Андрей Васильев - Снисхождение
– Мне нельзя – показал я пальцем на пупок – Мне кишки того… Апельсинку хотите?
Я человек смелый, но эту самоходку сразу побаиваться начал.
– Эх, москвичи – тетка цапнула один апельсин с тумбочки – Зажрались!
И, прихватив еще один экзотический плод, покинула палату, покрикивая вслед уходящему Азову –
– Ходят, ходят. А кому-то потом полы мыть!
А я остался один.
Вот ведь как бывает – в обычной жизни мы, бывает, произносим не подумав довольно глупые слова вроде: «Хоть бы в больницу попасть, отоспаться». Вот, я попал – и чего? Больше, чем положено не поспишь. В смысле – отсыпаешься быстро, а потом что делать? Ну, в моем случае хоть телевизор есть – но это тоже не панацея. В результате – скука смертная.
Ладно, еще днем – мне Вика раза три звонила, Зимин объявился, здоровьем поинтересовался, потом еще Валяев нарисовался, рассказал, что Ядвига сначала долго радовалась, узнав, что я вроде как помер, а потом запечалилась, проведав, что это не так.
И за что она меня так не любит? Я же в 1939 в дележке Польше не участвовал, и родственники мои тоже.
А Костику я сам позвонил. Извинился за то, что так вышло с выездом на природу и попросил приглядеть за моим аккаунтом – штрафы за неявку в родимый клан никто не отменял пока. Зла он на меня не держал и обещал все сделать.
А вот ночью все совсем было печально. За окнами – темнота и снег, спать неохота, потому как организм свое получил и больше положенного ему не надо.
Я, постанывая (все-таки больно – и вставать, и ходить) сполз с койки, покурил, открыв форточку и, поняв, что не усну, совсем загрустил.
Было хотел телевизор включить, но в здании больницы стояла тишина, и мне стало как-то не слишком удобно это делать – кто знает, что здесь с акустикой? Включишь его – и примчится ночная сестра, а за ней пяток болящих с костылями, выяснять, кто тут людям спать не дает. Костыль – это страшное оружие, тем более, что коллеги по несчастью меня заранее не любят – их там по восемь в палате лежит, а я, буржуй, один тут обитаю. Чего меня любить?
В результате мне только и осталось, что лежать, глазеть в потолок, щелкать курком пистолета (черт, ну как же приятно держать в руках оружие. Есть в этом что-то сакральное) и думать о всяком разном.
Например – о том, что про Ташу я мог бы и сам догадаться. Это ведь она тогда настаивала на том, чтобы призом в каком-то из конкурсов было посещение «Радеона». Хотя… Чушь это все. Теперь, зная кто она есть, проще всего подогнать под нее воспоминания, превратив их в факты. Была бы не ее месте Соловьева – я бы вменил ей в вину чрезмерную ретивость, расценив ее как желание подобраться поближе к эпицентру событий.
Субъективно это все. Это все равно как искать у себя симптомы заболевания сверяясь с статьями в интернете. Всё найдешь, и даже еще сверх того.
А мне ее жалко. Серьезно. Ну да, по идее она мой недоброжелатель, это так. Но все равно – жалко. Мало ли, как она попала в этот круговорот? Может, выбора у нее не было, загнали в угол, как меня.
Я не склонен к толстовству и вторую щеку подставлять под удар не буду. Я и первую не подставлю, не хватало еще. Но и в роли роковой женщины, Маты Хари московского разлива, эту девочку представить я тоже не мог. И меньше всего хотел, чтобы она попала в такую ситуацию, где с ней все-таки будет общаться Азов или его молодцы.
Впрочем, предупреждать ее ни о чем я не стану, не хватало еще. Тут гуманизм встанет на одну плоскость с моей безопасностью. Второе – важнее.
С Таши мысли перескочили на игру, в которой наверняка происходило много всего разного. Например – Кро скоро начнет рвать и метать. Я же обещал появиться к воскресенью, а по факту – пес его знает, когда теперь возникну.
Да Кролина – это ладно, поссоримся – помиримся. Вот сбор вождей гэльтских кланов – он и вправду не за горами. Помнится, тогда шла речь о полутора неделях, так сколько от того времени осталось? Немного. А если я это дело прозеваю, то квесту конец, без вариантов. Я столько времени на это положил, и вот так все пустить коту под хвост? Жалко. Главное – осталось то всего ничего – народ взбаламутить да в нужном направлении волну его гнева пустить. Ну, и самому половить рыбку в мутной воде.
И самое главное – третья печать. Гора Айх-Марак и то, что меня ожидает на ее вершине. Кстати – вопрос – что меня ожидает на ее вершине? Чего ждать от Повелителя снегов?
А еще – не взять ли мне с собой туда ребят из клана? Почему бы и нет? Ну, в замок Повелителя снегов я их с собой не потащу, а на вершину – запросто. Если там нет какого-нибудь деяния, я очень удивлюсь. Опять же – проверим их в деле. Как там? «Парня в горы тяни, рискни»? Все верно сказал великий поэт, вот там и поглядим, что к чему.
