Анна Старобинец - Живущий
В этом смысле Мудрейшему, можно сказать, повезло. Он услышал про Систему от того, кто больше всех о ней знал. От того, кто самым первым ее увидел. От Крэкера.
«Система живая, — объяснил ему друг. — У нее есть сознание и воля».
Это программа, которую никто не писал — по крайней мере, никто из живущих — и которой нельзя управлять. Она появилась сразу после рождения Живущего, с тех пор всегда находится в режиме инвизибл и открывает себя только избранным. Членам Совета (не всем) и еще самым лучшим ныряльщикам. Когда ныряльщики тонут, она забирает их к себе навсегда… Крэкер до крови расчесывал свои шершавые пятна, когда говорил о Системе: «…я не создавал ее, она сама себя инсталлировала в восьмой слой, понимаешь, сама! Когда я увидел ее впервые, она показалась мне совершенной… Потом, много позже, я понял, что она — своего рода вирус. Не дар, а проклятие…»
Она существует отдельно от всех искусственных социальных систем контроля за численностью. Она никогда не ошибается и не врет. Она показывает все три миллиарда инкодов в их постоянном развитии. Она точно фиксирует все воспроизведения и паузы мира…
«Точно фиксирует… — Крэкер сжимал в кулачки свои паучьи тонкопалые руки. — Но вот я думаю… А может быть, управляет?»
«Ты сумасшедший, — отвечал на это Зеро. — У тебя паранойя, Крэкер». Ему не хотелось думать, что Система — проклятие. Ему хотелось верить, что Система — рождественский дар волхвов. И что однажды она примет его в себя. Когда-нибудь, через год, два, три, десять, чья-нибудь пауза вдруг затянется слишком надолго. Чьи-нибудь пять секунд тьмы случайно окажутся вечностью. Кто-нибудь — самый плохой, убогий, пропащий… какой-нибудь исправляемый с ужасным инвектором — навсегда покинет Систему, и тогда она призовет Зеро на вакантное место.
И он перестанет быть лишним.
Система представлялась Зеро чем-то торжественным и печальным. Подобием храма, в котором древние молились трехголовому богу. Подобием огненного подземного мира, в который древние спускались жить после смерти.
…Циферный человечек не имел ничего общего с представлениями Мудрейшего о Системе. Он был смешным и нелепым.
— В социо Система другая, — ответил его мыслям Слуга. — Как древний храм…
Мудрейший почувствовал неприятный озноб.
— Я, собственно, хочу показать вам не столько Систему… — Слуга странно замялся, — сколько… сбой. Сбой в Системе, да.
Мудрейший вздрогнул. Идиотская, детская, где-то чуть выше желудка толкнулась надежда. Словно имаго, стремящееся на волю из кокона. Системный сбой. Чья-нибудь пауза вдруг затянется слишком надолго…
Слуга: команда: показать Сбой-1
— Смотрите, Мудрейший.
Смешной человечек на экране медленно поднял вверх руки — словно сдавался на милость невидимого врага. Несколько скрученных ци— ферных спиралек на его теле — под мышками, на ладонях и в районе пупка — налились недоступным и стали похожи на кровоподтеки.
— Раз, два, три… пять… Яппп! — Слуга выглядел по-настоящему испуганным. — Семь, восемь… восемь штук. Больше, чем когда-либо!
— Что это?..
Слуга Порядка приблизил один из «кровоподтеков» — крохотное бук— венно-циферное пятно развернулось в чей-то десятизначный инкод. Внизу экрана с тревожным писком включился отсчет: 15 секунд… 16 секунд… 17… 18…
— Замершее воспроизведение, — тихо ответил Слуга. — Это отсчет секунд тьмы. После паузы их должно быть, как вы знаете, пять. А здесь — сами видите…
..19… 20… 21…
Мудрейший почувствовал странную невесомость. Имаго надежды вылупилось где-то в желудке и взлетело к горлу вместе с кислой волной тошноты. Чьи-нибудь пять секунд тьмы случайно окажутся вечностью…
— Восемь живущих на данный момент не воспроизведены вовремя после паузы. Это много. Обычно два-три…
— Обычно?!
— В последнее время… Сбой в Системе был обнаружен около полугода назад. Чей-то инкод воспроизвелся позже всего на две десятые секунды, но Система заметила и подала в социо тревожный сигнал. Мы решили, что это единичное и в целом допустимое отклонение от нормы, и не придали происшедшему значения. Но неделю спустя ситуация повторилась, только теперь воспроизведение «замерло» на две лишние секунды… Потом замерли сразу два инкода в двух разных регионах планеты. Один воспроизвелся спустя десять минут, другой… спустя сутки.
