История Ирэн. Гнев (СИ) - Хайд Адель

Когда императрица Мария, тогда ещё принцесса Дагмара, только прибыла в Стоглавую, сколько всего о ней говорили. Ещё бы, такая тема, только недавно она была невестой кронпринца, а когда тот умер, стала невестой нового наследника. Чего только люди не придумывали, и то, что она беременная от кронпринца Николая и принц Александр вынужден был взять в жёны беременную невесту брата.

Ещё говорили, что в Данциге есть ведьма и служит она королю, и знает секретное зелье, от которого мужчины теряют волю и делай с ними что хочешь.

В общем, императрица на себе испытала как больно может ударить людская молва. И теперь задумалась о том, почему она сама, прошедшая через это, вдруг уподобилась тем, кто поддерживал этот бред.

Почему не прислушалась к Лизе, к человеку, который тогда, когда юная принцесса Дагмара даже и языка-то толком не знала, встала рядом с ней плечом к плечу, и стала щитом, о который разбивались даже самые острые «копья». Некрасивая, хроменькая, вечно сутулящаяся Лиза стала самой близкой подругой для Императрицы и тогда, когда террористы взорвали карету императора и её Саша был вынужден встать во главе империи и у него уже не хватало времени на неё и детей.

Злые языки говорили, что неуверенная в себе императрица специально приблизила к себе страшненькую Елизавету Туманову, чтобы на её фоне всегда чувствовать себя красавицей. Так могло показаться, но правда была в том, что когда Мария Алексеевна только прибыла в Стоглавую и ей, тогда ещё живая, императрица выделила фрейлин и горничных, никто из них не говорил на данцигском и принцессе приходилось каждый раз «на пальцах» объяснять, что ей надо. Она понимала, что наглые девки, возможно, специально «долго не понимают», что ей нужно, нарочно заставляя её «трудиться», устраивая себе дополнительное развлечение. И когда Дагмара уже отчаялась, устав и собираясь пожаловаться Александру, в которого неожиданно влюбилась, появилась Лиза и на хорошем данцигском спросила, что принцессе угодно.

Принцессе было угодно выгнать всех тех, кто столько дней изводил её и оставить только эту прекрасную девушку. Дагмара в тот момент даже не заметила хромоту и сутулость Елизаветы, она вся ей казалась ангелом, посланным, чтобы освободить её от злобных фурий.

Елизавета неожиданно оказалась ангелом со стальным характером, она довольно быстро «выстроила» иерархию, заставив уважать и себя и принцессу, подчиняться, установленным принцессой правилам. И с тех пор жизнь Дагмары, по крайней мере в бытовом плане, стала идеальной.

За все эти годы ни разу не было такого, чтобы Елизавета хоть словом, хоть делом подвела императрицу. Так почему же сейчас, когда Елизавета почти прямо ей сообщила, что надо поддержать Ирэн Виленскую, почему она поступила так недальновидно.

А крим этот и правда волшебный, — снова посмотрела на себя в зеркало императрица.

Наверное, Лиза права, не может пропащий человек создавать такие прекрасные вещи. Значит надо присмотреться к этой Лопатиной-Виленской и не судить по общему мнению Она императрица, она здесь формирует мнение.

И императрица приказала сообщить Елизавете Тумановой, что она будет ждать её в голубой гостиной.

Графиня Балашова сегодня обедала у генерал-майора Аргамакова Ивана Васильевича. На обеде присутствовали его супруга Елизавета Ивановна, урождённая Лутовинова. Аргамаковы были давними сподвижниками династии Романовых, ещё дед генерал-майора, Аргамаков Михаил Михайлович, был стольником Петра Великого и за заслуги перед Отечеством и продвижения дела государева получил право в гербе изображать военный корабль с парусами, плывущий по воде.

Детей у пары не было, но на обед также были приглашены барон Адлерберг с супругой и дворяне Азарьевы, шумное семейство, состоящее из отца Азарьева Леонтия Романовича, супруги его и двух сыновей подросткового возраста.

