Джордж Эффинджер - Огонь на солнце
Фуад взглянул на меня с ужасом.
— Она выцарапает мне глаза! — Видимо, ему попалась красотка с характером. — Между прочим, Халф-Хадж просил меня показать тебе вот что. — Вытащив из кармана, Фуад положил передо мной блестящую стальную штуковину около шести дюймов длиной. Пустая обойма от автоматического пистолета.
Сейчас немногие пользуются старинным оружием, но у Пола Яварски был пистолет сорок пятого калибра. И эта обойма вполне могла принадлежать ему.
— Где ты раздобыл это, Фуад? — спросил я небрежно, поигрывая обоймой.
— В переулке за клубом Веселого Че. Я там иногда находил монеты. Они выкатываются из карманов публики, когда она идет по переулку. Сперва я показал эту штуку Саиду, а он велел отдать ее тебе.
— Я никогда не слыхал о Веселом Че.
— Тебе он не понравится. Жуткое место. Я туда и не захожу, а просто прогуливаюсь по переулку.
— Ясно. Где это?
Фуад закрыл один глаз и задумался:
— Хамидийя. Улица Акнули.
Хамидийя. Маленькое королевство Реда Абу. Адиля.
— А почему Саид решил, что я заинтересуюсь этой штукой? — спросил я.
Фуад пожал плечами:
— Он не сказал мне. Ну и как? Ты заинтересовался?
— Да, спасибо тебе, Фуад. С меня еще стаканчик.
— Правда? Тогда, может быть…
— В другой раз, Фуад! — Я рассеянно махнул рукой. Думаю, он понял намек и вскоре ушел.
Мне предстояло о многом подумать. Был ли это ключ к тайне? Действительно ли Пол Яварски спрятался у Абу Адиля? Или же Саид Халф-Хадж заманивал меня в ловушку, не зная, что я уже раскусил его?
Выбора у меня не оставалось. Ловушка это или нет, я должен туда идти. Но не сейчас.
Глава 14
Я подождал до утра и пошел. У меня было неприятное чувство, что мне брошен вызов, но в то же время я не испытывал страха. Я был уверен, что не найду Яварски, используя традиционные методы сыска. А если я сам положу голову на плаху, палач обязательно появится.
Может, эта обойма вовсе не от пистолета Яварски, и у Веселого Че меня ожидает компания молодчиков в идеально сшитых кафтанах.
Я размышлял об этом, идя по Улице мимо клуба Френчи Бенуа по направлению к кладбищу. Я чувствовал, что события стремительно близятся к завершению, но не мог предугадать, будет их исход счастливым для меня или нет. Я пожалел, что со мной нет Шакнахая, он бы дал мне совет, — и вообще мне следовало бы побольше у него учиться, пока он был жив. Первое, что я собирался сделать, — это навестить его могилу.
У входа на кладбище среди неровных бетонных плит на корточках сидели несколько человек. Заметив меня, они тут же вскочили: старики, продающие кока-колу и шараб из помятых холодильников на багажниках велосипедов, беззубые старухи, с улыбкой сующие мне в лицо букеты поникших, цветов, ребятишки, орущие: «О щедрый, о милосердный!» — бросаясь мне прямо под ноги. Порой я игнорирую хорошо организованное, шумное попрошайничество — в такие минуты все мое сочувствие пропадает.
Я протолкался сквозь толпу, остановившись лишь для того, чтобы купить букетик увядших цветов за пару киамов, и через кирпичную арку вошел на территорию кладбища.
Могила Шакнахая находилась через аллею, у стены в западной части кладбища. Земля на могиле была еще свежей, но кое-где уже начала пробиваться трава. Я нагнулся и положил букетик в изголовье, обращенное по мусульманской традиции в сторону Мекки.
Выпрямившись, я бросил взгляд на Шестнадцатую улицу поверх могил, по воле случая оказавшихся по соседству. Могилы мусульман были отмечены звездой и полумесяцем, христиан — крестом, виднелись там и несколько щитов Давида. Многие могилы не имели ни того, ни другого. Шакнахай покоился под высокой плоской плитой, на которой были выбиты его имя, дата рождения и смерти. Когда-нибудь плита перевернется или ее украдет бедняк, у которого не найдется денег на памятник. Имя Шакнахая сотрут наждаком или стекловатой, и плита послужит надгробием кому-то другому, пока ее не украдут снова. Я подумал, что надо бы заказать хорошо укрепленное надгробие — Шакнахай заслужил его.
Мальчик в длинном одеянии и тюрбане потянул меня за рукав.
— О брат печали, — тонким голосом протянул он, — я могу почитать Коран.
Это был один из юных шейхов, знающих наизусть весь Коран. Наверное, он кормил своих родителей чтением священной книги на кладбище.
— Я дам тебе десять киамов. Помолись за моего друга.