Тогда мы поняли, что стабильность Живущего под угрозой. Он болен, Мудрейший. Живущий тяжело болен.
…На сто восьмой секунде инкод на экране моргнул, сменил окраску с недоступной на травянисто-доступную и метнулся куда-то вправо.
— Что… что с ним? — встрепенулся Зеро.
— Он наконец-то воспроизвелся… Пока что все замершие воспроизведения рано или поздно осуществляются. Наша с вами общая задача, Мудрейший, не допустить… — Слуга перешел зачем-то на шепот, — не допустить сокращения… Страшно представить, что будет, если чье— то воспроизведение просто отменится. Ведь Число Живущего неизменно, Живущий есть три миллиарда живущих… Вы должны защитить Его. Системный сбой мы связываем с разрушительной деятельностью несогласных. Поэтому Первая Речь должна быть посвящена ужесточению мер и введению чрезвычайного положения, понимаете? Мудрейший?.. Как вы себя чувствуете?
— Мне хорошо, — ответил Мудрейший.
Стены и пол перестали качаться перед глазами. Все стало четким и удивительно ярким, как будто мне повезет. «Мне повезет», — сказал себе Зеро и поднялся. Он чувствовал странное возбуждение во всем теле. Ноги и руки дрожали — но не от слабости, а от смутного предвкушения силы. Как будто в нем заработал невидимый мощный двигатель. Сейчас он мог бы пробежать километров десять без остановки. Сейчас он мог бы разодрать в клочья любого, кто преградит ему путь. Он был как вырвавшийся из вольера бешеный фермерский пес. Сейчас он будет защищать себя и свою территорию. Сейчас он будет защищать своего Хозяина. Именно он, Зеро, излечит опасный недуг Хозяина — и после этого Хозяин примет его… Ему не страшно, он больше не слаб, он властитель первого слоя. Сейчас он сильнее любого из этих обрюзгших, неповоротливых, неспособных связно выражать свои мысли социальных людей. Сейчас он сильнее стоящего рядом Слуги Порядка. Этого клоуна, кривящегося, как от зубной боли.
— Изоп, — с невнятной улыбкой сказал Зеро; безумная радость оглушительно тикала в голове, как взбесившееся взрывное устройство. —
И ты, и Второй, вы оба изоп, ясно? Живущему не хватает любви, вот в чем причина Сбоя. Я в этом уверен. Я придумал себе хорошую Первую Речь, простую и добрую. Вашу речь я не стану произносить перед Советом Восьми…
«А все же он глуп, — подумал Слуга и содрогнулся, выходя из Системы. — По большому-то счету. Глуп и упрям, как бабочка-совка, которая ночью долбится в окно…»
— Ты уже произнес нашу речь, идиот, — устало отозвался Слуга.
Мудрейший уставился налитыми кровью и ядом глазами на потемневший экран «Кристалла», потом на Слугу.
— Неужели ты думал, что в Резиденции есть хоть один угол, не оснащенный камерой наблюдения и записи? — Слуге вдруг мучительно захотелось накопить во рту побольше слюны и плюнуть в эти дурные глаза. — Мы засняли тебя, когда ты читал нашу речь. Жаль, что без выражения, — ну да члены Совета редко прислушиваются к интонациям в первом слое… А хочешь, спрошу Второго, не смутило ли кого-то в Совете, что ты читал по бумажке?.. Нет, говорит, не смутило. Им и в голову не могло прийти, что человек способен запомнить так много слов наизусть. Все поверили в твое «прямое включение»… Так что поздравляю с успешной презентацией Первой Речи, Мудрейший. Немного неожиданно… Своими радикальными предложениями вы всех застали врасплох… С другой стороны, члены Совета и сами давно уже собирались «закрутить гайки». Сейчас идут прения. Как жаль, что вы пока не можете принять участие в общей дискуссии. Второй говорит, все члены Совета страшно обеспокоены вашим недомоганием. Вы ведь потеряли сознание, и я буквально вынес вас на руках из конференц-зала… Ты уж извини, парень, пришлось сделать небольшой монтаж и от речи перейти сразу к «обмороку»… Но они все надеются, что это просто результат стресса. Вполне возможно, вы просто переволновались, Мудрейший: Первая Речь — дело ответственное… Они надеются, что вам полегчает и вы вернетесь в конференц-зал принять участие в обсуждении… Тебе полегчает, а, Мудрейший, как думаешь? В каком-то смысле все зависит от вас…
— Негодяи, — Мудрейший дрожал от обиды и ярости. — Я сейчас же всем расскажу!
Слуга Порядка захихикал от умиления, так по-детски прозвучала угроза. «Я сейчас маме скажу!» — Его Родные обычно так реагировали, когда он запирал их в неосвещенной подсобке в наказание за какие-нибудь проступки…
