Майкл Гаррисон - Пустота
И добавила:
– Я много чего пострашней натворила.
И наконец:
– Правильно ли быть о себе такого высокого мнения?
Импасс не понял ее и обиделся.
– Эй, я же старался тебя не задевать! Ты сама говорила, что не помнишь!
Но она уже удалялась, белым узким пятном рассекая абсолютную арку вакуума.
– Мы что, впервые повздорили? – позвал ее Импасс.
Ответ он получил, но не разобрал – такой тихий, будто она выскальзывала не просто из локального пространства.
Обнаружив труп, ассистентка провела в «Глубокой нарезке» еще час, не понимая, что делать дальше. Пару раз она вставала и отходила от Джорджа выглянуть между полосок жалюзи на улицу. В итоге вызвала тощего копа Эпштейна. Она не хотела слишком откровенничать с ним, но попросила подсобить. Эпштейн сказал, что попробует, но, как он слышал, ассистентка уже не в фаворе. Вскоре прибыли копы – разогнать утренних зевак-пьянчужек и потушить горящий «кадиллак». Потом отбуксировали скелет машины прочь.
– Хорошая была тачка, – отсутствующим тоном заметила она.
С четвертого этажа управления Полиции Зоны на перекрестке Юнимент и По ей прислали новую машину, взятую из гаража. Она затащила Джорджа на переднее сиденье и отвезла через весь город к себе домой, в комнату близ глоубтаунского ракетного порта.
– А эту и машиной-то стыдно называть, дорогой, – сказала она ему, проезжая мимо Церкви на Скале. – Посмотри на церковь, Джордж.
На каждом повороте тело Джорджа кренилось из стороны в сторону. В конце концов она стала рулить одной рукой, а его придерживать свободной. Ей ничего не стоило удерживать труп, просто нужно было чем-то заняться.
– Джордж, тебя слишком легко удержать, – рассмеялась она. – Тебе надо лучше питаться, правда. И слезай уже с наркоты.
Она пронесла его по двум пролетам и уложила на свою кровать. Раздела, вытерла влажным полотенцем, уделив особое внимание ране в подмышечной впадине, и накрыла одеялом.
– Вот, – сказала она. – Видишь?
Обмякший Джордж лежал и смотрел в потолок.
Вниз по улице кто-то заиграл «Ya skaju tebe» в миноре, слишком затягивая паузы. Сентиментальная музыка, уместная для военного времени – поры расставаний. Звездные лайнеры переделывали в военные транспортники, и они теперь взлетали и садились в порту, так что по стенам комнаты ассистентки постоянно катилось разноцветное колесо, оставляя по себе небольшие активные рубиново-красные флуоресцентные пятнышки вроде умных татуировок. Лицо Джорджа из-за этого последовательно сменило три выражения, и на миг показалось, будто он пытается что-то сказать, хотя и мертв.
Так они убивали время до темноты. Джордж, казалось, все время пытался заговорить. Ассистентка сидела на краю кровати, ожидая, что он скажет. Потом сквозь стену прошел Р. И. Гейнс: камуфляжные штаны подвернуты до половины загорелых щиколоток, и так же до локтей закатаны рукава непременного легкого дождевика. Он нес холщовую сумку с кожаными застежками цвета его загара, из которой выглядывали приклад и магазин пистолета Чемберса. Он был бос. Он явно устал.
– А, привет, – сказал он ассистентке, словно не ожидал ее здесь увидеть.
Они посмотрели друг на друга.
– Костяное радио, – проговорил Гейнс.
Они несколько минут искали коробочку среди вещей ассистентки. Когда нашли, оказалось, что радио не работает. Гейнс опустился на колени и стал колотить коробкой о пол, пока стекло не разбилось и не вывалилась нижняя челюсть детского черепа. Вылетело также несколько белых мошек.
– Так сойдет, – сказал он.
Воспоследовали переговоры, которые Гейнс завершил репликой:
– Ты же знаешь, что тут все почти как в реальном мире. Может, тебе бы тоже стоило об этом подумать?
Он швырнул радио в угол.
– Топ-менеджеры, что с них взять, – пояснил он ассистентке.
После этого он заметил беднягу Джорджа, лежавшего мертвым под одеялами на кровати.
– А это кто?
– Я его убила, – ответила она. – Но не знаю как.
– Все мы ошибаемся.
Гейнс осмотрел труп:
– Ты пыталась с ним заняться сексом?
– Это в городе случилось.
Гейнс, заподозрив что-то посерьезнее обычного глюка, взял ее за руку и отвел к окну, где света было достаточно, чтобы считать поток данных с предплечья. Достаточно, но в этом свете черные готические символы и красные китайские иероглифы выцветали до светло-серых и оранжевых, а ее кожа обрела оттенок старой слоновой кости. Он понюхал ее ладонь и отпустил.
