Анджей Ясинский - Ник. Чародей
– Догадываешься, почему я тебя вызвал?
– Примерно. Но строить домыслы – вотчина аналитиков, а я хочу знать точно.
– Да-да... – покивал старичок. – Но сначала утоли мое любопытство... Скажи, как так получилось, что во время захвата нашего беглеца никто не пострадал? Ведь там силы бушевали о-го-го какие!
Командир пожал плечами:
– Все это есть в отчете. Да и на разбирательстве рассказывал неоднократно.
– Верно, верно, – снова закивал старичок, но Шойнцу показалось, что в его голосе проскользнули усталые нотки: так разговаривают взрослые с не слишком смышлеными детьми. – Но сейчас я бы хотел услышать твои мысли, а не читать разглагольствования о высокой подготовке, непредвиденных обстоятельствах и прочее "бла-бла-бла", которыми ты оправдываешь свой провал. Нет, конечно, бумага получилась замечательная и в твоем случае архиполезная, но ты уж не откажи, потешь старика байками!
– То есть вы хотите во внеслужебной обстановке просто почесать языки? – чуть улыбнулся молодой аристократ, принимая игру собеседника.
– Вот именно, мой дорогой, вот именно! Представь, что мы не здесь вот, – Рагарос повел рукой вокруг, – в казенном кабинете, а на полчасика оказались в доброй таверне. Давай поболтаем по-свойски!
– В хорошей компании за бокалом сухого маркинского пятидесятилетней выдержки – отчего бы и не поболтать?
– Императорское вино? – притворно возмутился главный беллусский защитник. – Впрочем, ты прав, мы же сейчас как будто душевно беседуем, а для такого дорогого гостя ничего не жаль! Есть у меня бутылочка. – Он на секунду замер, прикоснувшись к жезлу, вызывая секретаршу.
В молчании прошла долгая минута, пока не появилась давешняя девушка с подносом, на котором красовались два изящных бокала и темная пузатая бутыль с висящим на горловине на цепочке маленьким золотым гербом.
Шойнц взял свой бокал, вдохнул чудесный аромат, отсалютовал хозяину кабинета и сделал небольшой глоток. Зажмурившись, покатал во рту капельки багряной жидкости и лишь после этого заговорил:
– Сам все думаю над вашим вопросом. Странно все вышло. Я не буду гадать, откуда у беглецов взялись жезл и манокристаллы в большом количестве и почему они вообще на что-то оказались способны после такого долгого заключения. Не удивлюсь даже, если это вообще не ваши беглецы, а группа для отвлечения внимания, великолепно снаряженная и подготовленная к бою с нами. И плевать на все аурные отпечатки, вместе взятые. – Шойнц заметил, как старичок отрицательно качнул головой. – Я ни в коем случае не настаиваю и даже могу сам себе возразить – слишком сложно такое провернуть, неоправданно сложно и лишено смысла. Пусть будут беглецы, восстановленные и экипированные. Мне, по большому счету, все равно. Да и вас сейчас не это интересует. Что же касается боя... У нас была задача по возможности взять противника живым. Мы, конечно, старались именно так и сделать, поэтому стремились выйти на эффективную дистанцию захвата, лишь покалывая его. Даже "дядюшка Лурисс" – единственное серьезное плетение, которое я использовал, было не попыткой прихлопнуть врага, а адекватным ответом на усилившееся давление. Я ожидал, что противник закроется, – демонстрируемый им уровень мастерства вполне позволял это. Он тоже сначала вел себя сдержанно. По крайней мере, не атаковал ничем серьезным.
– Хм... – Рагарос прищурился. – То есть он попросту развлекался?
– Однозначно нет. Иллюзия, которую мы встретили в горах, – да, шутка. Но на плато он попросту тянул время, отвлекая и всячески задерживая нас. Моя главная ошибка в том, что я был уверен – враг в ловушке и просто пытается сбить нас с цели, уклоняясь от боя. Я не предполагал, что у противника окажется такой значительный маноресурс, поэтому его осторожные и вялые акции в самом начале объяснял элементарно экономией сил, большим расстоянием и полным неумением вести боевые действия. Конечно, я догадывался, что ближе к концу будет что-то серьезное, – эдакий жест отчаяния, в который вкладывают все оставшиеся силы. – Шойнц замолчал и сделал еще один маленький глоток.