Блюда подавали в дорогущей посуде из чернёного серебра. Обед не был слишком официальным, поэтому было всего четыре перемены блюд. Сначала подали суп, графиня Балашова поморщилась. В княжеских-то домах, например у её брата князя Ставровского, уже было принято начинать с закусок, а в домах у столичных дворян всё так же, как и сто лет назад продолжали «хлебать щи». У себя графиня уже изменила порядок блюд и суп не каждый день подавали. Когда Кирюша обедал дома, конечно, без супа не обходилось, но в остальное время графиня хоть и скучала по супу, но «мужественно» соответствовала моде. Как много людей, начиная делать что-то что считается «модным», полагают, что делают это, потому что они сами решили, не понимая, что кто-то «решил за них».

После супа подали холодные блюда на выбор, можно было выбирать или буженину под луком, или говяжью студию с хреном, но Елизавета Петровна предпочитала кушанья из рыбы и взяла себе копчёную лососину.

Третьей переменой шло горячее, предлагали утку под рыжиками, телячьи щёчки с изюмом и черносливом, куропатку, фаршированную гречневой кашей. Разговоров особо не было, пока все только восхищались прекрасно приготовленными блюдами и вышколенными слугами с белоснежными салфетками в руках.

Наконец всё было испробовано и нахвалено, и настало время десерта, и можно было поговорить. Мужчины удалились в сигарную комнату, оставив женщин одних. Конечно же все разговоры сейчас крутились вокруг ситуации с Ханиданом, новинок из Никольского уезда и майских сезонов.

Про Ханидан все говорили шёпотом, информации было мало, но все ждали, что императору удастся договорится о мире с шахом. Войны не хотел никто.

Елизавета Ивановна, хозяйка дома, рассказала, что выписала себе из Никольского несколько фунтов мыла и теперь счастлива, потому как говорят, что всё производство этого мыла остановлено, и на Никольской фабрике пока будут делать какое-то другое мыло по специальному заказу военно-медицинской канцелярии.

— Даже наш медикус, который сам из Кравеца, увидев это мыло долго удивлялся чистоте, мягкости и аромату. Говорит, что такого нигде не видел, — с придыханием продолжала рассказывать генеральша.

— А ещё говорят, что там же делают какие-то чудесные кримы, которые просто возвращают молодость, — добавила Аргамакова, снизив голос до шёпота.

— Говорят на майские сезоны императрица будет готовить бал, — вдруг сказала баронесса Адлерберг, — мне так нравятся её балы, всегда очень изысканно и интересно. Наша императрица умеет найти интересных музыкантов или театры.

И графина Балашова поняла, — вот оно, пора

— А я с ужасом жду майских сезонов, — грустно сказала она и сделала паузу, давая возможность собеседницам переспросить

— Почему, — ахнули женщины

— На майские сезоны в столицу приедет некая Ирэн Виленская, помните такую? — графиня в дополнение к голосу сделала скорбное лицо

Баронесса Адлерберг закивала:

— Кажется там была какая-то история с … вашим сыном…, ой простите

Графиня уже достала платочек и приложив его к сухим глазам сообщила:

— К сожалению, да, эта женщина совратила моего мальчика, ушла от мужа и вот теперь снова едет в столицу, чтобы разрушить Кириллу жизнь, а ведь мы только что сговорились на помолвку с княжной Софьей Обуховой. Что теперь делать, ума не приложу.

И графиня снова приложила платочек к глазам.

Вскоре вернулись мужчины и подали десерт. На десерт было тоже модное нынче ягодное суфле на бисквите, его кушали десертными ложечками и ложечки эти у Аргамаковых тоже были из чернёного серебра, как и подстаканники с видами столицы.

Вечером Елизавета Ивановна спросила супруга, знает ли он что-нибудь про барона Виленского и его жену, на что генерал-майор Аргамаков лаконично ответил:

— Не наше это дело, Лизонька, сами разберутся.

И Елизавета Ивановна поняла, что графиня Балашова говорила правду.

А графиня Балашова довольная ехала домой, на завтра у неё было приглашение в салон дворян Алябьевых. Светлана Фёдоровна Алябьева отличалась большой общительностью и непременно раз в месяц организовывала литературные чтения, куда приглашались все высокородные дамы столицы. А сам Александр Васильевич Алябьев был главой мануфактур-коллегии, которая отвечала за организацию павильонов на мануфактурной выставке во время майских сезонов.