– У тебя проблемы с Kv12.2, – заключил он. – Эпилепсия.
Она уставилась на собственную руку, потом посмотрела Гейнсу в лицо (ему показалось, что она пытается оценить эмоциональный аспект разговора вместо диагностического) и, подумав, спросила:
– Может, сядешь на кровать? Поговорить надо.
– А ты и вправду чей-то проект, – сказал Гейнс.
Кто из них был большей загадкой для другого? Они сели на кровать, разделенные телом портняжки Джорджа, и уставились в стену. Гейнс так вымотался на Панамаксе IV, что его внезапно посетило, вытеснив остальные воспоминания, видение их с Эмилем Бонавентурой совместной вылазки в Лабиринт Перлант, в ходе которой они долго тащили по коридорам труп безвестного entradista, чей визор был изнутри покрыт спекшимся дюймовым слоем ошметков легких. Просидев так пару минут, он обнял ее за плечи.
– Я собираюсь тебя попросить об одной услуге, – сказал он, – если ты не против.
25
Орбиты для коротышек
Они погребли Ирэн в космосе, чтобы та могла вечно дрейфовать среди трэшовых диковин Пляжа, которые так любила.
Без нее было как без руля и ветрил. Жизнь едва теплилась. Связь глючила. В новостях одни утки. Сверхсветовые каналы только и судачили что о войне, и каждый световой сдвиг напоминал Лив с Антуаном о более счастливых деньках. Летать они не могли. Лив спустилась к Антуану и заявила:
– У меня рот разорван, но с мозгами еще хуже.
Антуан пожал плечами: он ничем не мог ей помочь. Они занялись сексом, ища успокоения, но только себе хуже сделали. «Нова Свинг» парила в пустоте. Когда же сами по себе включились динаточники и взяли обратный курс на Саудади, где все обрело начало, Лив с Антуаном испытали некоторое облегчение, что теперь их судьбу решат за них.
На грузовую палубу они по-прежнему не совались. Все время спали, изживая вину за Ирэн. Но когда корабль лег на обратный курс, активность подсознания лишь возросла. Антуану снилось, что он опять разжирел, оброс какой-то чешуей, точно армадилл, и весит с полбарреля. Снилось, что он умер. Лив преследовали призраки. Иногда ей чудилось, что в тускло освещенных коридорах и лестничных шахтах корабля летает предмет вроде разорванного плаща (хотя в этом сне, как она готова была сухо признать, значение плащ принимал чисто онтологическое, высокопарное: то была сама Лив, которая чувствовала себя одержимой наваждением), а в другое время, будто взыскуя ясности и легкости, сны возвращали ее к дням былой славы, в отель «Венеция» на Франс-Шанс.
…Расположенная между морем и городом, на расстоянии броска от спортивного ракетодрома, «Венеция», с ее высокими окнами без штор, светлыми грязноватыми номерами и полами из бледного дубового дерева без ковров, поглощавшими утренний свет, уже пять лет как стала краем обетованным всех ракетных жокеев гало. Двадцать четыре часа в сутки рядом со старой гостиницей гремел карнавал: неумелые татушки, неумелые прически, аматорские планы. У края ВПП люди на коленке строили себе звездолеты. Войдя, можно было обнаружить девятнадцатилетнего пилота, красавчика из красавчиков, спящим в пустом баре в четвертом часу пополудни – и вскоре подняться вместе с ним в номер на четвертом этаже, в отводном коридоре. Следующим утром ты просыпалась с улыбкой, завернувшись в розовое одеяло с раздельными секциями, которое потом, украв, таскала за собой по жизни, поднималась, подходила к окну и слушала, как с моря долетает нелегальный рев: там гипердипы, возвращаясь, лихо входили в нижние слои атмосферы на сверхзвуке.
Несколькими часами ранее утлые суденышки эти с наскоро принайтовленными чужацкими двигателями кувыркались в хромосфере Франс-Шанса (не забывая, для защиты авторских прав, записывать свои маневры на видео с виртуальным Hα-фильтром). А теперь их пилоты вознамерились первыми из людей пронестись на скорости более двадцати тысяч километров в час менее чем в пятистах футах над уровнем моря. Хрупкая и вместе с тем нутряная уверенность: ты тоже этим развлекалась, и тебе все еще недостаточно, и ты будешь повторять раз за разом, пока не выбьешься из сил. Потом окажется, что твой новый хахаль не кто иной, как легендарный Эд Читаец, а вы двое – прямые конкуренты в борьбе за Самое Дурацкое Достижение Года.
Лив проснулась и с пронзительной ясностью осознала благодаря перспективе этого видения, где именно ей раньше доводилось встречать человека в K-баке. Она вызвала Антуана, который уже три дня отказывался покидать свою каюту, поставив на автоповтор «Ya skaju tebe», и ел руками малиновое мороженое.