Старичок, который так и не пригубил из своего бокала, даже не пошевелился, терпеливо дожидаясь продолжения. Командир не стал его мучить:
– Все шло по сценарию. Но, как я уже сказал, я ошибся с оценкой противника. Он тянул время не в надежде сбить нас со следа или в нелепой попытке продлить минуты свободы. Он готовился, возводил защиту своего насеста. А я этого вовремя не понял и тоже тянул время, лишь давая ему фору. Нам бы следовало сразу же одним марш-броском добраться до скалы, но мы ждали отряд ваших бойцов, который согласно плану заходил с тыла. В результате птичка улетела, и мы остались в дураках.
Рагарос снова хмыкнул и, выпучив глаза, спросил:
– А не может быть такого, что он просто вас пожалел?
Шойнц задумчиво склонил голову на бок.
– Не думаю, – наконец отозвался он, еще раз пригубив из бокала. – Когда дело дошло до финальной стадии, он атаковал очень крепко, причем не отмахнулся, а ударил комплексно. Это свидетельствует о том, что он искренне хотел нас убить. И еще. Он не пытался ударить снова, а сбежал. Это говорит или о неуверенности в собственных силах, или о том, что у него элементарно кончилась мана. Защита скалы тоже была отнюдь не безобидная. Нет, ни о какой жалости и речи быть не может. Как вы сами сказали – силы бушевали неслабые. В такой ситуации или ты – или тебя. Вопрос может быть лишь такой: повезло нашему противнику улепетнуть или же нам повезло остаться в живых? Мне больше импонирует первый вариант, и у меня есть доводы в его защиту.
– Ой ли? Интересно-интересно!
– Именно так! Как я уже говорил, я практически не атаковал, если не считать одной-единственной молнии. В моем арсенале было полно средств, чтобы как следует испортить ландшафт того места вплоть до полной непригодности его для жизни. Просто до сражения как такового дело так и не дошло.
– Могучий, уверенный в себе! Твой отец гордился бы тобой! – похвалил Рагорос.
Молодой, по меркам искусников, мужчина демонстративно поморщился, но старик и не подумал менять тон.
– Скажи лучше, мой мальчик, куда же он от вас делся? Вот ты обмолвился, что птичка улетела. Неужто и вправду расправил крылья и воспарил?
– Этого я не знаю, – стальным голосом ответил Шойнц.
Его очень раздражала манера старика вести разговор. Впрочем, родословная защитника была не хуже, чем у самого командира "СИ", а связи в столице – обширнее. К тому же возраст и близкое знакомство с отцом вполне позволяли Рагаросу изображать снисходительную мудрость. Что ж, пусть развлекается. Молодой искусник привычным усилием воли усмирил гнев и продолжил свою мысль:
– Может, и улетел. Может даже, как птица. Сами знаете, про Повелителей Чар разное болтают: и летать-то они могут, и в зверей превращаться, и без еды годами обходятся... Правда, мне такие что-то ни разу не попадались.
– Так что же ты тогда воду мутишь, туман нагоняешь? – пожурил старичок, укоризненно качая головой.
– А может, у них есть что-то, чего нет у нас в академии, – как ни в чем не бывало продолжал Шойнц, слегка обозначив в голосе ироничную нотку. – В древних книгах говорится, что у археев были небесные экипажи. Почему бы оробосцам не откопать и не пристроить к делу что-нибудь эдакое?
– Ты так считаешь? – напряженно спросил защитник. – Признаться, в таком ключе мы еще не думали.
– Я? Нет, я так не считаю! – Командир обезоруживающе улыбнулся. – Просто мы слишком многого не знаем, чтобы делать какие-то достоверные предположения. Я понятия не имею, куда подевалась эта парочка, причем не я один. С учетом того, насколько оригинальны были действия искусника, я легко поверю даже в версию о том, будто наши беглецы просто слезли со скалы и тряпочками подтерли за собой все следы, – времени на это у них было предостаточно. А если мы будем и дальше гадать на совиных шариках, то превратимся в рыночных торговок, с утра до вечера мусолящих сплетни.
Шойнц сел прямо и поставил бокал:
– Лучше скажите, что говорят видящие, которые сидят у нас на довольствии. Или для столицы это дело на втором плане и никого не выделили?
Рагарос фыркнул:
– Ну конечно же оракулы работают! Причем с самого начала и в полном составе. Только у них все глухо.
– Что, совсем? – удивился Шойнц. – И нет никаких новостей из других источников?
– Ну... Есть кое-что, и об этом я как раз хотел с тобой поговорить... Только для этого нам с тобой нужно вернуться на службу!
Вновь появилась девушка с подносом. Ловко схватив тонкими пальчиками бокалы и бутыль, она упорхнула, оставив после себя лишь легкий аромат цветов. Шойнц с грустью проводил взглядом свой бокал – там оставалось еще на треть. Нужно отдать старику должное: вино и в самом деле просто великолепно.