Одно хорошо – хоть в этом направлении надо мной не каплет, нет там временных ограничений. Точнее – они есть, но более щадящие, я и так с опережением графика иду.
Тут мне стало совсем тоскливо, да еще ветер за окнами выть стал. И еще – жалко себя стало. Не очень сильно – но все же. Сложно сказать, в какой конкретно плоскости, скорее – так, вообще. Все люди спят у себя дома, а я валяюсь тут, в больнице, которая вообще невесть где находится. Я же ее даже со стороны не видел – меня сюда беспамятного привезли. Случись чего – даже не знаю куда идти, где тут вокзал. Хотя это, по ходу и не проблема – язык до Киева доведет. Тем более что до такого вряд ли дойдет.
За дверью послышались шаги – кто-то шел по коридору и остановился у моей палаты – в тусклом свете ночных ламп, в щели под дверью, была видна тень от ног этого человека.
Я насторожился, сунул руку под подушку и щелкнул там предохранителем пистолета – чтобы слышно не было.
Человек постоял еще секунд сорок и пошел себе дальше. Может, это один из тех двух бойцов, которые со слов Азова должны охранять мое хворое тельце?
Я вообще-то был уверен, что один из них будет как в кино, сидеть на табуреточке около моей двери и сурово смотреть на проходящих мимо сестричек и пациентов. Но, когда еще днем после посещения туалета, я из любопытства выглянул в коридор, то никого там не увидел. Так сказать – коммунизм. Заходи, кто хочет, убивай меня.
– Вот так с ума и сходят – пробормотал я, поставил оружие на предохранитель, повертелся еще какое-то время и все-таки уснул.
Вообще ничего так не затягивает в рутину, как пребывание в режимных учреждениях – от больниц до армии и исправительно-трудовых колоний. В мирной жизни однообразия тоже хватает, но в ней есть возможность вильнуть в сторону от обыденности. Например – сигануть с парашютом или ни с того, ни с сего уехать в город над вольной Невой или даже в Таджикистан за хлопком. Со мной нечто подобное как-то случилось, между прочим. Нет-нет – не Таджикистан, это даже для меня слишком. А вот в Питер я как-то усвистел, было мне тогда лет семнадцать. Вообще-то я пошел в магазин, за маслом, мама попросила. По дороге встретил приятелей, который задумали устроить тест-драйв машине, купленной недавно одним из них, а именно – прокатиться по трассе «Е-95» до Северной Пальмиры, глянуть на развод мостов, посетить пару пивных заведений и поехать обратно. В машине было еще одно свободное место, и я его занял.
Мама очень была удивлена, когда часа через три я ей сообщил, что здесь, на трассе, масла нет, но, когда я вернусь из Питера, я непременно за ним зайду в наш магазин. Вернулся я только через четыре дня, когда за ним уже сходил батя.
Подобные вещи делают жизнь на воле разнообразнее. А вот в местах, где есть четкий график существования, такое невозможно. Если написано – завтрак в девять утра, то именно в это время, плюс-минус десять минут, тебе дадут тарелку каши, кружку с чаем и два куска хлеба с одним квадратиком росистого масла. И в сторону не вильнешь.
Но и в этом есть свои плюсы – не надо думать, что будет завтра, поскольку завтра будет то же самое, что было сегодня.
Живот болел уже меньше, главврач, который меня осматривал, после того, как меня пропальпировал, выглядел не слишком довольным, что дополнительно убедило меня в том, что дела мои уже неплохи. Это мне выздороветь хочется, а вот ему выгоднее, чтобы я задержался тут подольше. Впрочем – это нормально, тем более, что не похож он на того, кто только о своем кармане думает. Уверен, часть мзды, полученной от Азова, причем большая на нужды больницы пойдет, а не в его карман. Есть такие люди еще, которые за дело радеют, есть, и чем дальше от моего родного города, тем их больше. Уж не знаю, почему так выходит, видимо – в геомагнитных помехах дело. Или еще в чем.
Но это ладно. Так вот и покатился день по заведенному графику. Обход-обед-шарканье тапочек по коридорам – кефир – ужин. Скука – невозможная. Вдобавок у меня телефон сел, а зарядки не оказалось, не оставили мне ее. Я об этом как-то не подумал, а Азов… Тут можно только гадать – случайно так вышло или нарочно. И раздобыть не у кого – сестры только нос воротили, а болящие хмыкали, мол «в такой палате лежишь – и зарядки нет? Ну и дурак». Что до охранников – я их так ни разу и не видел, так что даже послать в близлежащий салон связи было некого. Да и не на что – денег-то у меня тоже не было. Я тут, блин, себя вообще каким-то Робинзоном Крузо начал ощущать. Один, невесть где и даже поговорить не с кем.