Мальчик поймал меня в мгновение слабости.
— Десять киамов, эфенди! Вы хотите, чтобы я прочитал всю Книгу целиком?
Я положил руку на его тощее плечо.
— Нет. Только что-нибудь утешительное о загробной жизни.
Мальчик нахмурился. — Там очень много про Ад и вечное пламя, — пробормотал он.
— Знаю, но об этом не надо.
— Хорошо, эфенди. — И он начал нараспев читать старинные слова. Я оставил его у могилы Шакнахая и побрел к выходу.
Под низкой белой плитой, которая уже начала крошиться, покоилась моя подруга и возлюбленная Никки. Ее семья могла бы перевезти тело для погребения домой, но близкие предпочли оставить ее тут. Никки была транссексуалкой, и ее семья не хотела лишних толков. Эта одинокая могила странным образом соответствовала ее тяжелой безрадостной жизни. На моем столе в участке лежал маленький медный жук скарабей, некогда принадлежавший Никки, Не проходило дня, чтобы я не вспомнил о ней.
Я миновал могилы Тамико, Деви и Селимы, черных сестер — вдов шиита Хасана, сукиного сына, который чуть было не убил и меня. Расхаживая по узким, мощенным кирпичом дорожкам в столь горестном расположении духа, я вспомнил, что вовсе не собирался провести остаток дня таким образом. Стряхнув с себя нарастающее уныние, я направился на Улицу. Когда я, уходя, обернулся, юный шейх все еще стоял у могилы Шакнахая, нашептывая священные слова. Я был уверен, что, даже если я уйду, он останется там, пока не наговорит на десять киамов.
Мне пришлось снова пробиваться сквозь толпу попрошаек, но на этот раз я бросил им пригоршню монет. Пока они дрались за милостыню, мне удалось улизнуть. Сняв с пояса телефон, я назвал код Саида Халф-Хаджа. Я уже был готов отключить аппарат, когда он наконец отозвался:
— Мархаба, — сказал он.
— Это Марид. Как дела?
— Прекрасно. Что случилось?
— Ничего особенного. Меня выписали из больницы.
— Рад слышать.
— Ну и скучища там! Ты сейчас с Жаком и Махмудом?
— Да. Сидим у Курана. Заходи.
— Зайду. Ты мне нужен.
— Зачем?
— Потом расскажу. Буду через полчаса. Ма-ассалаама.
— Аллах Йизалимак.
Я повесил телефон на ремень. Весь путь до клуба Чириги я проделал пешком и внезапно почувствовал, что ужасно хочу зайти туда и попросить у Индихар и девочек несколько соннеинок или трифеток. Это чувство ничуть не напоминало похмелье, оно было сродни чудовищному голоду. Требовалась сильная воля, чтобы его победить. Гораздо проще было бы сдаться и признать свою слабость. Я поступил бы так, если бы позже мне не потребовалась ясная голова.
Не доходя до Пятой улицы, я остановился, пораженный необычным зрелищем. Лайла, старая ведьма, владелица магазина модификаторов, стояла посреди Улицы и пронзительным голосом выкрикивала проклятия в адрес Сафии, Леди с Ягненком, которая стояла неподалеку и орала не менее громко. Они напоминали двух героев американского фильма, кричащих, рычащих и угрожающих друг другу. По улице прошла группа туристов; они остановились и некоторое время растерянно наблюдали эту сцену, а затем повернули назад к восточным воротам. Я хотел последовать их примеру. Я буквально кожей ощущал зеленые лучи, исходившие из глаз женщин.
Мне не удалось разобрать, что именно они кричали с таким надрывом в голосе; должно быть, они вопили не по-арабски. Не знаю, был ли трансплантат у Леди с Ягненком, но Лайла никогда не выходила без модди и целой пригоршни дэдди. Насколько мне известно, она запросто могла поболтать даже на языке древних этрусков.
Однако вскоре обе устали. Сафия ушла первой, сделав напоследок непристойный жест и направившись по Улице к бульвару Иль-Жамель. Лайла поглядела ей вслед, выкрикнув несколько заключительных ругательств. Потом, продолжая ворчать, она свернула на Четвертую улицу. Я пошел за ней, надеясь найти в ее магазине необходимые модди.
Когда я вошел, Лайла уже сидела за кассой, мурлыкая под нос и разбирая накладные. Увидев меня, она улыбнулась.
— Марид, с печалью в голосе произнесла она, — знаешь ли ты, как утомительно быть женой сельского врача?
— Если честно, нет. — По всей вероятности, она включила другой модди, как только вернулась к себе, и сейчас вела себя так, словно никогда и не видела Леди с Ягненком.
— Знаешь, — продолжала она с хитрой улыбкой, — если бы ты представлял себе все это, то не стал бы винить меня в том, что я захотела завести любовника.
