов. – Терпилин раскачивался в кресле, словно в трансе, говорил-говорил-говорил… – Мы изучали хаос, а он изучал нас. Мы пытались уложить его в рамки наших научных представлений, а он… Он размазывал нас, рвал в клочья, перемешивал с безумием… И у него это получалось куда лучше, чем у нас. Куда лучше… Вначале это на себе проверил Махмутов. Я думаю, что Это… Ну то, что свело его с ума, оно не преследовало никакой цели. У него и нет никакой цели. Если вдуматься – так и Его нет. Просто Хаос изменяет наше восприятие мира. Не мир даже, а его восприятие… Эти лиловые сумерки – может быть, они были всегда, только мы их не замечали? Наши органы чувств просто не были приспособлены к восприятию этого явления. А в результате контакта мы стали их видеть? Или нет, не так… Не знаю… Мы ведь воспринимаем мир не объективно, только через свои рецепторы. Мы даже краски видим неправильно. Если бы наши глаза были чуть иначе устроены, наш слух – мир бы воспринимался нами совсем по-другому… Мы видели бы гораздо больше…
– Призраков, – подсказал Горяинов.
– Что? А… Вы об этом… Призраков… Думаете, я не проверял? Не пытался проверить? И не только я… Тогда еще были живы Кандауров и Маканга. Мы засекли этих призраков, попытались их зафиксировать. Съемки – ноль. Ничего нет в записях. Ни в электронных, ни на фотопленках. Пусто. Энергетика – без отклонений. Есть призрак – нет призрака, показатели не меняются. Мы призрака видим, а приборы нет. Врут приборы? Врут наши глаза? Как понять? Как сделать выбор – это наш бред или недостатки техники? На что опереться, как осознать – что реальность, а что иллюзия? Тем, у кого имелись «балалайки» и наноэкраны, было еще хуже. Они начинали слышать голоса. Что-то воздействовало на их мозг через «балалайки», на наноэкранах появлялись изображения несуществующего… невозможного. Отто вдруг начал видеть в инфракрасном режиме. Смотрел на человека и видел, как меняется у того температура на разных участках тела. Вначале все это происходило только со вставленной «балалайкой», а потом… потом оказалось, что даже пустое гнездо для «балалайки» обеспечивает прием этих сигналов… А может, просто уже перестроился мозг Отто. Мы так и не выяснили. Он попытался взорвать наш генератор, пришлось его… остановить… да, остановить…
Терпилин посмотрел на свои ладони, вытер их о пальто, снова посмотрел и снова вытер.
– Мы прекратили биологические исследования, когда Марта и Ринат… Марта молодец, когда у них все это проявилось, то ушла в биоотсек, под завесы. И Рината с собой увела, он уже не мог сам принимать решения, но приказы выполнял. Странно получилось, они вместе с Мартой утверждали, что биологическое воздействие аномалий существует. Пусть ни один из экспериментов не выявляет воздействующих факторов, анализы не показывают ничего нового – все в норме, все безопасно и привычно. Марта и Ринат доказывали, что главная причина возникновения аномалий – биологическая. И доказали… Да, доказали… Или… В общем, через три дня после того, как это у них началось, тел, в принципе, уже не было – были какие-то сгустки, переплетения нитей, багровые комки и зеленоватая слизь. И все это продолжало жить, пульсировало, подергивалось, словно от электрических разрядов, потребляло воздух – анализаторы указывали, что с точки зрения состава это будто два человека вдыхают и выдыхают воздух, два обычных человека… Я приказал кремировать… База мой приказ подтвердила, даже не просила выслать образцы. Разве не странно? Такое открытие и просто сжечь. Тебя это не удивляет?
