Александр Белаш - Роботы-мстители
«Фанк, – подумал он, оглядываясь на фото экс-директора в гриме, – извини, если я думал о тебе гадко. Ты опять спасаешь нас, а мы…»
О том, как он сам подставил Фанка и навел на него серых, Хац думал с омерзением как о каком-то постыдном поступке, совершенном в крайнем опьянении или в помрачении ума.
– Надеюсь, нет проблем включиться в ваш Союз?
– И мне! – тонко крикнул Донти. – Мне можно?
– Хоть всем театром! – Доран распахнул объятия. – Но я должен это заснять, вы понимаете. Хац, какой у вас необычный детеныш!
– Это не мой, – скромно отрекся Хац, – я неженат.
– Этот мальчик – артист, – подчеркнула Бенита.
– Ах, это мальчик… Да, заметные артистические данные…
– Вы не поняли – у него сольный номер.
– И какой же?
– «Младенец-телепат», угадыванье намерений и тайных помыслов с завязанными глазами.
Дорана слегка покоробило. Напустили в мир всяких пришельцев!.. Но любопытство было сильней секундной неприязни, а трогательный вид Донти умилял – и Доран со своей знаменитой победной улыбкой протянул ньягончику руку:
– Твоя взяла, чудесное дитя. Давай договоримся – ты здесь больше не будешь читать вслух мои мысли, а я куплю тебе пирожное…
– Три, – уточнил Донти, – шоколадных, с ягодками.
– Кой Донти, как же мы без твоей помощи?! – простонала Бенита, готовая расхохотаться; нечаяный успех бодрил и подстрекал к веселью.
– У меня теперь контракт с мотаси Дораном, – важно ответил мальчуган.
Общий смех грянул, сметая остатки сомнений, недоверия и настороженности.
– А скажи – что я сейчас думаю? Один раз можно, разрешаю.
– Что дело провернуто очень удачно, – пригляделся Донти. – Что… что меня надо взять к себе домой. А вот этот мужчина, – показал он двумя пальцами на Волка Негели, – думает, что надо взять домой мотагэ Бениту, потому что она смачная.
Все снова засмеялись, а особенно – Бенита; она и впрямь смотрелась лучше некуда в одной лишь черной пленке на ладной литой фигуре.
– Малыш не промах, проникает как сквозняк, – признал его догадку Негели, а Доран заметил про себя: «Ньягонцев надо брать на интервью в прямом эфире, чтобы ловили за язык моих подопытных».
* * *Табельный наркотик действовал ровно два часа, затем он как по сигналу выключился, и боль в руке подступила сначала как бы исподволь, онемением и тяжестью, а затем проявляясь все больше и больше чувством жара, распирания и жжения, как обычно болит ожог. Стоило пошевелить рукой – и из глубины всплывала новая порция тяжелой, разламывающей боли, еще громче требующей: «Не двигайся!» Рука медленно опухала, увеличиваясь в объеме, отекая и затрудняя движения в суставах пальцев и кисти; боль запрещала руке двигаться и в локте, и в плече; кожа приобретала нездоровый багровый цвет с фиолетовым оттенком, вены вздувались темными жгутами. Отек усиливался. Но это F60.5 смог увидеть только дома.
Выйдя из подземных ходов невдалеке от Энбэйк, 217, F60.5 оказался у станции метро. По расчетам опытных террористов, от столкновения с полицией – если ты скрылся с места стычки – до начала правильно организованной охоты на тебя проходит четверть часа. У него оставалось в запасе восемь минут, пока его портрет (правда, очень смутный) не передали на поисковые видеоголовки, стоявшие в людных местах и на улицах. Светофоры, вестибюли станций, банкоматы, магазины, космопорт – все через восемь минут станет опасным. Без уточнения скриннинг-контроль мало результативен, но F60.5 понимал, что ответить на вопрос любого человека в форме: «Будьте так любезны, покажите свое левое плечо», будет ох как непросто. Поэтому F60.5, не опускаясь, с наземной платформы сел на круговой экспресс-поезд и за шесть минут оказался километрах в пятидесяти от злополучного магазина, чуть не ставшего для него смертельной западней. «Вот к чему приводит тщеславие», – горько подумал он. Еще две минуты он потратил, чтобы спокойно уйти из зоны контроля, а затем – пару часов, чтоб добраться домой, избегая трасс, где велся автоматический мониторинг.
По пути он позвонил директору школы в Тьянга-тауне:
– Я очень сожалею, но не смогу вести занятия в ближайшие две-три недели. Я получил травму, повредил ногу. Не знаю, может быть, обойдется без операции… Я искренне надеюсь, что мне не понадобится денежная помощь, но очень благодарен за столь любезное предложение.
