Борис Георгиев - Далила-web
— Не согласитесь ли вы, — продолжила, потупив глаза, эта настойчивая юная особа, теребя оборку передника, — расписаться в моём блокноте?
Ошеломлённая Ника начертала первый в своей жизни автограф рядом с неразборчивой записью: «Коф. ч. б. с.-1», — не обращая внимания на презрительный возглас старого естета.
— Позор! — повторил тот с негодованием и проводил официантку взглядом из-под бровей-гусениц.
— Прислуга совершенно отбилась от рук, — пропыхтел он, обращаясь к Нике. — С каждым годом становится всё хуже и хуже. Лет двадцать назад я говорил отцу господина Серова, что мир катится в тартарары. Мы крепко с ним поспорили тогда, он утверждал, что скоро в медные жилы консервативной партии вольётся свежая кровь, а я сказал ему тогда — поговорим с тобою, когда сын твой, Юрий, введёт в дом социалистку. Я бы и рад ошибиться, говорил я ему в тот же день за обедом. Мы даже слегка повздорили. И что же пишут сегодня в «Обсёрвере?»
— Что там пишут? — из вежливости поинтересовалась Ника, с наслаждением прихлёбывая великолепный кофе мелкими глотками. Никогда раньше не пробовала такого; в сравнении с ним пойло из автоматов — помои.
— Полюбопытствуйте.
Седовласый господин напрасно просил девушку проявить любопытство. Сама по себе газета, независимо от содержания, вещь достаточно редкая и интересная, но когда она оказалась у Ники в руках, образ респектабельного консерватора несколько потускнел. Она не была настоящей, эта его газета. Пыль в глаза. Обычная электронная бумага, из дешёвых. Даже блокнот служительницы кафе и её ручка в глазах знатока редкостей ценились дороже. Ника украдкой глянула на официантку, оживлённо болтавшую с кем-то по телефону, отпила глоточек кофе и посмотрела на фотографию, украшавшую первую полосу. Поперхнулась, закашлялась и вынуждена была поставить чашку. На фото — девушка в короткой юбке и теннисной куртке, снятая в странном ракурсе: снизу. Позади неё беснуется толпа. Глаза девушки смешно вытаращены, рот открыт, юбка раздута ветром — вид дурацкий, но хуже другое.
— Это же я! Моя фотка!
— Неудивительно, что в статье о вас есть ваша фотография.
Ника скользнула взглядом по гигантскому заголовку: «Ника Нэйм спрашивает», перед глазами её запрыгали строчки: «Наш политический обозреватель в ходе короткой, но содержательной беседы… Белки… Едкий сарказм, выраженный в краткой и ёмкой форме, предназначался… господин Серов… дешёвые лозунги… Только социальное согласие как результат компромисса, сказала социалистка Ника Нэйм…»
— Я ничего такого не говорила! — возмутилась она, сворачивая газету. — Я не социалистка! И вообще, я не давала разрешения на съёмку в таком ракурсе и в такой…
Мисс Нэйм проглотила слова о «короткой юбке». Разрешение разрешением, а ведь одежду выбирала она сама.
— Это позор! — горячо поддержал её друг семьи Юрия Серова. — Я полагаю, вы просто обязаны после вашей свадьбы подать в суд на этот бульварный листок.
— Свадьбы? — переспросила, хлопая глазами, Ника.
— Да! — ответил старый естет, раздувая усы. — Вашей с Юрием свадьбы. Вы простите мне вольность, но это уже ни для кого не секрет. Я очень рад за вас. Понимаете, я-то думал, что это очередная «утка» социалистических журналюг, но теперь вижу… Хо-хо!
Он пыхтел и посмеивался, разбирая пухлой рукой свои усы, глаза его стали похожи на щёлочки, Ника мельком подумала, что седой господин смахивает на моржа, и тут суть известия дошла до неё.
— Что?! — Девушка вскочила. — Это… Это же…
Она хотела сказать «чепуха», но к ней бросилась официантка, не отрывая от уха телефон. Она кричала:
— Да я же тебе говорю, она здесь, у меня!.. Мисс Нэйм!.. Погоди, зайка, не вешай трубку, я как раз говорю с ней самой. Мисс Нэйм, скажите, вам понравился наш кофе?
— Да-а, — протянула, растерявшись от неожиданности, мисс Нэйм. — Очень хороший кофе, никогда такого не пробова…
— Ты слышишь, зайка? А ещё, мисс Нэйм, мы с подругой очень интересуемся, правда, что ваше свадебное платье будет оранжевого цвета?
— Пф-ф! — фыркнул старый морж. — Оранжевого!
— Ну да, — трещала официантка, подсовывая Нике под нос телефонную трубку. — Такого, знаете, беличьего цвета. Так ведь, мисс Нэйм?
Нике стало нехорошо. То ли кофе был слишком крепким, то ли по какой-то другой причине, но на ногах она не устояла, пришлось сесть.
