Ольга Манскова - Без имени
— Какую?
— Я сейчас, скоро, уйду. Передача внезапно прервется. А мне нужно донести до тебя ещё и другую информацию. Потому, я просто оставлю тебе это, — и зеленая собака протянула Николаю светящийся шарик, внезапно возникший на её протянутой лапе. — Сожми его, и… Сразу заснешь. Сейчас уже так поздно, что совсем… скоро уже и утро. А тебе завтра предстоит сложный день. Спи, и… Смотри сон, как фильм. Из нашего хранилища памяти. Он даст ответы на некоторые твои вопросы. А напоследок, скажу тебе нечто важное: тебе нужно будет спасти одного хорошего человека. Ты, поскольку сам дошел до теории о ключевых точках истории, можешь понять, почему это нужно будет сделать в особый момент… А именно, в эти выходные. Ты сам об этом вспомнишь и всё поймешь. Я программирую событие: ты тогда вновь сожмешь в руке вот этот шар… И действуй немедленно. Это может многое изменить в истории твоей страны. Хотя, с точки зрения логики, это совершенно необъяснимо.
— Вы выбрали именно меня для этого поручения лишь потому, что я… Выдумал мою теорию?
— Не только поэтому… У тебя хорошая физическая форма, ты — йог и спортсмен. Что тоже немаловажно, — зеленая собака хихикнула весело.
— Вы… Издеваетесь? Я же… инвалид.
— К тому времени, о котором мы говорим, ты, вне сомнений, обретешь вновь свое тело. Если только не будешь размазней. Тебе в этом помогут. И… Ты снова найдешь наш шар, и непременно захочешь выполнить поручение.
— А сами вы, полагаю, не замараетесь?
— Я же уже намекала, что мы сами вмешиваться не можем, пока не можем. Потому что…
Неожиданно она пропала. Посередине произносимой фразы. После этого, Николаю только и осталось, что покрепче зажать в руке теплый, светящийся шарик и погрузиться в странный, искусственный сон.
* * *Высокая девушка стояла на берегу моря, среди буйной растительности первозданного мира, на песчаной полосе берега. Стройная, и почти бесплотная. Волны прибоя омывали её ноги. Девушка только что вышла из морской пены, и теперь выжимала длинные волосы.
Её друг подошел к ней по горячему песку. Такой же высокий, стройный.
— Моя богиня, — шептали его губы. — Дорогая, единственная, — он бормотал что-то бессвязное, толком не осознавая эти, почти бессмысленные, слова. Вглядывался в лучезарные глаза, ловил легкую улыбку. Будто подхваченная ветром, она побежала навстречу солнцу, весело смеясь.
Ей начинала нравиться эта планета.
И они оба были слегка безумны от свежего, опьяняющего ветра, избытка солнечных лучей, ласковых волн, в которые хотелось вновь и вновь погружаться до бесконечности. После долгого перелета это всё казалось блаженством, посланным высшими силами.
Перелет осознавался именно так: долгим, бесконечным, томительным, безысходным… Погружением в бездну. Несмотря на то, что он, согласно расчетам ученых, был практически мгновенным. Неясно, почему за это мгновение человеческое сознание оказалось способным пережить столь многое; пересмотреть вновь свою жизнь, и даже образы предшествующей, генетической, памяти, а также погрузиться в видения безграничного Космоса… Да, ещё один парадокс, требующий своего объяснения. Парадокс, вызывающий трепет.
Они были безумны и счастливы в этот день, как только что спасенные из глубокой бездны. Впрочем, это была лишь бездна собственного, единичного, сознания. Которое зависало лишь на миг в беззвёздном, неисследованном никем, пространстве между мирами.
Никто из них, из Звёздных Братьев, в ряды которых они недавно вступили, не проходил ещё Врата Вечности. Они, как и другие избранники, что последовали в иные удаленные миры, являлись первопроходцами.
Здесь, теперь, они позволили себе отдых, во время которого ощущали небывалую радость бытия. И здесь, на планете, по которой не ступала ещё нога ни одного представителя их расы, они чувствовали безмерный покой отдохновения и до странности небывалое ощущение… Да, они осознавали себя богами, ступающими по неизведанным мирам…
* * *После предстояла ежедневная работа, связанная с изучением планеты. Разворачивались и самообустраивались лаборатории. Запустились генераторы энергии. Развивались программы посева и укоренения зерновых и овощных культур, деревьев и красивых цветов, что должны были распространиться здесь, по всем материкам.