Приятно, что тебя считают настолько своим, что готовы объявить для тебя сбор средств по школе – у тьянг принята подобная взаимопомощь, но сейчас придется выкручиваться самому. Его волновало только одно – сможет ли эта рана зажить самостоятельно. Он ехал строго по правилам – чтоб у следящих систем не было повода записать его машину в память – чувствуя, как тяжелеет и отказывает левая рука.
Дома он в изнеможении лег на диван. Он не мог разговаривать даже с Сэлджин. Она не обиделась; как всегда кроткая и нежная, она пошла на кухню, сварила для него чашечку синтет-кофе и принесла ее на подносе вместе с крекерами, аккуратно разложенными на блюдце. Немощная и инфантильная, она больше ни на что не была способна. F60.5 чуть не разрыдался, глотая горячий напиток. Он был один, и помочь ему было некому. Приходилось рассчитывать только на себя, на свои силы.
Подкрепившись, F60.5 сосредоточился: «Только не паниковать. Я спокоен, со мной ничего не случилось. Смог же я доехать до дома. Кровь не течет… У них остались пятна крови… Я спокоен. Брать кровь на генную экспертизу у всех без исключения централов они не могут. Значит, надо кое-что исключить из списка разрешенных объектов и действий – в частности, добровольное обследование крови на генотип. Мотивировка – я сектант, мне это запрещено верой. Вариант – экстренное вмешательство врачей в случаях, угрожающих жизни: внутреннее кровотечение, ранение в катастрофе. Это от меня не зависит, во время исследования я буду в бессознательном состоянии. Резюме – забыть. Я спокоен, я полностью контролирую свои мысли. Наметить первоочередную задачу. Задача поставлена: раздеться и оценить состояние раны, сделать вывод – возможно ли заживление без медицинского вмешательства».
Страх, толчками пробивавшийся из подсознания, ответил: «Невозможно», но F60.5 решил убедиться своими глазами. Опираясь на правую руку, он сел и начал раздеваться, с еще большим страхом убеждаясь, что левую руку невозможно ни вытянуть вперед, ни поднять вверх. Он не стал жалеть одежду – все равно ее придется уничтожить – и то, что не мог снять, разрезал коротким виброножом. Взяв всю кучу, он, обнаженный по пояс, отнес тряпье в ванну, поставил, орудуя одной рукой, бак-утилизатор, затолкал в него одежду, обсыпал гранулированным порошком; осталось задраить крышку и нажать «Пуск».
Сэлджин молча следила за его манипуляциями, отпивая тоник, внимательно поводя большими глазами и пристраивая кукол поближе к себе. Она тоже волновалась.
Там же, в ванной, F60.5 срезал прижимную сетку, обрызгал спекшуюся пену из спрея, встроенного в армейский комплект, и осторожно начал снимать пласт пены. То, что рука изменила цвет, потеряла подвижность, отекла и страшно болела, он уже отметил, но надо было еще осмотреть рану. Асептическая, не присыхающая к поврежденным тканям пена, пропитанная кровью, и потому тяжелая, отходила легко. Наконец и она был снята и тоже полетела в бак. Влажные отходы нежелательно сжигать… А, пусть, Утилизатор выдержит.
Помогая себе правой рукой, F60.5 поднял плечо, развернулся перед зеркалом и, глубоко дыша сквозь оскаленные зубы, принялся рассматривать место повреждения, ощупывая здоровую кожу вокруг него. Утешительного ничего не было.
Начинаясь с надплечья и вниз, захватывая наружную часть плеча, шла темно-коричневая корка ожога площадью в две ладони, кое-где прорезанная глубокими трещинами, из которых сочилась розовая сукровица; краями зона ожога глубоко врезалась в здоровую ткань – багрово-синюшную, вздувшуюся валиком. Отек – плотный, глянцевитый – продолжал распирать кожу, и конца этому не было видно; плечо и локоть уже заплыли, очередь была за шеей, где кожа тоже начала лосниться и надуваться. Это если не думать о сожженных и затромбированных сосудах где-то там, внутри…
Страх вернулся панической волной; F60.5 видел, как внезапно побелело его лицо в зеркале; его затошнило, ладони намокли от пота. С ним это уже было, да, было… тогда… когда… Спокойнее, дыши глубже. На «раз» – вдох, на «два-три» – продолжительный ровный выдох. Голову опустить пониже, чтобы не потерять сознание. Вдох-выдох, вдох-выдох… Ты справишься. Ты очень силен, у тебя огромные внутренние ресурсы. Ты киборг, F60.5, ты робот – у тебя нет ни сосудов, ни крови; ты не чувствуешь боли.
Кольцо смыкается теснее. Сегодня ты побывал в плотном контакте – ты видел их. Кибер-демоны ужасны. У них нет ни жалости, ни законов. Они способны на все. Ты единственный, кто может им противостоять; ты выстоишь, ты сможешь.