«Они сговорились! — метались в её голове по-беличьи суетливые мысли. — Свадьба! Платье! Белки! Это сговор! Они узнали, зачем я здесь, и разыгрывают комедию! Сейчас сюда пришлют полицейскую машину, и меня затолкают в неё! Кто-то узнал о мине в колодце!»
— Ох! — выдохнула она, обращаясь к официантке. — Сейчас же будет…
«Бдум!» — грохнуло за углом, в окнах задребезжали стекла, из переулка вынесло облако пыли, потом оттуда лениво выкатилась крышка колодца, наткнулась на поребрик, подскочила невысоко, поворочалась с лязгом, устраиваясь на новом месте, и успокоилась окончательно.
— Взрыв, — хладнокровно прокомментировал старый консерватор, поправляя съехавшие очки. — Чего ещё ожидать от города, в котором издают социалистические газеты. Позор!
Ника прислушалась. Ей почудился вой полицейской сирены. «Вот, милая моя, тебе и кофе, — сказал Нике внутренний голос. — Ты напилась? Теперь набегаешься». Может быть, показалось? Откуда звук? Девушка поднялась и, не обращая внимания ни на пожилого господина, ни на официантку, направилась к выходу. Нет, не почудилось, справа звук. «Ничего, — подумала она, оглядываясь через правое плечо, — мне же к южному входу в парк. Это налево по улице, между двумя небоскрёбами. Я помню. Что это?» Ника Нэйм, совсем было собравшаяся организованно отступить, случайно зацепилась взглядом за рекламный экран. Вместо кофейной девушки он показывал мисс Нэйм с изящной чашечкой в руке. «Выбор Ники Нэйм» — гласила гигантская оранжевая надпись. Потом всё это исчезло, на оранжевом поле осталась только чашка с блюдцем и надпись, как бы от руки: «Очень хороший кофе. Никогда такого не пробовала», а под нею был изображён вполне достоверный автограф мисс Нэйм.
«Я схожу с ума, — сказала себе бедная девушка, просмотрев рекламный клип во второй раз. — Меня не в полицию заберут, а в сумасшедший дом. Да-да, там мне и место. Андрей просил ни с кем не заговаривать, а я…»
Сирена звучала явственно, но асфальт будто клеем намазан. Ника не могла сдвинуться с места и словно зачарованная смотрела, как на перекрёсток рядом с реал-холлом вывернула длинная чёрная машина с мигалкой на крыше. Синий — красный. Вой сирены вонзился в уши. Синий — красный. Из-за поворота за машиной выскочили какие-то люди. Много людей. «Шах! Ша-шах!» —
Вспышки. Синий — красный. «Очень хороший кофе. Никогда…» — долдонил экран.
«Никогда бы его не пила, если б знала заранее, чем это кончится, — думала мисс Нэйм. — Поймают, спросят: а чья это кепка осталась на месте преступления?»
Только этой мысли и не хватало, чтобы запланированное отступление превратилось в паническое бегство. Мисс Нэйм рванула с места, на секунду ей показалось даже, что она выскочила из туфель и бежит босиком, но это, конечно же, был самообман. Как ни спеши, всё равно машина быстрее. Звук сирены толкал в спину, накатывал, подгонял. Думая только о том, чтобы не споткнуться, Ника смотрела под ноги, изредка оглядывалась через плечо, но внезапно ей показалось, что сирена не только позади. Спереди тоже, со всех сторон! Она глянула на бегу туда, где спасительный просвет ущелья между двумя небоскрёбами, и к невообразимой какофонии из воя полицейских сирен и рёва толпы добавился её собственный крик. Бежать некуда. Навстречу, мигая огнями — синий — красный! — неторопливо ползла вторая машина, а за нею валила, затапливая улицу, плотная толпа. Девушка заметалась как загнанный в западню зверь, но деваться некуда. С обеих сторон, уже совсем близко. Вспышки слепят. Под ногами красное. Ковровая дорожка, ступени. Может, попробовать туда? Ника проследила, — вверх! — куда ведут ступени, — ещё выше! — и увидела над помпезными колоннами надпись «Реалон», под нею распахнутые настежь двери и швейцара, похожего на обряженную статую. Туда бежать тоже страшно.
— Уо-о! — ревели со всех сторон. За спиной стукнула дверца. Ника огляделась затравленно, но из-за вспышек не сразу поняла, что сдерживает беснующихся людей и почему на красной дорожке кроме неё всего только один человек. Его она тоже не сразу узнала — успел сменить костюм.
«Их теснят. Не дают приближаться», — догадалась она, щурясь от фотовспышек.
— Зачем вы здесь? — громко спросил у неё, оказавшись рядом, тот, кому разрешалось ходить по красному. — Теперь не получится объявить нашу встречу случайностью. Пойдёмте внутрь, иначе они сейчас прорвутся. Моя охрана ненадёжна.
«Тот самый тип, с которым я бегала в парке. Серов его фамилия. Имя я теперь тоже знаю».