Сидя за экраном, Хальронд просматривал полученную приборами информацию. Ряды цифр, схемы, чертежи, сравнительные таблицы следовали по экрану. Он теперь просматривал также изображения уже культивированных в открытом грунте новых видов растений, созданных в результате генных мутаций и приспособленных к местным условиям. При их ускоренном развитии, многие из них уже дали первые плоды.
Саженцы и семена потом массово распылялись с воздуха; они выстреливались специальными парашютиками с прикрепленными капсулами. Для каждого вида почв и других условий теперь были выбраны те растения, что непременно приживутся в каждом из видов местности. Эта планета имела прекрасный климат и вскоре должна была превратиться в великолепный сад.
Действительно, примерно треть из фонда растительных культур, отобранных для этой цели на различных планетах, прошли акклиматизацию в местных условиях и удачно прижились. Это были отличные показатели. Более чем достаточные для того, чтобы колонисты, что пребудут вскоре вслед за ними и высадятся здесь, нашли всё необходимое для существования.
Планета М-49, третья в системе звезды — желтого карлика, и открытая сто пятнадцать стандартных лет тому назад, как заранее было известно, имела подходящую для жизни атмосферу и температуру. Поверхностное сканирование её приборами с дальнего расстояния, конечно, не могло сообщить ничего кроме этого.
Уже здесь, на месте, они обнаружили, что, согласно показателям приборов, планета, названная ими Гея, пережила несколько космических катастроф в прошлом, последняя из которых уничтожила большую часть имеющейся на поверхности органической жизни, и осталась лишь малая толика бывшего пышного богатства. И всё же, на планете имелась органическая жизнь, о степени примитивности или разумности которой только предстояло вынести заключение, исследовав полностью все жизненные формы. Если здесь уже имелись разумные существа, способные в дальнейшем создать цивилизацию — то с планеты, согласно закону, в дальнейшем следовало бы уйти, не развертывая программу колонизации и ограничиваясь исследованиями. Но, как им сразу стало известно при получении данных сканирования, разумных гуманоидов пока на планете не существовало. Наиболее развитыми в плане разума являлись здесь морские млекопитающие, а также наземные существа, относящиеся к средних размеров приматам. Последние населяли леса одного из континентов.
Хальронд и Айна, как только обустроились в центральной лаборатории, разделили между собой сферы дальнейшего научного исследования. После первых выводов и посева основных культур, Хальронд постепенно, изо дня в день, сканировал планету, изучая её тонкие эфирные слои и надеясь считать ментальную информацию о её прошлом. Айна же исследовала особенности органической жизни.
* * *Приборы сделали запись одного их утреннего разговора.
— Что ты обнаружила? — спросил Хальронд. — Ты исследовала местных приматов? Способны ли они к развитию в дальнейшем, к созданию разумной расы на этой планете?
— Трудно делать выводы так, сразу, — ответила Айна. — Требуются дальнейшие наблюдения. Знаешь ли, увидев эту голубую планету, когда мы облетали её вокруг, я, прежде всего, подумала, что жизнь на ней зародилась достаточно давно. Мне вдруг показалось, что здесь уже непременно должна была бы существовать цивилизация. Причем, развитая. Но её нет… Так и казалось, что нам предстоит лишь установить маячки — и покинуть планету. А потом прилетят наши, уполномоченные установить контакт. Но… Мы обнаружили здесь лишь животных, и дали добро на колонизацию.
При этих словах Айна умолкла, и продолжила потом более грустно и тихо:
— Мне кажется, что животный мир этой планеты обладает странной закономерностью, с какой мы никогда, нигде в известном нам космосе, не встречались.
— Какой? — спросил Хальронд со странной интонацией, почти с тревогой.
— Лишь самые развитые водные животные здесь миролюбивы и дружелюбны. Они легко приходят на помощь. Но, самая развитая, в плане разума, наземная жизнь — наиболее здесь агрессивна. Ну, конечно, есть здесь хищники, похожие на наших домашних шершаров, только крупные, с острыми большими клыками, когтями. Но это — не то. Да, они убивают другие живые существа, чтобы съесть их мясо. Но, они всё равно как-то по дикому благородны и великолепны. В целом, они полезны; поедают, в результате, больных и слабых. Но, увы, дикие стада человекообразных приматов вызывают у меня отвращение. А они — самые умные на суше существа… Но они агрессивны, хитры и злопамятны. Они собираются в стада, дразнят друг друга, и объединяются лишь затем, чтобы затеять свару. Мне страшно смотреть на то, как они раздирают друг друга своими длинными, острыми зубами и когтями. Они… Уничтожат этот мир, если когда-либо достигнут разума, — и по лицу Айны внезапно потекли слёзы.
